Холод

Больничный коридор. Сколько я их уже видел? Привыкнуть до сих пор не могу. Здесь всегда холодно, особенно, когда ждешь. Холод начинает подбираться постепенно, медленно заползает за воротник. Я чувствую его дыхание на своем затылке. Потом он проскальзывает под кожу и попадает в кровь. Я даже не пытаюсь спастись, знаю – ничего не поможет. Ни пластиковый стаканчик кофе из больничного автомата, ни плед, который заботливая сестра молча положила мне на колени. Я отказываюсь и от того, и от другого. Главное – не пустить холод в свою голову, поставить барьер. Поставить барьер. Барьер… Чувствую себя почти джедаем, выстраивая свое личное защитное поле… …Сколько мне тогда было? Шестнадцать? Да, наверное. Мы с Джонни в третий раз пошли на «Звездные войны». Фильм крутили в кинотеатрах уже месяц, а залы до сих пор набивались под завязку. А ведь Чилмарк – маленький город. На маленьком острове. Но уже в третий раз за месяц мы пробирались к своим местам почти по головам… Глаза лучше держать закрытыми. Тут не на что смотреть. Почти все больничные коридоры белого цвета. Холод сочится сквозь стены, стекает вниз вязкой массой, подползает ближе и ближе. Этот мерзавец точно знает, где ему будет комфортно. Он знает - здесь ему есть чем поживиться. Но меня он не получит. Не сейчас. Сейчас я нужен ей. …До сеанса оставалось минут пять, и весь зал гудел в предвкушении, как единое целое. Судя по звукам, с правого фланга на нас тяжело дышал Дарт Вейдер, на левом фланге был чему-то очень рад Чубакка, где-то на задних рядах R2-D2 доказывал свою правоту, а «пиу-пиу» откуда-то сверху недвусмысленно намекало, что наши головы чудом уцелели меж клинков световых мечей. Восхитительная какофония. Джонни пихнул меня локтем и заговорщическим шепотом сказал: «Да пребудет с тобой сила». Я фыркнул и чуть не выронил кулек семечек, а стакан с попкорном в руках Джонни стал подпрыгивать вверх-вниз в ритме его смеха… Вверх-вниз. Сжать-отпустить. Пробирка в моем кармане. Она ритмично подрагивает в пальцах, словно метроном. Пульсирует, как таймер на бомбе замедленного действия. Я держу ее, будто чеку гранаты – лишь бы не выскользнула. Нельзя допустить взрыва… …После того, что случилось с Самантой, со мной мало кто хотел водить дружбу. Я замкнулся, ушел в книги, в фильмы. Мама много работала, отец нас почти не навещал, и я был предоставлен самому себе. Семья Джонни переехала на Виноградник с материка, и однажды мы столкнулись на улице. В то лето я убивал время тем, что развозил почту: швырял плотные газетные рулоны к входным дверям почтенных граждан славного Чилмарка. Швырял, не слезая с велосипеда, на полном ходу. И один такой рулон был послан рукой будущего баскетболиста прямо в лоб Джонни. Он рухнул, как подкошенный. Тормозной путь от шин моего велосипеда потом еще неделю был виден на подъездной дорожке. Я подбежал к Джонни и остановился, не зная, что делать. А он вдруг засмеялся. Лежал на газоне и хохотал. Позже он сознался, что я был похож на призрака – такой же худой, лохматый и бледный… Вот и она пошла за Призраком. Не прыгай в кроличью нору, Алиса, там живет страшный Призрак, он поведет тебя прямо в пекло. Сколько прошло времени? Как давно она сидит у постели Пэнни и держит ее за руку? Всегда сильная, всегда заботливая, всегда рядом. Всегда? Белые стены сжимаются вокруг меня ледяным кольцом. Чувствую, как холод подбирается к сердцу. …Джонни сказал мне о своей болезни через неделю после знакомства. Летом 1974-го на наш пляж приехал Стивен Спилберг снимать первые «Челюсти». Видимо два разнокалиберных подростка не вызвали у охранника опасения, нас пустили посмотреть, как вершится чудо. Я не был поклонником фильмов ужасов, я вырос на «СтарТрэк», но это был повод вытащить Джонни на пляж. Мы молча сидели на камнях, подтянув колени к подбородку, и смотрели, как актриса в очередной раз бьется в конвульсиях недалеко от берега, изображая агонию от нападения гигантской акулы. Женский визг то и дело взмывал в небо. А я вдруг тихо начал говорить о Саманте. Всю историю, как я ее помнил. Джонни поверил мне сразу и безоговорочно, просто кивнул и положил руку на плечо. А потом признался, что болен… Её болезнь. Она говорит мне, что должна следовать за правдой, как можно скорее. Я отдаю ей сумку и чувствую ледяные пальцы на своей руке. Она тоже под властью холода, холода этого места. Скалли, я не могу сейчас остаться. Я тоже должен следовать за правдой. Ради тебя… …Ради тебя? Джонни - мастер уговоров, он видел меня насквозь. Таким нехитрым методом он заставил меня записаться в баскетбольную команду школы. Однажды, сидя рядом со мной на трибуне, Джонни сказал: «Когда уже наша команда начнет выигрывать? Знаешь, ты бы мог забросить решающий мяч». Он уже видел меня с мячом: на заднем дворе нашего дома стояло кольцо, и в последнее время я часто проводил там время. Я бросал мяч, а Джонни сидел на траве неподалеку и говорил о «Звездных войнах». Он был настолько увлечен историей джедаев, что сам начал писать продолжение. Но, то была не фантастическая сказка, а размышления о противоборстве темной и светлой стороны силы. Когда я в очередной раз сказал «нет» на его вопрос о баскетбольной команде, он хмыкнул и, помолчав, спросил: «А ради меня?» Я знал, что Джонни спорт противопоказан, его сердце не выдержало бы таких нагрузок. Прищурив глаза от яркого солнца, он добавил: «Я дам почитать мои рассказы»… Я прочитал ее записи. Наверное, не должен был, но увидел свое имя. Она снова пытается меня оградить, открывается мне и тут же захлопывается, как упавшая книга. Прощается со мной. Черт возьми, Скалли! Не смей так поступать. Я тебе не позволю! Я найду этого прокуренного гада и прострелю ему печень или левое легкое, но выбью из него правду! …Они избили его. Я помню, как бежал, как ворвался в больницу. Джонни лежал на кровати, опутанный трубками, словно паутиной. Кто? Какие-то отморозки с материка. За что? Им не понравился его ответ на их остроумный вопрос. Я тогда не смог сдержать ярость. Джонни увидел это по моим глазам и тихо сказал: «Нет». Но я уже не слушал, а снова бежал. Я нашел их, сидящих на скамейке в парке… Когда я вернулся в больницу, майка на мне была порвана в клочья, а костяшки пальцев сбиты в кровь. Кровать была пуста. На тумбочке лежала открытая тетрадка. Взгляд замер на строчке вверху страницы: «Боязнь потери к темной стороне привести может»… Я прочитал тетрадку от корки до корки, пока ждал в коридоре у операционной. Помню, что замерз и пытался согреться, завернувшись в одеяло. А потом почувствовал ЕГО, дышащего мне в затылок. Как тогда, в ноябре семьдесят третьего… Я не скажу о том, что нашел. О тех ящичках с женскими именами, с ее именем… Скиннер прав, надо найти другой путь. Если знает Курильщик, смогу узнать и я. … Я помню о темной стороне, Джонни. Прости, что не остался тогда с тобой… до конца… Сигнал на пульте медсестры. Я вижу, как Скалли выходит из палаты. Холодный туман вокруг меня обретает плотность… Скалли, я прочитал то, что ты написала. Я рядом. Всегда буду рядом. Её заплаканные глаза излучают тепло. Наконец-то, тепло. Она говорит, улыбается, прижимается ко мне… И холод отступает. The End.