Там, где начинается три минуты соколиной охоты.

Мирное покачивание меж ног, пошатывает развязанные мысли. Топот множества копыт, их тяжелое дыханье, редкий вскрик одного-двух животных которым приходилось перепрыгнуть или обойти неровные впадины - будто бы везде. Так же было тихое шуршание металла о металл, наверно кто-то нарочно гремел кастрюлями, или перекладывал тяжелые железные балки. Ноги плотно придерживают покачивающиеся бока и его собственного коня, руки несильно сжимали поводья, в основном обмотанные вокруг запястья каждой руки – мало ли что. Но это не мешало сознанию прибывать в томной неге полусна. Сквозь закрытые веки начали проскальзывать яркие всполохи восходящего солнца, натренированное тело распрямилось под весом собственных доспехов. Кованые латы не сковывали, они лишь придавали уверенности в том, что шальная стрела не оборвёт его жизнь так просто. Прежде чем разлепить глаза он натянул ногами стропы, что бы конь под ним сделал шаг не таким размашистым. Животное подчинилось, практически замедлив шаг, но не остановившийся, так как он шел вместе с потоком своих сородичей, и против этого нужно было применить более жесткий приказ от его наездника. Открыв глаза, он видит белоснежную холку коня, собственные руки, полностью закованные в серебреный металл доспехов, и невероятную, широкую равнину, которая заканчивалась практически ничем, кроме далёких холмов и леса по левой стороне. Он вдыхает запах травы, полевых цветов, которую мнут другие кони воинов вокруг него, и далёкой-далёкой реки - запах, в котором хочется утонуть. Затем он поворачивает голову, к чему-то смеющейся смуглой женщине, и прослеживает за её лукавым взглядом тёмного миндаля на противоположную сторону. По правую сторону как-то слишком быстро отворачивает голову широкоплечий мужчина, отворачивается всем корпусом, показывая ему только спину, которая была носителем исполинских ножен, в которых покоился длинный двуручный меч. А его спина трясется, и он слышит гортанный смех война, который уже через секунду прорывается, разливается хохотом, и будит некоторых других воинов по близости, которые, так же как и он до этого прибывали в сладкой неге сна. Он не находит причин для смеха – ведь уже к третьему часу они прибудут на место будущей резни – но и сам улыбается. Улыбается им, заливисто смеющимся, улыбается сам себе, своим войнам, своей безграничной свободе. Чувствует, как по лицу расползается улыбка. Он ещё не открыл глаза, но знал, что проснулся слишком рано, и убедить себя поспать ещё будет трудно. Возможно поэтому мужчина и женщина из его сна, так смеялись над ним. Парень не открывая глаз, вытягивается всем телом, выгибаясь в торсе и закинув руки назад обнимая подушку, подсовывая руки под голову. Отличное пробуждение, где-то почти отголосок прошлого, скребется по сознанию, слишком уж реалистичен сон, приятно греющий и медленно уходящий из кромки сознания. Уже к третьему часу дня он забудет лица, запахи, заливистый смех женщины, и гортанный мужской. Может потому что к этому времени, их ждёт жестокая битва, а он – не часть их странной свободы. И они не хотят, что бы он касался той жестокости, что привычна для них, и чужда ему. Поэтому он вскоре забудет этот сон. Как и множество других до него. На самом же деле, дни шли для Адриана Агреста, более чем прозаично. Рутина окутывала слишком горячим светом софит, как будто кто-то нарочно с каждым днём увеличивал его в количествах, норовя зажарить Адриана до хрустящей корочки. Изо дня в день практически штампованные дни, разбавленные геройскими страстями, которые оканчивались как-то слишком быстро. Практически и не распробуешь этот адреналин, кипящий под чёрной обволакивающей тканью. Ему было мало. Коту Нуару было мало. Мало гонок за всё более нереалистичными образами зараженных Акумой людей, было мало свободных минут в компании его обворожительной Леди, было мало её чёрных точек на красном спандексе. Да что там говорить, ему было мало, просто со стороны следить за её грациозными трюками. Парижские пейзажи всё так же отдавали романтическим шармом, скрывая в себе грязь и похоть, скрывающуюся в неприметных переулках. Почти такую же грязь, в которой утопали мысли Нуара, по отношению к его напарнице. Это было то, что бесконтрольно нагревало кровь, заставляя растущее тело сходить с ума, и отвергая все приличия, которые привил в себе Адриан – идти к такой-то кошачьей матери – попросту оскверняя образ ЛедиБаг, в бурных пошлых образах. Последние экзамены в колледже щекотали нервы буквально каждому ещё не сдавшемуся ученику. Дальше было ещё полугодие, каникулы, а за ним вместе с весной – выпускной. Он знал, что они оба учились в одном колледже, и возможно это были их последние полтора года, косвенно вместе. ЛедиБаг по-прежнему, словно песок из пальцев ускользала в глубины города, в неизвестность, прямо под писк её серёжек. Сколько раз он пытался следовать за ней, ходить по незаметным отголоскам следа, запаху… без толку. Этот реально существующий мираж испарялся с наклоном головы, опущенным взглядом, случайно оброненной фразой. Она была где-то очень близко, практически перед ним - только руку протянуть. За эти годы, он научился ожиданию и смирению. До некоторой поры. Некая определенность, смешанная с сомнительной решимостью резко подняла его тело и, подчиняясь кошачьему нутру, Адриан спустил ноги с кровати, на секунду замешкавшись, ожидая толчка о землю с небольшой высоты под своим весом. Морок сна последний раз мигнул в голове, оставляя лёгкую улыбку на его губах. Сегодня снова колледж, и выходные начинались только через целые сутки, значит, времени у него почти не будет, но он его найдёт. Найдёт затем, что бы окунутся в несколько другую рутину, отличимую от работы на собственного отца. Возможно, сегодня он, что не будь, изменит, даже если снова забудет запахи полевых цветов. Адриана провожал холодный взгляд отца, рассекающий невидимыми лезвиями спину. Ещё одна деталь, не меняющаяся из года в год. Было что-то в заботе «отца» маниакальное – вроде и желает лучшего - но и хочет запереть его, что бы никто ни смог даже близко подойти к Адриану. Габриэль Агрест был властный человек, желающий только единолично обладать своим сыном. Но он не мог, его бы не поняли другие, поэтому все, что оставалось Габриэлю Агресту: жадно впиваться ледяными клинками в плечи своего сына. Адриан хотя и оставался по-прежнему наивным юнцом, всё же понимал всё безумие, скрытое за таким обычным поведением. Подумаешь, слишком заботливый родитель. Как бы, не так. Было ли это всегда в его отце, или это леденящие поведение возродилось только после смерти матери – он не заметил. Адриан всегда буквально замирал под его любым словом, будто ожидал от него физического удара. Но каждый раз что-то тенью проходило меж ними, и лезвия в голубых глазах возвращались в тёмные ножны своего владельца. Ничего не сказав, мужчина повернулся на лакированных туфлях, и ушел в сторону кабинета, на ходу доставая из белоснежного пиджака смартфон. Сегодня Адриан видел отца последний раз, уже к трём часам дня его не будет в пределах Парижа. В эту неделю младший Агрест был не нужен для показа мод, инвесторам хватало презентаций. И эта была маленькая мнимая свобода для него, не такая как у людей из его снов. Рассеяно вздохнув, Адриан сел в припаркованный лимузин, незаметно поправляя рубашку, в которой зашевелился Плагг, нарочно царапнувший сквозь ткань кожу на боку. Не то, поддерживая его, не то просто решивший именно сейчас, потянутся и впиться коготками в своего подопечного. Снова колледж, снова ощущение того что где-то в здании сидит его дама сердца в красном и чёрную точку, точно так же слушает преподавателя что монотонно вычитывает чёртову геометрию. Геометрия. А ведь у них, всё было в отношениях так же запутанно. Нино сидящий рядом подтолкнул его руку, которой он подпёр щёку, и отчего-то хитро ухмыльнулся ему. Заражаясь его странным настроением, он и сам улыбнулся, взглядом спрашивая, что от него хотят. - Чувак, выглядишь как мокрый кот, съевший лимона. Ты как вообще? Шепотом спросил Ляиф, следя за учителем, что бы тот, их не заметил. Адриан на секунду задумался, пытаясь не давить Нуаровскую усмешку на тему «мокрого кота». - Если честно, хочу кое-что сделать. Но могут быть проблемы, ведь... Тихо начал Адриан так же краем глаза посматривая на учителя. Та стояла спиной, водя мелком линии и выписывая над ними формулу за формулой. - Ведь ты не успеешь на мероприятие, сделанное твоим «отцом» которого всё ровно там не будет? Делай то, что должен. Нино пока думал, успел прочесть все мысли на лице Адриана, хотя тот полностью был в образе пай-мальчика, который к слову всё ровно задумал пакость. Он давно заметил, что его друг, мягко говоря, скрывал своё «я» под маской послушного и примерного парня. - Думаю, он ничего не узнает. Постараюсь засветиться там, на достаточное количество времени, что бы никто ничего не узнал. Особенно «он». Неопределённо отвечает, отворачиваясь, тихо постукивая ручкой по тетради, стараясь не давать Нино повода к расспросам дальше. Он иногда позволял себе расслабиться в компании друга, хотя и не мог сделать это в полной мере. Сзади послышались шорохи, тихое шиканье, лукавые девичьи смешки. Адриан как можно незаметнее обернулся, посматривая, от чего расшумелись соседки по парте выше. Что-то усиленно вырисовывая в тетради, Маринетт пыталась локтём отпихнуть приглушенно, хихикающую Алью но сдерживать своё веселье у репортёрши ЛедиБлога это выходило из рук вон плохо. Она то и дело норовила заглянуть через плечо переливающейся всеми красками смущения Маринетт. - …ну Дюпен-чен, дорогая, я же вижу чёрные уши… да ладно тебе! Никому не скажу… - Учитель заметит, как ты тут отлыниваешь – накажет нас обоих. - Тогда ответь, это, то о чём я думаю? - Отстань. Заметив на себе ещё один взгляд, Маринетт удивлённо встречается с его рассеянной улыбкой, которую он прячет краем ладони, и девушка последний раз дёргает плечом, отворачиваясь куда-то в бок. Делая вид, что заинтересовалась сидящими напротив Милен и Аликс что, полностью оградившись ото всех, тихо переговаривались, перелистывая учебник. И скинув навалившуюся подругу, и закрывает тетрадь. Адриан про себя ухмыльнулся, он-то знал, что она могла вырисовывать в тетради. И в голове потянулся Нуар, обещая, что сегодня он украдкой подсмотрит на творчество его одноклассницы. Ведь у Кота Нуара, было что ни наесть отличное настроение, и он мог позволить себе навестить свою милую одноклассницу. Он всё чаще это делал, потому что хотел, что бы она перестала бояться его как Адриана. Да и просто, без лишних задних мыслей хотел подружиться. Нино проследил за его взглядом, и тихо, почти, так что бы его даже Адриан не услышал, произнёс: - Только боюсь, Маринетт будет огорчена... Адриан может быть, не услышал, но тем, кем он был почти три года, довольно ясно ухватив знакомое имя и смысл фразы. Только вот ничего комментировать он не стал. Это было сказано не для него. Адриан слышать был не должен. Пьяный март, с всё ещё остатками зимы окутывал Парижан своими ветрами, обещая, что через месяц уже можно насладиться разгоряченным солнцем. Но пока улочки и проспекты только-только впитывали это неясное чувство лёгкости. Словно сытый мартовский кот. И этот же сытый Кот, пробегал по крышам в поисках ЛедиБаг. У них было время, которое оба проводили в небольших патрулях по городу. Три раза в день, иногда в паре иногда кто-то из них по отдельности или вовсе только в соло. Для него это было днём, в обед или между его личными тренировками, часа в три ночи, когда люди в самом разгаре пребывания Морфея, и ранним утром. Настолько ранним, что казалось город, заброшен в виде страшной катастрофы эпидемии. Он не мог знать, чем занята его Леди в течение дня, но она могла появиться в любой точке города. Будто по волшебству. Чудесному волшебству. Их город, казался слишком маленьким, будто одной большой улицей, на которой неважно как ты будешь скрываться или идти вперёд, всё ровно встретишь то или иное знакомое лицо. Он не рассчитывал сегодня чего-то подобного, это желание появилось, пока до него доносилось щебетание девушек за спиной. Адриану очень хотелось вклиниться в этот тёплый коллектив, или хотя бы быть чуть-чуть ближе. Каждый раз этому мешала сама Маринетт, которая что бы он не предпринимал что-то всегда происходило, и это даже не касалось её рассеянного поведения которое зачастую оканчивалось тем, что она ранее всех покидала их компанию. Точнее его компанию. Его сердце медленно тлело от голоса Маринетт, который взывал у него спорные чувства, как на слуху, так и в набитое гармонями растущее тело. Он уже давно был взволнован этой знакомой теплотой, и понимал, куда ведёт его невинное желание «просто подружится с Маринетт Дюпен-Чен». Поэтому он хотел решить свои отношения с ЛедиБаг раз и навсегда. Маринетт в отличие от своего сумбурного напарника, который присоединился к ней после колледжа в небольшом получасовом патруле, была не настроена на разговоры. Последние пару недель для неё, были тяжелее, чем в обычное время. Родители уехали в Милан на месяц, и если бы это хоть было каким-то перерывом в работе супер-героини, но нет, кое какие заказы всё ещё должны были быть отданы тем, кто знал о временном перерыве заранее. Как бы ей не хотелось, а мелкую работу, оставили на неё после которой и во время которой отдохнуть, как ЛедиБаг не удавалось. Все силы тратились на зараженных Акумой людей, как некстати появляющихся в самых неудобных уголках Парижа. А вот Кот Нуар прибывал в более странном состоянии. По её мнению вроде бы ему было скучно, и сражался он с лёгкой ленью, полностью же уверенный в своей силе. Однако его обыденный флирт превращался во что-то слишком интимное. К словам добавлялись жесты, случайные касания. Взгляды на ней задерживались совсем не там, где дозволено обычным напарникам, и слишком дольше, чем можно друзьям. Ещё больше настораживало то, что точно такое же внимание получала и сама Маринетт, всё от того же Кота Нуара. И ЛедиБаг соврала бы, смой себе, что ей это не нравилось. В какой бы ипостаси она бы не разрешала его ухаживания. Было бы что-то хоть каплю её раздражающее, она бы привычно в шутку отчитала наглого, хвостатого напарника, или ловко ушла от его рук. Маринетт понимала, что даёт ему ложных надежд, и одновременно хотела, что бы, это напряжение, словно статическое электричество, не было ложным. Всё упиралось в её детскую, и совершенно недостижимую любовь. Подобно той, что испытывал Кот Нуар к ним. Сегодня вечером было званое мероприятие, на которое попали самые близкие к Адриану Агресту одноклассники, и это должно было стать для Маринетт концом одного, и началом совершенно иного. Даже тематика небольшого приёма, никак не будоражило в ней дизайнерскую жилку. ЛедиБаг было труднее скрывать свои чувства, гораздо труднее, чем Маринетт. - Моя замурчательная Леди, задумалась о чём-то хорошем? Может быть обо мне? Нуар ластиться, обходя сзади и кладя острый подбородок на её плечо, и Леди чувствует его руки у себя на талии, осторожно, боясь напугать обхватывающие. Она снова разрешает, нежится, но кладёт свои руки на его, останавливая движение, которое плавно почти перешло на бёдра. - И, да и нет... Маринетт отвечает уклончиво, не свойственно ей в чудесном одеянии, его руки, оставшиеся на талии, поворачивают её лицом к нему. - Значит всё-таки больше «да» чем «нет». Идиллия. Чёртова идиллия, накатывающая как огромная морская волна, готовая утянуть её на дно, и она не будет сопротивляться, она задохнётся в этом потоке, в этих надёжных руках. Она уверена, что так всё и будет, этого боится Маринетт Дюпен-чен. Она ещё не переболела свои чувства к Адриану, и надежда всё ещё жгла сердце, отказываясь впускать в себя чёрного кота. - Нуар прости, я не могу так. Его руки на ней потяжелели, а весь он напрягся, будто готовый получить удар. Металлический конец ремня на кончике, при резком движении хвоста с шумом пустила искры под его ногами. - Ты... ты о чём? ЛедиБаг что ты этим хочешь сказать? Маринетт знает, что делает, и понимает, чем это всё может обернуться для Нуара, возможно он станет жертвой Бражника, возможно, возненавидит её, а может и вовсе – отдаст свой камень чудес, что бы больше не чувствовать ничего. Но она так же знает, что для него сейчас лучше. В их, шатких и странных отношениях, в которых она, самое нечестное и гнилое звено. Она, разберётся со своими сердечными проблемами, и сможет снова вернутся к свободному дрифту по крышам, безумным прыжкам с самых высоких мест Парижа. Вместе с ним. Но перед этим, она изранит его. - Я люблю другого парня, и я не могу изменять этому чувству. Его зрачки становятся широкими, почти человеческими заполняя всю радужку. Нуар с начала больно впивается когтями в её руки, от чего она невольно жмуриться, и он запоздало отпускает, отступает на три шага назад от неё, виновато и сконфуженно рассыпаясь в извинениях. - Н-ничего, всё в порядке, правда. Он... он ведь хороший человек, верно? Ты бы не выбрала кого-то хуже меня, уж да, наверное, это так... Он нервно проводит кончиком языка по пересохшим губам, не зная, куда деть кипящую ревность пополам с рвущимся наружу смехом. Его опередили, кто-то был гораздо ближе к ней, к его Леди. Возможно, к нему она всегда спешила, скрываясь за переулками и крышами домов, ускользая от него из рук. ЛедиБаг только кивает и краснеет под маской, он видит, как её ели заметные веснушки сливаются с кожей, Нуар отдёргивает себя. Теперь он не имел больше право на такую откровенную фамильярность. Она подходит к нему, делая три коротких шага разделяющие их, и осторожно привстав на мысках, будто в первый раз берёт его лицо в свои ладони. Кот Нуар уже не был тем округлым парнем с немного детской улыбкой, сейчас его лицо, где заострилось, где стало шире, более точёным и ровным. Будто неведомый мастер за эти пару лет доводил своё творение до идеала, и, кажется это, было всё ещё несовершенное творение. ЛедиБаг целомудренно целует его губы своими, чувствуя, как он плотно их сжал при касании, и после, не отпуская, притянула его голову ниже, касаясь своим лбом его. - Нуар, я очень дорожу нашей дружбой, поэтому... будь счастлив. Нуар смотрит на неё, почти не дыша, с несколько секунд, и после улыбается, беря её руки в свои, и медленно отнимая от своего лица опуская в район её ели вздымающейся груди. - Я понимаю. Не вини себя ни в чём, и я желаю тебе только счастья. Твой верный рыцарь никуда не денется, не волнуйся. И, ты тоже... будь счастлива. Затем он отпустил её, что бы она смогла шагнуть три шага назад, и благодарно кивнуть ему. Но Нуар может говорить одно, но не чувство что его разрывает на части, ещё три секунды – и он сорвётся. Он глупо улыбается, зачем-то потирая шею и раскланиваясь в неловких извинениях, пятясь от неё, шаг за шагом, медленно стараясь без резкости в движениях. Она не должна волноваться на него. Он справиться. Он был готов к этому как Кот Нуар. Но к этому не был готов Адриан. Адриан чувствует, как горло сжимает тугой ком, но с усилием проглатывает его, поворачивается спиной и делает размашистый прыжок на соседнюю крышу ниже – пиццерия – когти оставляют борозды на гудроне, глубокие как раны на его сердце неожиданно полученные от его Леди. Больше не его Леди. Почти до заката Кот Нуар потратил на бесцельные пробежки по крышам, будто за ним гналась Акума, или он искал их. Чувства кипели по венам, гоняя адреналин никак не приносящий удовольствия, хотелось скрыться от людских глаз, от проблем, от собственных мыслей. Последней каплей было то, что услышав запищавшее кольцо, он сорвался с очередного балкона, на который делал уже сотый, если не больше прыжок, и покатился, неуклюже цепляясь за издевательски ровную стену вниз, в мусорные баки подворотни, прямо с седьмого этажа. Другой бы – убился насмерть. Но Кот он и на то кот, что бы иметь девять жизней. Или можно сказать уже восемь. Больно ударившись затылком о железную трубу, он нервно рассмеялся. Смеялся от своих чувств, смеялся в след своим мыслям, смеялся громко, и истерично выплёвывая вместо громких слов крики. Смеялся свободно, выдыхая всё накопившееся напряжение за все дни сразу. За первые дни, как только его сердце, подло изменило ему самому, незаметно для Агреста, и так явно для Кота. Нуар не заметил, как кольцо давно отсчитало свои последние три минуты, и на мусорных баках сидел заплаканный, обнявший себя за плечи Адриан Агрест. Ему отчасти повезло сегодня быть свободным от строгих глаз Отца или Натали, первый был в другой стране, на удивление, оставив его в покое. Натали же была хоть и строгой до мозга костей, но всё-таки подчинялась Габриэлю Агресту, это и было причиной её строгого контроля. Работа. Ничего личного. И когда он послал женщине СМС.. 19:39: - «Я задержусь, возможно, не приду вовсе. Придумай, что не будь. Пожалуйста». ...ответ себя ждать не заставил. 19:42: - «Ни о чём не волнуйся». Натали иногда позволяла Адриану в такие моменты, уходить и делать все, что он хочет. Она сама подделывала отчёты об успеваемости, нахождении в том или ином месте парня. Негласное соглашение было принято очень давно, потому что её женское сердце не выдержало, а Адриан умел уже тогда договариваться что бы обе стороны, были в плюсе. Старая подруга его матери, делала для него больше чем он бы смог отплатить ей за эту скрытую помощь. В парке было необычно тепло для начала весны, и конца дня. Он уже второй час просто лежал на скамейке, подложив под голову свою джинсовую куртку, и смотрел на пока ещё голые ветки липы. Он полностью остыл, стараясь не копошиться в своей голове на счёт того, что сегодня ему отказали. Он знал, что ещё какое-то время будет терзаться на патрулях, в бою, вместе с ней, но не рядом. Но это должно было пройти, по крайней мере, парень надеялся на это. Плагг был давно накормлен, и после короткого монолога о «женщинах» он улёгся греться под его ладонь. Отчасти маленький кот желал так утешить подопечного, отчасти хотел, что бы парень никуда не делся в таком состоянии. По этой причине Адриан и не двигал рукой, чувствуя под пальцами маленький комочек тёплой шерсти. Адриан почти заснул, когда услышал знакомый голос с другой стороны аллеи. - ... не приду, у меня сегодня очень плохой день... Завидев знакомые хвостики и бледно розовый жакет, он прикрыл половину лица курткой так, что бы его нельзя было разглядеть с противоположной стороны. Подумаешь, очередной бомж или просто уставший работник спит, и никак не известная фото модель. - ...Алья, нет, я не приду... да, хотела. Да, но... Я, правда, не могу так. Я всё решила... больше не важно. Маринетт Дюпен-чен активно жестикулирует, что-то то громко, то тихо говоря в телефон, расхаживает туда-сюда слишком нервно для обычно тихой девушки. - ... ты не поймёшь... нет. Алья знай, что я тебе от всего сердца благодарна. Извини, встретимся в Понедельник. Да? Как же, конечно занесу. Он всё ещё наблюдает за ней. Маринетт не спешила куда-либо уходить после того как отключила звонок, и убрала телефон в задний карман джинс, девушка какое-то время просто стояла спиной к нему. Адриан не расслышал, что она сказала куда-то в пустоту, но видел что на её щеках блеснули мокрые дорожки от слёз, но Дюпен-чен их практически сразу стёрла тыльной стороной руки, и помотав головой пошла на выход из парка. - Плагг проснись, ну хватит спать! Он сел, так и оставшись с курткой на голове, держа квами на ладонях. Маленький котик потянулся, делая вид, что только-только проснулся, и недовольно посмотрел на Адриана. - Она плакала Плагг, что-то случилось или... «Или она оказалась на той же стороне, как и я» Плагг не ответил, по своим причинам, глупые подростки сами должны были разобраться со своими душами. Для него это было слишком запутанно. - Что мне делать Плагг? Котёнок почти фыркнул. - Ну, ты же хотел посмотреть её рисунки, как Нуар. Но за это будешь обязан меня накормить вдвое. Адриан решительно стянул с головы куртку, парк, может быть, и выглядел пустым, но лишняя осторожность не мешала. Может быть, он полный эгоист, может не о том подумал или не то придумал сам себе. Но его сейчас подстёгивало вспыхнувшее волнение в теле. Слишком знакомое волнение, если бы он не знал, что это означает. Он знал многие места, которые иногда посещала его одноклассница, будучи Котом, он отлично их запомнил, и мог найти девушку практически где угодно. Проследив за ней с расстояния, что бы уж наверняка она не заметила его, Адриан завернул в ближайший проход меж домов, трансформируясь. Маска на лице, придала некоторой уверенности своим действиям, и он обогнул дом через двор, подождав Маринетт прямо за углом. Первой реакции девушки был испуг, выросшая за углом тёмная фигура сразу наталкивала на мысли о грабителе. Ведь солнце уже почти зашло, за домами уже не освещало, а фонари ещё не зажглись по улочкам города. Затем фигура двинулась вперёд, выплывая из-за угла вслед за отступившей Маринетт, и ловко перехватила её руку, когда та споткнулась о бортик пешеходного перехода и начала падать спиной назад. Почти уже решив начать отбиваться и кричать, Маринетт заметила, что её запястье обхватывает слишком уж знакомая чёрная перчатка. Второй её реакцией было наорать на Кота, за то, что подкрадывается каждый раз, выскакивая, как чёртик из табакерки, но в голове неприятно зашевелилась вина, пригвоздившая скопившиеся возмущения. Кот Нуар всё ещё молчал, не здоровался с ней, а просто потянул её на себя помогая встать нормально на ноги, но её руку так и не отпустил. Он молча ждал, пока она стояла, опустив голову, рассматривая тротуар, пытаясь найти там хоть одну нормальную мысль без подозрений. - Ты следил за мной? Она провела кончиком языка по сухим губам, надеясь, что сможет продолжить разговор так, что бы Нуар удостоверился, что с ней всё нормально, и он уйдёт по своим делам. Но он стоял как не в чём не бывало, продолжая сверлить её взглядом полного интереса, и чего-то такого, что было за кошачьими линзами, неестественно отражающих включившийся свет фонарей. - Почти. Увидел тебя в парке, решил поздороваться. «Тот человек на лавочке в парке... значит, он мог всё слышать» Маринетт точно помнила, что кроме спящего человека на лавке под липой, в парке близко никого не было. Обычного человека в гражданском которым оказался как удачно сам Кот Нуар. Кажется, они даже мыслили одинаково, пришедшие развеяться именно сюда, а не куда-то в другое место. Слишком углубившись в размышления она так ничего и не сказала в осуждение того что он за ней следил. - У тебя что-то случилось? Третья реакция если не удивила, то смутила Нуара точно. Маринетт чуть вздрогнула, будто только сейчас заметила его стоявшего напротив и держащего её за руку. После она просто шагнула к нему подальше от тротуара и уткнулась лбом в его плечо. - Кот, дай мне побыть так чуть-чуть. Выдохнула она тихо, опуская плечи, и чувствуя как рука на её запястье чуть поудобнее её перехватила, меняя положение ближе к ладони. Теперь кончики его когтей касались тыльной части руки. - Что бы тебя ни расстроило Принцесса, я всегда рядом. Свободной рукой он обнял Маринетт за плечи, вздохнув. Напряжение, начавшееся ещё в парке, как рукой сняло, хотя беспокойство всё ещё свербило в голове у Нуара, Маринетт успокаивала его своим присутствием. Кажется, что не он пришел утешать свою одноклассницу, а сам искал у неё утешения. Ему не хотелось разрывать этот момент, просто стоять, чувствуя её маленькое тело, прижавшееся к нему с таким, странным безграничным доверием. Их маленькую идиллию нарушила пикнувшая сирена полицейской машины, которая подъезжала к пешеходному переходу. Конечно, у Нуара были как-то очень серьёзные размолвки с полицией, в отличие от ЛедиБаг, и, несмотря на то, что он всё ещё оставался порядочным гражданином, да и ещё героем, всё же в ночное время с девушкой в обнимку, могло бы вызвать у недалёких полицейских массу вопросов. Он осторожно привлёк её внимание, проведя большим пальцем по костяшкам пальцев, довольно почувствовав, как она чему-то усмехнулась. - Давай найдём более укромный уголок, что бы поговорить, хорошо? Не хочу, что бы полиция меня арестовала за домогательство. Маринетт кивнула в его плечо потеревшись щекой о ткань его спандекса. Ей до смешного не хотелось, куда либо двигаться или уходить, но настойчивые руки Кота, обнявшие её за плечи, заставили последовать за ним. Машина полицейского картежа уже не увидела две фигуры, скрывшиеся за углом домов во дворе. Разговор шел медленно, каждый из них осторожно подбирал слова, что бы ненароком не выдать обе свои другие личины. Странная игра слов, в которой они вскользь раскрывали себя друг другу. Он так и не отпустил её, стараясь быть к ней ближе, чем того требовала их дружба как героя Парижа, посещающего иногда свою спасённую принцессу. Дружба, которая перестала быть таковой, когда он прижал её маленькую фигуру к себе со спины, отодвинув ворот спавшей с плеч куртки, начав покрывать её молочную кожу на шее осторожными короткими поцелуями. Это было внезапной идеей для Нуара, так он посчитал, что девушка наконец-то расслабиться. Его игривость передалась ей, и она почти переставь увиливать от его рук, губ и начала посмеиваться, ёжась под его неуклюжими действиями. Под предлогом «погреться» он держал свои руки под её кофтой, он наслаждался её горячим телом, иногда оглаживая пальцами вокруг пупка. Поцелуи становились откровеннее, выше, пока он не нашел её губы что были как он понял, в сладком, ели заметным для глаз клубничном блеске. Сладким как патока, которую он считал слишком сладким лакомством, и которое так часто крал с кухни в детстве. Сейчас он украл совсем другой запретный кусочек, хотя ему охотно позволили это сделать, осторожно отвечая, сминая его сухие губы своими вязкими и влажными. Маринетт чувствовала его зубы, иногда задевающие её нижнюю губу, требовательно он привлекал к себе внимание, что бы она отвечала более откровенно. И она сдалась, под его напором приоткрыв рот, в приглашающем жесте двинув кончиком языка по его зубам. Мысли путались в ощущениях, в его руках на животе, которые иногда царапали ей кожу ногтями, в его слишком близком тепле, которое зажигало в ней томление и дикую нехватку воздуха. Хотя она и так хотела задохнутся в нём. Сейчас, в десять вечера где-то несколькими улицами дальше, была небольшой благотворительный банкет от одного знаменитого модельера, и там одна девушка должна была признаться своему другу в том, что она так долго чувствовала к нему, и почему она не может любить его дальше. Но не было под высокими колоннами зала, ни его, ни её. Потому что его сердце, было разбито и в смятении от близости девушки в его руках. Потому что её сердце, предательски отсчитывало ритм, нежась в этих руках. И никто из них не жалел об этом.