Сон Кримихильд Гретхен

      Крик Мадоки звучал в самой голове. Даже когда она замолкла, крик остался. Порча сломала ее самоцвет души, превратив его во что-то уродливое и побитое: черная гниль вырвалась наружу и устремилась ввысь. Тело Мадоки перестало содрогаться, оно обмякло в руках Хомуры и сделалось недвижимым.       Акеми чувствовала, будто и с ее телом что-то сделали: его ранили так сильно, что оно потеряло способность ощущать. Дышать удавалось с трудом, но руки продолжали дрожать. Только спустя несколько секунд она пришла в себя и посмотрела в небо: сверкающая фиолетовым сиянием лужа разрасталось, будто поедая облака. Внутри этой лужи просматривалось нечто с недружелюбным взглядом, глядящее прямо на волшебницу.       Единственное живое существо заплакало пуще, но не от страха перед ведьмой, которая, возможно, была сильнее Вальпургиевой ночи, а от какой-то обиды.       Обида, направленная на всех существ разом, сделала ее бесстрашной перед монстром. Акеми поднялась, отпустив тело Мадоки, и посмотрела на ведьму, словно обвиняя ее во всех своих бедах и несчастьях.              Раскрыв глаза, Мадока не сразу поняла, где находится. Спустя несколько секунд она почувствовала под собой мягкую поверхность, на себе — одеяло с мягкой игрушкой.       Глянув на часы, она так и задержала на них взгляд, вспоминая свой сон. Чем глубже она погружалась в воспоминания, тем страшнее ей становилось. Глянув на свои руки, будто в желании убедиться, что это ее руки, а не лапы чудовища, она быстро поднялась с кровати.       — Ты такая бледная сегодня, — неожиданно заметила Кёко за разговором о том, какой бы чай им сегодня отведать у Мами.       Мадока посмотрела на нее и будто побледнела еще сильнее. Все вмиг замолкли и уставили свои встревоженные взгляды на подругу. Та, сконфуженная, сослалась на плохой сон, но в подробности вдаваться не стала. После она попросилась выйти с крыши и более с компанией не встречалась.              — Мадока-чан… — она заслышала позади себя ласковый зов. Обернувшись, Канаме увидела Хомуру. Та с какой-то деликатностью в движениях медленно подходила к ней, готовая в любой момент остановиться по желанию волшебницы.       — Простите, — неловко улыбнувшись, сказала Канаме. — Мне правда приснился очень плохой сон.       — Что за сон? — спросила Акеми, подойдя к забору.       Мадока глубоко вздохнула, глянув на темную гладь воды.       Молчание продлилось слишком долго, но Канаме не могла сказать, сколько именно. Она будто чувствовала вину за свои сновидения и то, что позволяет себе хранить такое в тайне.       Опустив глаза, она заговорила:       — Мне приснилось, будто… — начала она, но прервалась, глубоко вздохнув. — … будто я стала ведьмой…       Хомура посмотрела на нее — она это чувствовала.       Глянув на Акеми, ее, будто стрела изо льда, пронзил испуг. Дрожь пробежала по всему телу, оставляя после себя неприятный след в виде мороза.       Волшебница смотрела на нее без какого-либо сочувствия и участия, что почти всегда присущи ей: ее взгляд был полон… ничем. Она просто смотрела вперед.       — Хомура-чан, — внезапно для себя сказала Мадока и ощутила, что готова расплакаться.       — Да, Мадока? — ответила она, отчего сделалось еще страшнее. Она говорила так, будто ничего до этого подруга ей не говорила.       — Почему ты…? — она не смогла договорить. Краем глаза она заметила, как темное небо, посыпанное пудрой из звезд, словно поплыло, оставляя после себя оранжевые следы. Глянув туда, она увидела, как черное полотно сменяется цветом закатного неба, а за ним — голубая скатерть с белыми облаками.       — Хомура! — снова закричала она, но на месте Хомуры стояла лишь потемневшая статуя с оставшимися яркими глазами.       Немедленно развернувшись, Мадока побежала прочь. Пропуская ступеньки, она спустилась на поле с голубыми цветами и побежала дальше, не ощущая, на самом деле, никого позади себя. Она чувствовала неестественное присутствие повсюду, вокруг себя и даже впереди, будто сотни зрителей сейчас наблюдают за ней, как за циркачом.       Мадока споткнулась и покатилась вниз по склону. Внизу ее не ждало никаких царапин и ран — только черные, словно смоляные статуи, с которых стекала темная жидкость. Глаза у этих статуй светлели. Они смотрели на Мадоку и не двигались.       Быстро обратившись, она достала лук и выстрелила по существам. Те распались, будто вмиг сделались жидкими. Вскочив, Канаме побежала дальше, скрываясь в коридорах между улиц и домов, над которыми цвело трехслойное небо.       Она остановилась на том же поле из голубых цветов и упала на колени, вновь заплакав. Кошмарный сон, от которого она никогда не просыпалась, продолжался и был готов продолжаться целую вечность.       Поднявши глаза, она увидела перед собой Хомуру с заплетенными косичками и надетыми очками. Та смотрела на Мадоку с горькой обидой, со слезами на глазах и пистолетом в руках.       — Хомура!.. — она было бросилась к подруге, но та, вместо объятий, выстрелила ей в грудь. Снова припав к земле, Канаме подняла глаза на Акеми и увидела в них некую безразличность. Вымученная безэмоциональность, призванная лишь для того, чтобы без мук уничтожить самое любимое существо, не вызывала в Мадоке ничего, кроме отчаяния.       Она начала бить руками землю, рвать цветы и громко рыдать, когда как вокруг нее строился целый мир. Дома сменились замками, которые загорелись розовым пламенем и превратились в руины. Цвета неба смешались вместе и превратились в невообразимую кашу отвратительного оттенка. Люди превращались в смоляных монстров, призванных ходить и распространять противную жидкость повсюду.       Она кричала как можно громче, чтобы услышать себя.       Пошел черный дождь. Он впитался в некогда красивый и яркий наряд Мадоки и сделал его уродливым. Волосы Канаме распустились и будто стали продолжением той гадости, стекающей по ее плечам и спине. Кожу дождь разъедал, но безболезненно, только оголяя почерневший скелет.       Медленным шагом она пошла вперед, не глядя себе под ноги, а только ощущая, как холодная земля сменяется раскаленным асфальтом. Проходя мимо горящих замков, она чувствовала жар, но он будто совсем не тревожил ее. Ее волновало только зеркало, стоявшее совсем недалеко…       На бледном лице сияли золотым два глаза, прикрытые почерневшей челкой. В груди виднелась просторная дыра, сквозь которую были видны розовое пламя и рушащиеся здания. Глянув на свои руки, она увидела на их месте черные фаланги пальцев и обугленные кисти.       Посмотрев на зеркало вновь, она увидела перед собой свою Хомуру-чан. Аккуратно коснувшись ее волос, ведьма медленно обняла ее и вновь залилась плачем, не понимая, что обнимает простую каменную глыбу, стоящую посреди поля с голубыми цветами. Обнимает она ее непозволительно долго, словно совсем не чувствуя времени и даже не осознавая, что тот, кого она, по ее мнению, обнимает, давно мертв от ее же рук.