***
Солнце. Они так радовались ему после победы. Радовались возможности безмятежно греться под его лучами и наслаждаться жизнью. Они и наслаждались. Все вместе за считанные дни восстановили замок, каждый вечер падая в кровати неимоверно уставшие, но столь же неимоверно счастливые. Они выжили! Они с триумфом вырвали победу у зла! Казалось, все самые страшные повороты судьбы уже миновали, и оставалось только жить, коротая отпущенные годы в кругу родных и близких, друзей и знакомых. Теперь уже никто не погибнет от зелёных лучей смерти и не захлебнётся криком под острыми, как бритва, клыками оборотня. Всё было хорошо. Но... Суровая реальность обрушилась на головы победителей, как всегда внезапно. В один далеко не прекрасный день Гермиона неожиданно пошатнулась, побледнела и упала без сил там, где стояла. Она попросту отключилась и впала в беспробудный сон, как принцесса из известной волшебной сказки. Вот только это была жизнь, и сказочный принц не прискачет на вороном жеребце, дабы пробудить возлюбленную поцелуем истинной любви. Мадам Помфри почти сразу же определила причину летаргии Гермионы — сильнейшая истощённость. Нет, физически она была абсолютно здорова, да и магия в её ауре бурлила на зависть многим чистокровным волшебникам. Вот только жизненная энергия утекала из её тела подобно стремительному горному ручью. Так что этот сон вполне мог стать для Гермионы последним. — Но её же можно вылечить? — со слезами на глазах шептала Джинни, глядя на бессознательную подругу. — Если бы она обратилась ко мне сразу же после того, как в неё попало проклятие… — тяжело вздохнула мадам Помфри. — Наверное, она и сама его не заметила, — перебил Рон. — Да, весьма вероятно. Правда, не заметив луча заклинания, заметить его воздействие на организм весьма трудно. Скорость истечения энергии возрастает очень плавно, а учитывая, как вы выкладывались во время восстановления замка, неудивительно, что мисс Грейнджер ничего не заметила, — она поджала губы, не одобряя подобного наплевательского отношения к своему здоровью. — Если бы она обратилась ко мне сразу, то лечение не вызвало бы существенных проблем, но сейчас, спустя столько времени… Не буду скрывать, её шансы весьма малы, но они всё же есть, и я сделаю всё, что смогу. В тот день Гарри, Джинни и Рон ушли из вотчины мадам Помфри в весьма подавленном состоянии. И больше всего беда, приключившаяся с Гермионой, ударила по Поттеру. Он весь вечер словно во сне бродил по Хогвартсу, не в силах избавиться от страшных мыслей, что может потерять одного из самых родных ему людей. Гермиону. Единственную, которая всегда и везде была рядом. Верила. Поддерживала. Спасала жизнь. Она многое делала для него и была готова сделать ещё больше. — Мистер Поттер, — мадам Помфри подошла к замершему у окна парню и встала рядом, устремив взор на тёмную гладь Чёрного озера, — нам нужно поговорить. Он резко повернулся, целиком и полностью охваченный неистовой надеждой. Надеждой, которую целительница не преминула оправдать. — Мисс Грейнджер можно спасти, — еле заметно улыбнулась она. — Есть способ. Наверное, ещё никто до этого момента не попадал в столь горячие и переполненные самой искренней благодарностью объятия Гарри Поттера.***
Гарри стоял, уткнувшись лбом в прохладную древесину двери, а в его голове царила абсолютная пустота. Лишь только странная, не оформленная в мысли смесь из опустошения, радости и злости давила на его сердце. — Мистер Поттер, если вам сложно, — на его плечо мягко легла ладонь мадам Помфри, — можете отказаться. Я же вижу… — Нет! — испуганно воскликнул он, и, услышав бормотание за спиной, обернулся. Гермиона просыпалась. Сегодня она должна очнуться. Впервые за неделю. Это одновременно и радовало, и пугало. Причём до смерти. Гарри было бы гораздо проще ещё раз отправиться в Запретный лес на встречу с Реддлом, чем просто посмотреть ей в глаза. Вина сжигала его почище Адского пламени, но иного выхода не было. — Нет, — уже гораздо тише повторил он, — я согласился и доведу дело до конца. Осталось же недолго? — Всего пару дней, — мягко улыбнулась медсестра, — Главное, соблюдайте режим, и всё будет хорошо. — Спасибо. На самом деле Гарри больше всего хотелось сейчас самым натуральным образом сдохнуть, а не соблюдать какие-то там режимы. А ещё ему не хотелось никого видеть. Все эти довольные лица и улыбки здорово диссонировали с его душевным состоянием. Поэтому он вздохнул и уже привычно поплёлся на свежий воздух, выбирая самые кружные пути и прячась от всех попадающихся навстречу людей.***
Тяжёлая тьма и изнуряющая хмарь, долгое время окружавшие Гермиону, постепенно начали растворятся, а в сумрак сознания вновь пробился свет. Но на этот раз Гермионе хватило сил, чтобы ухватиться за него, как за канат, и взобраться наверх, к поверхности реального мира. Ей просто надоело плутать по бесконечному лабиринту своих желаний, воспоминаний, мыслей. Неправильных и пугающих мыслей. Гермиона облизнула пересохшие губы и поморщилась от неприятного привкуса во рту. Сколько она спала? Судя по неимоверно сильному желанию вскочить и почистить зубы, долго. Очень долго. Так долго, что в голову почему-то начали пробираться странные образы из прошлого. Мысли о Гарри преследовали её, когда она спала, и продолжали крутиться в голове, при тягостном пробуждении. Нет, когда-то она на самом деле мечтала о нём. Ей нравились его самоотверженность, смелость и упорство. Её притягивали его сила, уверенность и властность, в критические моменты прорывающиеся сквозь образ незадачливого парнишки. Её завораживали его невероятно выразительные зелёные глаза, скрытые прозрачным щитом очков. Он манил её, но… Но она сама заглушила в себе эти чувства, чтобы остаться его верной подругой и не вздыхать, словно глупая, изнеженная барышня. Ведь герою нужна была именно боевая подруга, и она ею стала. К сожалению, даже лучших из лучших могут победить. Её прокляли. Незаметно, но очень сильно. Гермиона поняла это только сейчас, анализируя все события последних дней, что она помнила. Она ведь всю неделю чувствовала постепенно усиливающуюся усталость и слабость, но не придавала этому должного значения, списывая всё на последствия напряжённой битвы и последующих работ по приведению школы в порядок. Идиотка. Она зачем-то упорно держалась из последних сил, пока, наконец, слабость не одолела и не увлекла по реке бессознательной дрёмы, переполненной волнующими образами и... чувственными желаниями. Гермиона открыла глаза, и вновь зажмурилась, ослеплённая ярким светом. Затем распахнула снова, с улыбкой привыкая к реальности. К реальности, в которой больше не было места Рону. Как оказалось, она так и не смогла искоренить в себе болезненное влечение к лучшему другу. Будет нечестно, если отношения с Роном превратятся в бесконечную ложь. Она ненавидела ложь. И если врала кому-то, то только ради Гарри, только ради его безопасности. Покрутив головой и разминая шею, Гермиона оглядела залитое солнцем помещение, в котором, как и много лет до этого, стояла пара больничных коек, пахло травами и зельями, а от вида убогих картин хотелось поскорее сбежать. Некоторые вещи неизменны. Это были владения мадам Помфри, которая вот в этой вот самой палате много раз исцеляла Гарри от самых разных и невероятных травм и недугов. Теперь настала очередь Гермионы. В приоткрытое окно пробирался свежий ветерок, обдувая влажную от испарины кожу на шее и висках. Волосы были сбившимися, спутанными, и ощущение их сальности угнетало Гермиону. Ей хотелось помыться, хотелось почистить зубы, хотелось просто встать. Сначала Гермиона попыталась сесть. Это оказалось просто, но потом, уже поднявшись на ноги, она испытала сильное головокружение и тошноту. Желудок заныл со страшной силой, словно кто-то давил на него ногой. Сколько же она не ела? — Мисс Грейнджер! — в ужасе воскликнула, тут же примчавшаяся мадам Помфри. — Зачем вы встали? Немедленно в постель! Наткнувшись на обреченный взгляд, целительница смягчилась и вместо того, чтобы уложить пациентку, подоткнула ей под спину подушку. — Воды. Гермиона замерла, услышав свой донельзя хриплый голос. Создавалось впечатление, что вместо комы она беспрерывно курила, распевала песни во всю мочь или просто кричала. — Не волнуйтесь, голос восстановится, — усмехнулась целительница и протянула мгновенно наколдованный стакан воды. Когда прохладная жидкость наполнила желудок, смочив горло и язык, Гермиона счастливо вздохнула. Она и не думала, насколько вкусной может быть простая вода. — Спасибо, — прошептала она, поставив стакан на прикроватную тумбочку. Обычно эти тумбочки были завалены подарками и сладостями от посетителей, её же тумбочка была девственно пуста. Даже стакан тут же исчез. — Сколько я спала? — Всего неделю, — сосредоточенно взмахивая палочкой ответила мадам Помфри. Кивнув своим мыслям, очевидно, оставшись довольной результатами диагностики, она продолжила: — Вы практически здоровы. Сейчас я принесу вам дозу тонизирующего зелья, чтобы вы могли встать на ноги, а потом вам, наверное, стоило бы принять душ. В остальном же вы свободны, и можете идти по своим делам. Только будьте осторожны, не бегайте и лучше пока не играйте в квиддич, — увидев скептический взгляд девушки, целительница рассмеялась. — Поняла, поняла. Тогда не таскайте тяжелых книг. Гермиона кивнула, а мадам Помфри призвала склянку нежно-голубого прозрачного зелья. Оно слабо искрилось и очень приятно пахло. — К вечеру же возвращайтесь обратно, — продолжила целительница инструктаж, после того как склянка опустела, — вам потребуется провести здесь ещё две-три ночи. — Зачем? — заинтересованно спросила она. — Для завершения курса лечения, разумеется, и окончательного обследования. Не в правилах Гермионы было спорить с профессионалами, а мадам Помфри была, бесспорно, лучшей в своём деле. Поэтому она кивнула и снова попыталась встать. На этот раз всё получилось не в пример лучше. Ноги уже не подкашивались, а тело не сотрясала противная дрожь слабости и истощения. — Приведите себя в порядок, — напоследок порекомендовала мадам Помфри и отправилась в свой закуток. Потратив следующие четверть часа на душ, Гермиона переоделась в свежую рубашку и юбку. После года в штанах носить её было довольно непривычно, но ей понравилось уже позабытое ощущение прохлады, обволакивающее ноги. По возвращению в палату, взгляд её упал на заправленную койку, на покрывале которой лежала волшебная палочка. Гермиона взяла в руку прохладное древко и улыбнулась, почувствовав, как та нагревается, приветствуя свою хозяйку. Это было непередаваемое, но определённо приятное ощущение. Тряхнув всё ещё влажными волосами, Гермиона попробовала сотворить несколько заклинаний. Удивительно, но руки не дрожали, а магия была поразительно пластичной и сильной. Она с лёгкостью трансформировала из простой тонкой расчески чудесный деревянный гребень, испещрённый цветами и листиками. Да, магия и здоровье были с ней, а остальное приложится. Оставалось только найти Рона и решить вопрос отношений. Это было для Гермионы первоочередной задачей, важнее всего остального. Оно покрывало даже болезненное желание отыскать Гарри и ощутить себя в его крепких объятиях, которые во времена блужданий по лесам стали ещё крепче, ещё сильнее. Тогда, проводя долгие вечера наедине, они стали ещё ближе друг другу, но, к сожалению, только как друзья. Просто друзья. Надев привычные, очень удобные ботинки и на ходу расчёсывая спутанные пряди волос, Гермиона направилась к выходу из больничного крыла. Она, склонив голову, витала в своих мыслях, которые всё время крутились вокруг Гарри и последней встречи с ним, как вдруг наткнулась на его же тяжелый взгляд. Он стоял, оперевшись о стену и смотрел прямо на неё. Но так, как не смотрел никогда. В его взгляде было много всего, но, в первую очередь, ожидание. Чего же он ждал? Молчание затягивалось, и Гермиона натянуто улыбнулась в тщетной попытке снять хоть толику напряжения. — Привет! Ничего себе, я поспала, да? — Гарри всё так же молчал, даже не ответив на улыбку. — Что-то случилось? Почему ты… Продолжить она не успела. — Гермиона! Рон нёсся прямо на неё и вопил так, что его громкий, звучный голос бесчисленное множество раз отражался от стен и тяжёлыми ударами бил по ушам. Этот сгусток энергии и смеха буквально снес её с ног и закружил в объятиях. Гермиона рассмеялась и даже не заметила, как оказалась втянутой в глубокий, настойчивый поцелуй. Правда, она тут же мягко, но непреклонно оттолкнула от себя назойливые руки. — Гермиона! — он снова попытался поцеловать её. Вывернувшись из объятий Рона, она посмотрела на Гарри. Вернее, на то место, что он только что стоял. В груди её поселилось неприятное чувство. Всё было не так. — А где Гарри? — А, — махнул рукой Рон, — он в последнее время какой-то сам не свой. Слушай, ты так похорошела! Кожа прям светится вся и голос другой немного, а грудь, — он протянул руку к действительно чуть увеличившимся полушариям, но был резво шлепнут ладонью. — Веди себя прилично! И что значит сам не свой? Гермиону не волновали комплименты. Она видела себя в зеркале, видела изменения и знала, что Рон не преувеличивает. Да и, к тому же, его совсем нельзя было назвать мастером приторных извинений и развешивания лапши на женские ушки. Так что, привычно пропустив трескотню Рона мимо сознания, она вернулась к главному вопросу — к непонятному и беспокоящему поведению Гарри. — Ну, с тех пор, как ты попала в больничное крыло, он словно выпал из реальности. Гулять перестал, играть в квиддич не пошёл, — он нахмурился. — Да и с Джинни расстался. — Что?! — ошеломленно воскликнула Гермиона. Да как он смог расстаться с той, о ком думал сколько времени? О ком мечтал и грезил, пока над ними довлела тайна крестражей. — Почему?! — Да я понятия не имею! — возмущённо воскликнул Рон. — Он вообще отказывается разговаривать и постоянно где-то пропадает. Даже в Большом зале не ест и в спальню не приходит. — А где он спит? — Понятия не имею. Да и чёрт бы с ним! Груди Гермионы явно волновали Рона гораздо больше, чем невесть с чего хандрящий друг, так что он быстро выкинул его из головы и попытался было вновь облапать подругу. Гермиона же такого не стерпела и снова оттолкнула Рона от себя. Вот только теперь сделала это гораздо жёстче. — Совсем сдурел?! — вызверилась она. — Это же Гарри! Наш Гарри! Он столько прошёл! Он победил Волдеморта! У него стресс! А ты игнорируешь его! Да что же ты за друг такой?! Не доверяешь, бросаешь! А теперь ещё и это! — Да он сам! — заорал в ответ Рон. — Я что, привязать его должен? Хорошо, что на этаже никого не было, иначе на их крики уже собралась бы порядочная толпа. Осознание этого дало Гермионе возможность взять себя в руки, а Рону было бесполезно что-то доказывать. Баран упертый. — Да, я бы привязала и спросила, — холодно припечатала Гермиона. — Этим и займусь, а ты… Мы… Она понимала, что это не лучший момент для выяснения отношений, но, с другой стороны, лучше было обрубить концы сразу, чем тянуть ещё несколько дней. — Думаю, нам надо расстаться, — решительно заявила она. — Что? — изумился Рон. — Это из-за Гарри, да? Ты опять выбираешь его? Это было, разумеется, из-за него, но Гермиона никому не собиралась рассказывать о своих бесконечных снах с Гарри в главной роли. Особенно Рону, в отношениях с которым пропали и смысл, и необходимость. В жизни и сердце Гермионы всегда было место только для одного — для Гарри. Но когда она с режущей болью в груди поняла, что совсем не интересует его как девушка, то… То ничего, по большому счёту, не изменилось. Разве что она стала с большей благосклонностью смотреть на Рона, потому что именно дружбой с ним Гарри дорожил больше всего. Там, где был Рон, там же оказывался и Гарри, а без Гарри Гермиона не представляла жизни. И сейчас, когда Гарри так легко перестал разговаривать с бывшим лучшим другом, она сможет сделать это ещё быстрее. Не видевшись неделю, не чувствуя его присутствия сквозь дурман комы, не улавливая его образов во сне, Гермиона поняла, что дурацкие чувства к Рону, так долго взращиваемые в себе, резко сошли на нет. — Нет, конечно, — ответила она на поставленный вопрос, — просто пока я лежала в коме, то многое обдумала. — Ты же ничего не соображала? — недоверчиво скривился Рон. — Зато теперь соображаю. Всё, мы больше не вместе, — огрызнулась Гермиона и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, побежала, не слушая воплей и окликов Рона, летящих ей вслед. Бежать. Бежать. Бежать. Неважно куда. Главное, подальше от того самовлюблённого остолопа, который даже не поинтересовался её самочувствием, но зато сразу же заметил, как выросла грудь. Мерзко. Обойдя почти весь Хогвартс и заглянув во все любимые Поттером уголки, Гермиона устало прижалась спиной к стене. Его нигде не было, его никто не видел. Герой словно бы испарился. Тяжело вздохнув, Гермиона снова ощутила тупую боль в желудке. Страшно хотелось есть, и она, на ходу собирая высохшие волосы в плотный пучок, направилась на кухню. С тех пор, как она перестала вслух твердить об освобождении всех домовиков замка, отношения с маленькими поварами пошли на лад. В течении всего последующего дня Гермиона ещё несколько раз чувствовала на себе взгляд Гарри. Ошибки быть не могло, так смотреть ей в спину мог только он. Но стоило ей резко обернуться, столкнуться с его тяжёлым, напряжённым взглядом и броситься вперёд в тщетной попытке поймать соглядатая, тот в мгновение ока исчезал из зоны видимости. Гермиона никак не могла взять в толк, что происходит с Гарри. Он часто оказывался неподалёку от неё, но наотрез отказывался разговаривать. Избегать встреч ему конечно же помогали мантия-невидимка и карта Мародёров, благодаря которой он всегда знал, где находится лучшая подруга. Вообще, это могло обидеть. Должно было. Жестоко. Но Гермиону успокаивало, что она была далеко не единственным человеком в замке, кто мог пожаловаться на такое отношение Поттера. Он вообще ни с кем не хотел разговаривать, никого не хотел видеть. И тот факт, что Гарри много раз появлялся среди людей только для того, чтобы посмотреть именно на неё, внушал Гермионе некоторую надежду на благополучное разрешение проблемы.***
Проснувшись следующим утром в той же самой палате больничного крыла, Гермиона ощутила знакомый сладковато-приторный привкус во рту и саднящую боль в горле. В целом, принятые перед сном лечебные зелья оказывали потрясающее воздействие на организм, так что с побочными эффектами Гермиона смирилась довольно легко. Тем более, курс их приёма был уже почти что закончен. Тем не менее, первым же делом Гермиона на негнущихся ногах направилась к умывальнику, чтобы как следует почистить зубы и в очередной раз попытаться собрать свою копну хотя бы в какое-то подобие приличной прически. Это было непростой задачей — настолько пышных и блестящих волос у неё не было с самого первого курса. Как раз с того момента, когда стресс, вызванный столкновением с троллем, сделал её нервной и вспыльчивой. И глядя на себя в зеркало, Гермиона невольно отметила, что изменились не только грудь, кожа и волосы. Ещё вчера она начала ловить на себе заинтересованные взгляды и парней, и любопытные — девушек. Словно она дефилировала перед ними в том же платье, что и на святочном Балу, с прической и макияжем, на которые убила несколько часов. Гермиона начала чистить зубы, посмотрела в зеркало и застыла, но движений рукой не прекратила. В щёлку приоткрытой двери осторожно заглядывал Гарри, чья чёрная шевелюра очень сильно выделялась на фоне залитого светом помещения за его спиной. Взгляд его заставил сердце Гермионы тяжело забиться в груди. Она вспомнила смутные образы, пришедшие в её сон этой ночью. Постыдные, но до дрожи возбуждающие. Они были очень похожи на те, которые она видела во время комы, но в этот раз сны были неимоверно красочные и чёткие. Настолько чёткие, что она даже во сне почувствовала приближение оргазма, но, к её стыдливому сожалению, так и не достигла его. Сильное смущение от собственных снов отразило истину, которую Гермиона так долго от себя скрывала. Её болезненное влечение к Гарри было не просто влечением. Она всё ещё любила его. Всё, призналась. Пусть даже самой себе. Вот только что делать с этими безответными чувствами, которые она так долго в себе убивала — которые так и не смогла задавить до конца? И сейчас, подстёгнутые снами, они вновь возродились и как феникс широко расправили крылья. Добавлял смятения в душу и взгляд Гарри — напряжённый, обжигающий. Он и сейчас так смотрел, не замечая, что она его уже увидела. Смотрел и молчал. Сплюнув зубную пасту и прополоскав рот водой, Гермиона снова подняла взгляд в зеркало и ожидаемо увидела пятно темных волос. Он был всё ещё там. Наблюдал. Зачем он это делает? Гермиона понимала, что если сейчас окликнет его, то не успеет догнать. Гарри всегда бегал лучше всех. Сказывалось тяжелое детство и не менее тяжелая юность. Так что следовало поступить как-то иначе. Она спокойно закончила умываться и прошла к своей кровати. На тумбочке лежала её палочка, и в голове сразу же нашлись три заклинания, которые не навредят, но остановят. Гермиона незаметно подхватила палочку, а потом со скоростью молнии развернулась и кинула парализующее. Заклинание было невербальным, но реакция Гарри всё равно оказалась быстрее. Он с лёгкостью увернулся и скрылся из виду. Гермиона ринулась следом. Игра в кошки мышки продолжалась почти четверть часа. Они на пару носились по этажам и лестницам Хогвартса, распугивая привидений и сбивая с ног учеников. Гермиона непрестанно забрасывала Гарри заклинаниями, которые тот либо принимал на щит, либо попросту уклонялся. — Остановись немедленно! — вопила она, но он молчал и так же молча выставлял щиты. Гермиона злилась всё больше и больше. Это было невыносимо, но желание разгадать загадку было гораздо сильнее боли в натруженных бегом ногах и разрывающихся от непривычки лёгких. Помогла случайность. Одна из лестниц дрогнула, готовясь сменить своё направление, и Гермиона оступилась. Она громко взвизгнула и замахала руками, в попытках сохранить равновесие и не сверзиться вниз, и Гарри тут же оказался рядом, удержав её от падения. — Ты в порядке? — тяжело дыша, спросил он. — В полном, — кивнула Гермиона, — спасибо. Перехват руки, подсечка, и не ожидавший такого коварства Поттер мешком повалился на лестницу. Следом рухнула и Гермиона, вышибив из его груди весь воздух. — Попался! — азартно прошипела она. — Теперь ты от меня никуда не денешься! Гарри несколько секунд ошарашенно хватал ртом воздух, круглыми глазами глядя на вольготно расположившуюся на нём подругу. — Ну и что с тобой происходит? — её голос посуровел. — Почему ты от меня бегаешь? — Я не… Договорить Гарри не успел — неподалёку раздался какой-то странный звук. Друзья повернули головы и увидели стремительно краснеющего Рона. — Ты! Вы! Да как вы?! — окончательно захлебнувшись междометиями, он набрал в грудь побольше воздуха и завопил: — Твою мать! Так ты бросила меня ради того, чтобы по коридорам с ним трахаться?! Возмущённая и порядочно смущённая Гермиона попыталась было встать, но добилась только того, что ещё двусмысленнее оседлала бёдра Гарри. — Вы так удобно лежите! — продолжал разоряться Рон. — Может, вы ещё и в палатке кувыркаться начали?! Шлюха! Гермиона не успела и слова сказать, как оказалась на полу, а Гарри стремительным рывком врезал рыжему по лицу. Тот зло взвыл и схватился за сломанный нос. — Ещё слово про неё, и я тебя… Он замахнулся ещё раз, но в руку его крепко вцепилась вовремя подоспевшая Гермиона. Ей было плевать на Рона — сам виноват — но вот реакция Гарри и его решимость продолжить избиение её порядочно обеспокоили. Гарри ещё никогда не бил Рона, даже когда тот действительно этого заслуживал. Гермиона настойчиво потянула Гарри за руку, и тот повиновался. Они несколько минут плутали по коридорам замка, пока не нашли достаточно уединённое местечко. Здесь Гермионе никто не помешает как следует расспросить друга. Первым же делом она прижала Гарри к стене и вытянула из кармана его волшебную палочку. — Говори! — О чём? — Издеваешься? — нахмурилась Гермиона. — Ну, начни хотя бы с того, почему ты расстался с Джинни. Гарри хотел было отвести взгляд, но Гермиона, спрятав палочку в карман, захватила его лицо в плен своих ладоней. — Гарри, пожалуйста, поговори со мной. Я ничего не понимаю. — Прости, но… Я не могу тебе сказать. Голос его, наполненный болью и виной, пластами резал тишину, и Гермиона действительно испугалась. — Ты чем-то болен? Тебя тоже прокляли? — зачастила она. — Скажи мне, и мы что-нибудь придумаем! Мы со всем справимся. Всегда справлялись. Вместе. — Я не могу тебе сказать, — повторил Гарри. Гермиона пристально вгляделась в его пронзительно зелёные глаза и поняла, что начинает тонуть. Мысли начали спутываться, а в сознание вновь прорвались образы из её снов. Горячие и неимоверно возбуждающие. Она изо всех сил старалась вытолкнуть из головы эти неправильные и совсем не подходящие данному моменту мысли. Но близость Гарри, его запах. Такой привычный. Такой желанный. Он не давал отпустить их. Это сводило с ума. Гермиона вся пылала и вдруг в какой-то момент увидела отражение своего желания в его глазах. Она была ошеломлена открытием. Гарри хотел её. Он тоже сгорал от близости, а руки были сжаты в кулаки, словно он боялся прикоснуться к ней. Но почему? — Непреложный обет? — предположила она, из последних сил выныривая из омута возбуждения. Он покачал головой и прикрыл глаза. — Нет. Я просто не могу. Не проси, — тихо выдохнул он. Гермиона сделала шаг вперёд. Небольшой, но вполне достаточный, чтобы её грудь коснулась его. — Я всё приму. Любую проблему, любое признание, всё, что угодно, — горячо шептала она, глядя на него снизу вверх. — Я пойму, я всегда тебя понимала. Дыхание Гермионы коснулось лица Гарри, и его глаза открылись. Он тяжело сглотнул, а взгляд, едва коснувшись её глаз, сразу устремился к губам — чуть приоткрытым, дрожащим от желания. Спустя несколько секунд он взял себя в руки, и их взгляды вновь пересеклись. Теперь же Гермиона видела в его глазах не огонь страсти, а тяжёлый лёд вины. Она нахмурилась, понимая, что ответ единственно правильный находятся где-то рядом, на самой поверхности. Стоило только протянуть руку и достать его. И она сделала это. Осознание ослепило, как яркая вспышка заклинания. Гермиона отшатнулась и в защитном жесте выставила перед собой руки. — Нет! Не может быть! Сны! Это были… Гарри прикрыл глаза и горько усмехнулся. Разве могло существовать хоть что-то, способное скрыться от острого ума подруги? Один день, ни капли информации, но она всё поняла правильно. — Не сны, — покачал он головой. Почти не осознавая, что творит, Гермиона размахнулась и ударила Гарри по щеке сначала одной ладонью, а потом и другой. Он дёрнулся, но не проронил ни слова. — Как ты мог?! — истошно закричала она, задыхаясь от переполняющих её эмоций. В её сердце словно загнали кинжал, снова и снова проворачивая его в ране и причиняя адскую боль. — Как ты мог?! — Ты была проклята. — И что?! Это разве повод, чтобы… — она не смогла продолжить. Даже в мыслях она не смогла произнести этого. — Это подло и низко! — Думаешь, я не знаю?! — зарычал в ответ Гарри. — Думаешь, я не понимаю, насколько ужасно всё это выглядит?! Но это был единственный способ тебя спасти! Единственный! Я не мог поступить иначе! Понимаешь?! Не мог! Из глаз Гермионы брызнули горькие слёзы. — Ты врёшь! — в голос зарыдала она. Такое волнующее и прекрасное во сне, наяву превратилось в мерзость и грязь. — Ты всё врёшь! Врёшь! — Ты знаешь у кого узнать правду, — устало ответил Гарри и сполз по стене, закрывая лицо руками. Он не плакал. Но и не двигался. Гермиона развернулась и выбежала в коридор. Глотая слёзы обиды и разочарования, она стремительно летела в сторону больничного крыла, где провела всю последнюю неделю. Врезавшись в массивную дверь и распахнув её, да так, что та с грохотом врезалась в стену, Гермиона ворвалась в вотчину лечебной магии и зелий. Ещё дюжину дней назад переполненное, сейчас больничное крыло было практически пустым. Лишь отлёживались в своих палатах последние пациенты, да мадам Помфри обеспокоенно выглянула из своего кабинета. Увидев взъерошенный и заплаканный вид Гермионы, она сразу же всё поняла и тяжело вздохнула. — Ещё один день, — тихо пробормотала целительница и призвала с полки две книги: толстенный талмуд и тоненькую книжицу. — Мисс Грейнджер, прочтите их, в нужных местах я оставила закладки. Гермиона шмыгнула носом и взяла в руки книги — большой справочник заклинаний и проклятий и небольшой сборник рукописных статей. — Поверьте, — добавила мадам Помфри, — это действительно был единственный способ спасти вам жизнь.***
В библиотеке Хогвартса царили тишина и спокойствие. Даже мадам Пинс ушла заниматься своими делами, доверив ни разу не подводившей её Гермионе Грейнджер самое ценное — ключи от библиотеки и запретной секции. Гермиона закрыла последнюю книгу и пододвинула её к десятку других, скопившихся на столе. Вздохнула, в сотый, наверное, раз пробегая взглядом выданную целительницей статью, и меланхолично уставилась на закатное солнце, плавно опускающееся за горизонт. Да, мадам Помфри оказалась права. Иной способ лечения если и существовал, то его ещё нужно было найти или разработать, а времени было в обрез. Она попросту не дожила бы до этого знаменательного момента. Гермиона встряхнулась и принялась расставлять книги по полкам. Ей нужно было ещё раз поговорить с мадам Помфри, а потом окончательно разобраться с Гарри. Первый пункт плана разрешился без проблем. Гермиона отдала целительнице её книги и получила ответы на последние вопросы. Со вторым — возникли некоторые проблемы. Карты Мародёров у неё не было, и как выловить Гарри, если он снова вздумает бегать от неё, она не представляла. И каково же было её удивление, когда она обнаружила его в Большом зале, сидящим на своём месте. Когда Гермиона с самым независимым видом подошла к нему и устроилась рядом, Гарри напрягся всем телом и отложил в сторону вилку, но она промолчала. Кинув взгляд на его тарелку с жареным картофелем и парой куриных ножек, Гермиона последовала его примеру и тоже отдала должное поварским талантам домовиков Хогвартса. — Прогуляемся? — осторожно подал голос Гарри, когда увидел, что Гермиона насытилась. Она молча кивнула и, ощущая зудение от доброй сотни вопросов, роящихся в голове, встала и первой пошла к выходу. Сначала это был выход из Большого зала, а потом и из Хогвартса. Лишь дойдя до Чёрного озера Гермиона остановилась у самой его кромки. Водяная гладь манила её, призывала к себе. Блики закатного солнца создавали на поверхности воды волшебную игру красок, теней и полутонов, а ласковый шелест накатывающих на песчаный берег волн давал покой натянутым, как канат, нервам. Гермиона опустилась на корточки и окунула кисти рук в прохладную воду. — Как ты? — негромко осведомился Гарри, встав недалече и устремив взор на тёмную гладь озера. На удивление спокойного озера. — Я была в библиотеке. Гермиона бросила на Гарри короткий взгляд и увидела, как его губы дрогнули в неком подобии улыбки. Если бы он так не нервничал, ожидая расправы, упрёков или же истерики, то наверняка не преминул бы сыронизировать по этому поводу. — Спасибо и извини. Весьма забавное выражение крайнего удивления и непонимания поселилось на лице Гарри, и Гермиона едва сдержала смешок. Да, всё это было отвратительно, ужасно и неправильно. Но это спасло ей жизнь. Гарри спас ей жизнь. — Как ты можешь благодарить меня за… это? — сдавленно спросил он. — Должен был быть другой выход! — Но его не было, — она посмотрела на понурую голову Гарри и вздрогнула. Возможно, ему самому было неприятно. — Тебе, наверное, было тяжело проделывать такое? Гарри резко вскинул голову и посмотрел прямо на Гермиону. Взгляд его был обжигающим, заставляющим трепетать всё её тело. Неудовлетворённое тело. — Я ненавидел себя, — тихо произнес он и шагнул в её сторону. — Сначала за то, что не смог найти другого выхода, но — Мерлин свидетель! — я пытался. Потом я ненавидел себя за то, что не мог смотреть в глаза Рону и Джинни. Это было ужасно. Он сделал ещё шаг, сокращая разделявшее их расстояние в половину. — Потом я возненавидел себя, за то, что делал с тобой. Потом я хотел убить себя за то, — Гарри подошёл совсем близко, обдавая ухо Гермионы горячим, дрожащим дыханием, — что приходил снова и снова. — Потому что тебе было противно? — сдавленно прошептала Гермиона, чувствуя, как по телу растекается страх, смешанный с возбуждением, а между ног становится влажно. — Потому что это было лучшее, что я испытывал в своей жизни. Ошеломлённая и взволнованная таким ответом Гермиона резко повернулась, вглядываясь в яркие, подёрнутые пеленой страсти глаза. Их губы были так близко, дыхание смешалось, а взгляды были уже не в силах прервать чувственный контакт. Ещё мгновение и… вдалеке вдруг раздались голоса, и они стремительно отшатнулись друг от друга. — Ты простишь меня? Гермиона чувствовала, насколько быстро бьётся в груди сердце, пытаясь вырваться на волю и раствориться в вышине, словно снитч. Она и сама едва не взмывала в небо от счастья. Да, можно было злиться, кричать, плакать и топать ногами, но причин для этого она почему-то не находила. Это же Гарри. Её Гарри. — Мне не в чем тебя винить, — просто ответила она. Гарри рвано вздохнул и опустил голову, не в силах смотреть ей в глаза. Лаская взглядом голые ноги Гермионы, он тихо проговорил: — Сегодня последний день. — Верно. — Нам придётся это сделать. Снова. — Верно, — пискнула Гермиона. Она прикусила губу и плотнее сжала бёдра, чувствуя, как волны возбуждения бабочками запорхали у неё в животе. Гарри же заметил это движение и всё-таки посмотрел в её смущённое лицо. — Ты можешь принять снотворное, — предложил он. — Не нужно мучать себя. — Давай я сама буду решать? — решительно отмахнулась Гермиона. — Пойдём. Она протянула руку, и Гарри принял её без малейших колебаний. — Пойдём. В Больничном крыле стояла абсолютная тишина. Лишь мадам Помфри выглянула из кабинета и внимательно осмотрела пришедших. Очевидно, она осталась довольна осмотром, поскольку ощутимо расслабилась и молча кивнула в сторону двери той самой палаты. Гермиона первая двинулась сначала к палате, а потом и к больничной койке, на которой провела столько времени без сознания. Гарри держался сзади. Она неким шестым чувством ощущала его взгляд — теперь-то она его точно ни с кем не спутает. За спинами друзей раздался щелчок дверного замка, Гермиона опустилась на кровать и принялась рассматривать свои дрожащие руки. Ей всё не терпелось взять в них то, что она так часто видела во сне и представляла наяву. — Я хочу знать, как всё было, — резко вскинула голову она. — Что ты чувствовал, что испытывал, когда делал это? Гарри тяжело и часто дышал, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Услышав же вопрос, он пристально посмотрел в её глаза. — Зачем? — хрипло спросил он. — Хочу знать, насколько это было похоже на то, что я испытывала во сне. Гарри сжал руки в кулаки и медленно разжал, затем сделал несколько шагов и присел перед Гермионой на корточки. — Пойми, это не было актом любви или же какой-то там нежности. Я самым натуральным образом насиловал тебя в рот, смотрел, как ты задыхаешься и захлёбываешься слюной, но всё равно продолжал делать это. Сердце Гермионы заколотилось ещё сильнее, в горле пересохло, а от полыхающих огнём щёк, казалось, можно было зажигать факела. — Я всё понимаю. Понимаю и то, зачем всё это было нужно, и то, почему ты согласился. Проклятие было смертельно и на последней стадии неснимаемо. Из меня уходила сама жизнь, и только семя сильного мага, принявшего до этого специальное зелье, позволило в короткий срок восстановить уровень жизненной энергии настолько, что мадам Помфри смогла залатать прореху в моей ауре. Я всё это понимаю и очень благодарна вам обоим, но… Но я на самом деле хочу знать, как это было. Гарри поднялся на ноги и взял с прикроватной тумбочки пару флакончиков с зельями. Один выпил сам, второй протянул Гермионе. — Для твоего… горла. Опустевшие склянки вернулись на место, а он протянул подрагивающую руку и ласково огладил её скулы, касаясь большим пальцем нежных, мягких губ. Она сложила руки на коленях и доверчиво смотрела на него снизу вверх, безропотно принимая его ласку. — Сначала было страшно. Стыдно. Я не мог заставить себя даже расстегнуть ширинку. Гермиона дрожащими руками сама потянулась к его поясу и расстегнула ремень. Всё верно: ей было стыдно, ужасно стыдно, но пальцы немели от желания прикоснуться к твёрдой и гладкой, как шёлк, плоти. Именно такой она осознавала её во сне. И большой. Да, у Гарри был большой член, и именно его она увидела, стянув брюки и боксёры. Он смотрел четко на неё, выбрав единственно верное направление. Она подняла взгляд, с восторгом ощущая, как пальцы Гарри нежно гладят её лицо, а голос продолжает ласкать своим шёпотом. — Сначала у меня даже не вставал, но потом я увидел, как приоткрыт твой рот, коснулся твоих нежных губ. Они словно звали меня, и я… — он громко сглотнул, — смог. Гермиона закусила губу, чувствуя скручивающийся внизу живота тугой ком предвкушения. Она провела кончиком пальца по крупной розовой головке, цепляя уздечку, отчего Гарри дёрнулся, и его большой палец чуть сильнее надавил на её губы. Она как загипнотизированная следила за тем, как его подрагивающий от напряжения член приближается к её лицу. Мгновение, и горячая головка мягко ткнулась в её губы. Гермиона снова подняла взгляд и поразилась тому урагану эмоций, что отражался в глазах Гарри. Там были желание и смущение, страсть и нежность, восхищение и забота. Всё это настолько захватило её, что она сама приоткрыла губы и провела по ним языком, облизнув и упругую головку члена. Гарри охнул и, не сводя взгляда со смущённого, порозовевшего лица, мягко толкнулся членом в гостеприимно открытый ротик. Гермиона прикрыла глаза, ощущая, как медленно и плавно скользит внутри бархатная головка, лаская язык и щекоча нёбо. Гарри держал её голову двумя руками, постоянно поглаживая скулы и щёки, и плавно двигал бёдрами, с каждым движением загоняя свой член ещё чуточку глубже. Она не знала, через сколько это должно закончиться, да и не желала знать — всё это было слишком невероятно, но слишком интимно и хорошо. Сам же Гарри сверху вниз смотрел на Гермиону, которая покорно сидела на месте, ни взглядом, ни жестом не дав понять, что ей что-то не нравится. Осознание этого отзывалось просто невероятным уровнем возбуждения и делало его член ещё твёрже. Он вспомнил тот самый первый раз, когда он — ошеломлённый и запутавшийся — приставил свой член к губам мирно спящей подруги. Тогда всё было по-другому. Рядом стояла контролирующая процесс мадам Помфри, а сама Гермиона была опутана множеством тонких ниточек, которые с помощью рунической магии удерживали её ауру от расползания. Тогда он долго не мог кончить из-за осознания мерзости происходящего, чем сильно продлил мучения подруги, что тоже не добавляло настроения. На пятую ночь, когда Гермиона уже более-менее окрепла, она внезапно начала отвечать на его насилие. Её губы вдруг сомкнулись вокруг члена, а голова сама подалась вперёд, ещё глубже насаживаясь на него. Тогда же в его сознании случился перелом — он не перестал терзаться, но начал получать удовольствие, стыдливо наслаждаясь каждым мгновением. Прошлой же ночью она начала вдруг постанывать, что в рекордные сроки довело Гарри до весьма сильного взрыва. Сейчас же всё было во много раз лучше, интенсивнее, острее. Гермиона была в сознании и ничуть не возражала против происходящего. Он даже приостановился, с восторгом разглядывая невероятно эротичную картинку её нежных губок, плотно обтягивающих ствол его члена. Внезапно на его бёдра легли прохладные ладошки Гермионы, её язык шевельнулся, и она сама чуть глубже насадилась на его член. Понимая, что ещё немного и он не выдержит этой пытки, Гарри вышел и провел пальцами по её влажным губам. — Потом стало сложнее, — продолжил он рассказ. — Ты же понимаешь, что для быстрейшего восстановления жизненной энергии приходилось делать это не один раз? — Не один? — облизнула губы Гермиона. — Три. И… Чтобы быстрее восстановиться, я… Мне приходилось трогать твоё тело, — признался Гарри и быстро добавил: — Но только через одежду! Гермиона тихо застонала. Она хотела испытать всё, о чём говорил Гарри. Без одежды. — Покажи мне, — севшим голосом попросила она. Гарри несколько секунд смотрел в светящиеся любопытством глаза Гермионы, после чего мягко надавил на её плечи. — Ложись. Она повиновалась и с восторгом наблюдала за тем, как Гарри полностью снимает обувь, брюки и трусы, забирается на кровать и встаёт на колени так, что её грудь оказалась между его ног. Глядя на покачивающийся перед лицом массивный член, Гермиона с кристально чёткой ясностью поняла — мадам Помфри была абсолютно права. Всего час назад Гермиона приходила сюда, в больничное крыло, чтобы отдать ей её книги и задать пару вопросов. — Почему Гарри? — поинтересовалась она у целительницы. — Почему не Рон? Ведь он же вроде как считался моим парнем. — У меня на это были две причины. Во-первых, мистер Поттер совершенно точно никому ничего не рассказал бы, надёжно сохранив тайну вашего выздоровления. Во-вторых, осознание, что это был мистер Поттер далось бы вам гораздо легче, чем если бы вместо него был кто-то другой, — увидев немой вопрос на лице Гермионы, мадам Помфри пояснила: — Ведь вы любите его. Всегда любили. — Откуда… — Ваша болезненная одержимость мистером Поттером не обсуждалась разве только ленивыми. Вместо того, чтобы заниматься тем, что вы действительно любите, вы всегда шли за ним, невзирая ни на что. Это крайняя форма зависимости. — И её нужно лечить? — крайне озадаченно поинтересовалась Гермиона. — Уже не нужно. Лучше поговорите с ним, — по-матерински мягко ответила мадам Помфри перед тем, как отпустить Гермиону восвояси. Тогда она посчитала эти слова если и не полной глупостью, то чем-то очень близким к ней. Но сейчас, с нетерпением ожидая продолжения этого извращённого действа и преданно глядя в горящие возбуждением и желанием глаза Гарри, Гермиона с неким восторженным испугом осознала — это не лечится. — Просто открой рот, — сказал Гарри. — Я всё сделаю сам. В этот момент кончик члена поглаживал её губы, и Гермиона просто не смогла не повиноваться. Она приоткрыла рот, и его член шустро скользнул внутрь. В этот раз Гарри двигался более размашисто, вгоняя член глубоко в её горло. Благодаря принятому зелью, Гермиона почти не чувствовала дискомфорта, а её горло принимало крупный член, как родной. Чувствуя, как конвульсивно сжимается её горячее, влажное горло вокруг твёрдого, как камень члена, Гарри захрипел и, заведя руку назад, сжал её грудь. В этот момент Гермиона утробно застонала и плотно обхватила его ствол губами. Он поймал её взгляд и совсем потерял голову — его член тут же начал почти полностью исчезать в её рту. Гермиона же мычала от наслаждения, которое было больше эмоциональным, нежели физическим. Она так долго об этом мечтала, так долго хотела ощутить его в себе и наконец-то ощутила. Гарри. Сильный и властный Гарри. Сильный, властный и всю неделю бесцеремонно трахавший её в рот Гарри. Трахающий её сейчас. Он был её. Он был только её. Привыкшая командовать и поучать, сейчас Гермиона чувствовала себя игрушкой в его руках. Безвольной и слабой, покорно принимающей всё, что творил с ней Гарри, и старающейся доставить ему как можно больше удовольствия: плотнее сжимать губы и ловчее работать язычком. И это всё ей безумно, безумно нравилось. Это заставляло её течь с невероятной силой и конвульсивно сжимать бёдра, жалобно хныкая от тянущей пустоты между ними. — Гер-рми-о-на! — вдруг захрипел Гарри. Он сделал ещё несколько быстрых, мощных рывков и до упора насадил Гермиону на член, плотно прижав её голову к своему паху. Мощный поток спермы сбил мысли и чувства Гермионы в кучу, и она захлёбывалась и хрипела, пытаясь вытолкнуть член языком, отталкивая руками бёдра Гарри, царапая их. Но тот только стонал — её трепыхания и мычание доставляли ему только ещё больше удовольствия. И только когда последняя капля спермы покинула его член, он соизволил вытащить его изо рта Гермионы. Откашлявшись и вытерев невольные слёзы, она лежала на кровати, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Она смотрела на возвышающегося над ней Гарри, на его несколько поникший член у своего лица и сообразила, что за приторный вкус она чувствовала в своём рту каждый раз после пробуждения — его семя. Семя, которое благодаря зельям мадам Помфри стало для неё настоящей эссенцией жизни. — Извини, — покаялся Гарри, отдышавшись. — Не извиню! Воспользовавшись замешательством, Гермиона шустро выбралась из-под Гарри и опрокинула его на койку — узкую, но такую удобную. Спустя ещё пару секунд и одно заклинание, его кисти и щиколотки оказались крепко-накрепко привязаны к стальным прутьям кровати. Гермиона ловко оседлала его бёдра и сдула со лба прядку волос, кинув на пленника победоносный взгляд. — Не извиню, — повторила она с лукавой улыбочкой на губах. Она встала и, оперевшись о стену, стянула сначала юбку, а потом и трусики. Затем Гермиона устроилась над его лицом точно так же, как и он несколько минут назад над её. Она бесстыдно демонстрировала ему всю себя, включая прочерченные её соками тоненькие, влажные дорожки на внутренних сторонах бёдер. — Тебе придётся вымаливать прощение, — с самым неприступным видом заявила она, скрестив руки на груди. Гарри расслабленно откинул голову на подушку, а лице его возникла полная вполне понятного предвкушения улыбка. — Вымаливать или… — он сделал паузу, демонстративно разглядывая тёмный пушок волос и розовые складочки между её ног. — Или подлизываться? — Только, если хочешь сам, — зарделась Гермиона, с которой мигом слетела вся её напускная неприступность. — Иногда я видел, как ты чуть раздвигала ноги во сне, — поделился Гарри. — Мне всегда хотелось посмотреть, что там скрывается за твоими трусиками. — А разве вы с Джинни… — она не договорила. Он отрицательно помотал головой, и у Гермионы перехватило дыхание. Она ощущала неописуемый восторг от мысли, что они будут первыми друг у друга. Да, она уже точно решила овладеть Гарри. В конце концов, он целую неделю без спроса насиловал её в рот. Гарри вновь опустил взгляд на её влажно поблескивающие складочки и прошептал: — Дай мне её. И Гермиона дала. Она протянула руку и ласково поворошила его шевелюру, а потом придвинулась и прижалась своими нижними губками к его губам. Гарри тут же впился губами в нежную плоть и принялся её ласкать, кончиком языка вырисовывая сложнейшие руны, то и дело задевая самую чувствительную точку. — Ох, Гарри, ещё! — с глубоким, грудным стоном выдохнула Гермиона, зарываясь пальцами в его волосы. — Ещё! Только не останавливайся! Тело дрожало и металось, но она заставляла себя не дёргать бёдрами, наслаждаясь горячим дыханием и нежными ласками языка, который в какой-то момент проник в её лоно. — Ох! — задохнулась Гермиона от наслаждения, чувствуя, как горячий язык непрерывно жалит нежную кожу. Бёдра непроизвольно задвигались, совершая круговые движения, пока Гарри рисовал точно такие же узоры между её ног. Всё быстрее и быстрее, пока Гермиона не вцепилась в прутья кровати, переплетая свои пальцы с пальцами Гарри, и не застонала в полный голос от острого и невероятно сильного наслаждения, пронзившего всю её сущность. Оргазм был долгий и начисто срубающий крышу. Вся неудовлетворённость была снесена потоком экстаза, проникающего под кожу, заставляющего содрогаться всем телом и стонать, кричать от наслаждения, надрывая натруженное горло и срываясь в самый натуральный хрип. Гермиона долго приходила в себя, сложив руки на спинке койки и положив на них голову. Когда её дыхание выровнялось, а тело перестало подрагивать, Гарри ещё раз прошёлся языком по её набухшим, истекающим соками губкам, заставив Гермиону вздрогнуть, и поинтересовался: — А теперь, может, развяжешь меня? Ей хотелось спросить: «Зачем?» — но сил и желания говорить ещё не было. Она просто потянулась за палочкой и уже через несколько секунд оказалась рядом с Гарри, в его надёжных и крепких объятиях. — Ты простила меня? — спросил Гарри. Его пронзительный взгляд проникал в душу, словно высасывая из неё всю энергию и заполняя новой — своей. — Я так рада, что это был ты, — томно мурлыкнула она. — Одна только мысль, что лечить тебя мог кто-то другой, приводила меня в ярость. — Ревность? — игриво, но с замиранием сердца поинтересовалась она. Гарри покачал головой, всматриваясь в её тёплые карие глаза. — Злость. Тот твой поцелуй с Роном вызвал именно её. — Я рассталась с ним. — Я слышал. Вот только не понял — почему? Гермиона отвернулась, но потом, решившись, открыто встретила его взгляд. — Потому что было бы нечестно встречаться с ним, а любить тебя. Гарри прикрыл глаза, счастливо улыбнувшись, и потянулся к её губам. Поцелуй, в котором смешались соки их любви и сладость от осознания взаимности, был непередаваемо прекрасен. Гермиона плыла на волнах наслаждения, пока Гарри гладил её влажное от испарины тело, всё чаще задерживая ладонь на ладной попке. Гермиона же с головой отдалась во власть этого безумного поцелуя. Она вплетала пальцы в его волосы, ни на мгновение не прекращая столкновения губ и танца языков. И, наверное, уже по привычке она втянула его язык в свой рот и начала нежно посасывать, отчего Гарри страстно застонал и прижался своим твёрдым, как камень, членом к её истекающей влагой промежности. — Гермиона, — горячо зашептал он, на мгновение оторвавшись от её губ. — Хочу тебя! Хочу в тебя! Не в рот. Хотя и туда хочу тоже. Хочу тебя всюду! — Куда угодно, Гарри! Давай! Он начал целовать её шею, а Гермиона думала лишь о том, как сильно хочет ощутить его внутри себя. Целиком и как можно глубже. Гарри провёл рукой по её спине и сжал ягодицу, вызвав полный желания стон Гермионы, после чего перевернул её на спину и устроился между длинных, стройных ног. Впившись в её губы требовательным поцелуем, он подобрался, нашёл вход во влажное, ещё подрагивающее лоно и начал медленное осторожное проникновение. Столкнувшись с преградой, он углубил поцелуй и сделал резкий рывок. Гермиона втянула ртом воздух и с долгим, болезненным стоном толкнула бёдра ему навстречу. Психологическое наслаждение и физическая боль — эта смесь кружила ей голову, заставляла изгибаться и царапать спину Гарри сквозь ткань белоснежной рубашки. Он же, не прекращая поцелуя и контакта глаз, двигался в теле Гермионы медленно и плавно, стараясь не причинять лишней боли. — Хочу быстро, как в горло, — прохрипела она ему в губы, на что получила удивленный, но наполненный похотью взгляд. Закинув ноги Гермионы себе за спину, он толкнулся глубже и замер на мгновение. — Не хочу сделать тебе больно. — Ты и не сможешь. Гарри осклабился, неожиданно прикусил сосок на груди сквозь ткань и активнее заработал бедрами, с каждой минутой ускоряя темп. Гермиона вскрикнула. Она ощущала легкий дискомфорт совсем недолго, его надёжно заглушили мощное биение сердца и радость от близости Гарри. И уже через пару минут она сама, сжимая вторую грудь рукой, подмахивала бёдрами, выкрикивая на каждый его толчок: — Ещё, быстрее, глубже! Гарри прикусил ей шею зубами и стал активно вдалбливать Гермиону в жёсткий матрац, да так, что ей оставалась только захлебываться в собственном крике и трястись от приближающегося оргазма. Он был другим, гораздо острее, но и закончился резко. Слишком резко. Хотелось ещё. Она показала своё желание, прижав Гарри ногами к себе и особенно сильно толкнувшись навстречу, отчего тот зарычал и ускорил движения, начав работать на подобие отбойного молотка. Гермиона закатила глаза и протяжно застонала, когда её накрыл самый сильный, третий оргазм. В этот момент Гарри вышел из Гермионы и стремительным рывком по самый корень вогнал изнемогающий член в её открытый в немом крике рот. Пару раз дёрнулся и замер, закатив глаза от накатившего на него оргазма, изливаясь с хриплым, полным наслаждения стоном. Потом отшатнулся и рухнул рядом с блаженно растёкшейся по койке подругой. — Это… Это было божественно, — простонала Гермиона, всё ещё переживая последствия последнего оргазма и сглатывая сладко-соленую влагу, спасшую ей жизнь. Они лежали, обнявшись. Полностью одетые сверху, и обнажённые ниже пояса. Их ноги переплелись между собой, а бёдра тесно прижались друг к другу. Им было хорошо. Просто хорошо. — Да… — блаженно прикрыв глаза, согласился Гарри. — Только ты не засыпай. Ты ещё должна принять последнюю на сегодня, третью дозу. — А потом? — Гермиона приподняла голову и с нотками беспокойства во взгляде посмотрела в его глаза. — Потом… — он наигранно задумался и погладил её попку. — Потом я надеюсь сделать тебе вполне определённое предложение. Поцелуй, полный нежности и любви, был ему ответом. Оторвавшись от его губ, Гермиона счастливо улыбнулась и уютно устроила голову на его плече. Они победили, они выжили, они справились с последними последствиями и теперь между ними и их светлым будущим больше не было никаких преград. Они будут жить и будут счастливы. Вместе.