Катабасис

…Сильвия стояла посреди поляны, сплошь поросшей гигантскими мухоморами; их ярко-красные шляпки в белый горошек раскачивались в футе над ее головой, а ножки были толстые, как стволы вековых дубов. У одного из таких стволов стоял и курил трубку, пуская кольца дыма, какой-то парень, кожа которого почему-то имела синеватый оттенок. Сильвия задумчиво уставилась в ярко-зеленое небо. — А чего ты синий? — задала она непраздный вопрос, и парень пыхнул. — Потому что, — веско ответил он. — Ты употребляешь грибы? — Я их в сметане жарю и ем, — как на духу призналась Сильвия, провожая взглядом пролетевшую мимо рогатую стрекозу размером с голубя. Парень вздохнул. — Все с тобой ясно, — он спрятал в карман трубку и вдруг голосом Каны заорал: — Миледи, просыпайтесь! Лица Сильвии нежно коснулись лучи весеннего солнца; она с трудом открыла глаза. В раскрытое настежь окно ее спальни лился яркий свет, прохладный ветер играл тюлевой занавеской, и утро было прекрасным — даже несмотря на Кану, стоявшую в дверях, как часовой на посту. Ей не хватало только алебарды и парадного шлема. Лицо управляющей было исполнено праведного укора, и Сильвия почувствовала себя виноватой во всем — вплоть до легендарного вторжения адского эрцгерцога в Уотердип. Она несколько раз моргнула и села. — Что случилось, Кана? — Миледи! — в голосе Каны набатом звучал упрек. — Неужели вы забыли, что сегодня ваше посвящение? Радость от солнечного утра моментально померкла. Сильвии захотелось выпить. Фаэрунские маги, специализирующиеся на ментальных заклятиях, вывели теорию, согласно которой человеческий разум блокирует мысли, травмирующие, собственно, человека. В трактатах Зигмунда Толкователя Снов эта штука называлась «отрицанием». Разум Сильвии отрицал необходимость посещения замка Невер, которое вполне логично повлечет за собой встречу с висячими усами лорда Нашера и показной смиренностью сэра Нивалля, талантливо изображающего из себя левретку градоначальника. Видеть последнего не хотелось вообще никогда, и у Сильвии были на это причины; больше всего на свете она боялась не выдержать и прямо посреди тронного зала вцепиться ногтями в его проклятые голубые глаза. Но реальность была сурова — Сильвию Фарлонг поджидало, потирая абстрактные ручки, посвящение в дамы за неведомые никому заслуги перед городом, и дамой она станет именно в замке Невер. Сильвии хотелось заорать, что дамой она стала на сеновале в Гавани, и посвятил ее Бивил, не нуждаясь в помощи прилипших к трону старых сквалыг и подсиживающих их рыцарей… Да к демоновой матери. Она сильная. «Каких-то два часа — и можно валить», — мысленно подбодрила себя Сильвия. Ее рука сама собой потянулась к графину с вином, стоявшему на комоде. — И еще, миледи, — добавила Кана, почтительно отодвигая от Сильвии графин, — сэр Нивалль просил поторопиться… — Сэр Нивалль может катиться к дьяволам в Баатор… Стоп. Что?.. Страшная догадка отравленной стрелой пронзила сердце Сильвии. Кана кивнула. — Да, — ответила она и жестом, ужаснувшим Сильвию, поправила свой пучок на затылке, из которого и так не выбивалось ни единого волоска. — Он здесь. Солнце окончательно потухло. Сильвия поняла, что вино здесь уже не поможет. *** Сэр Нивалль выглядел отвратительно свежим, словно и не проскакал на коне Асмодей знает сколько миль — когда Сильвия, останавливаясь на каждой ступеньке, спустилась-таки в гостиную, он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и со скучающим видом читал «Свод законов Невервинтера». Эта толстенная книжища, магическим образом покрывавшаяся слоем пыли через минуту после протирки, всегда лежала на ореховом столике прямо под портретом лорда Нашера. Сильвия хотела поставить туда хрустальную вазу с рододендронами, но Касавир отговорил. «Пусть любуется», — с непонятным выражением сказал он тогда, и Сильвия решила не спорить. Советы паладина неизменно были полезны. Если бы Касавир знал, что она задолжала Деври!.. Точно бы выпорол. Как пить дать. Сильвия остановилась у подножия лестницы. Интересно, успеет ли она швырнуть ему в голову вазу, а потом свалить вину на убийц из Лускана? — Доброе утро, леди Сильвия, — сказал Нивалль так учтиво, словно это и не они с Сильвией неделю назад исследовали все горизонтальные поверхности библиотеки. — Вы сегодня удивительно красивы. «Брехло», — злобно подумала она. Платье Сильвия выбирала не меньше получаса, отчаянно мечтая найти в гардеробной изменчивый портал и провалиться в Сигил. Портал она, конечно, не нашла, а платье в итоге надела первое попавшееся — чернильно-синее и с умеренно глубоким вырезом. Длинные черные волосы Сильвия заколола шпильками, а зеленоватые синяки под глазами старательно запудрила. Возможно, она выглядит хотя бы относительно прилично — для женщины, которая провела предыдущий вечер в обнимку с бутылью вина. Нивалль вдруг сузил глаза и дернул носом. — Ты пила? — без обиняков спросил он, захлопывая книгу; Сильвия вытащила ту из его рук, полистала, прежде чем найти нужную статью, и ткнула в страницу пальцем. Нивалль бесстрастно на нее смотрел. — По установленному статьей 2.3. Свода правилу, гражданской ответственности подлежит лицо, не достигшее к моменту совершения гражданского правонарушения возраста шестнадцати лет в случае, если лицо принадлежит к человеческой расе… а мне уже двадцать три. Так что, да — я пила. Вопросы? Он скрестил на груди руки. — Во время моей акколады в Дозоре Редфаллоу, — начал Нивалль назидательным тоном, — я всю ночь провел в храме Тира, молясь у его алтаря. Утром же я отстоял мессу, после чего мне было приказано доказать свою ловкость… — Как? — несмотря на подступающий ужас, Сильвия заинтересовалась. — Я должен был вскочить на коня и попасть копьем в чучело Дестера Лжехельмита, — отчеканил Нивалль. — А чучело висело на столбе, и в тот день был ветер… Богатое воображение тотчас же нарисовало Сильвии леденящую кровь картину — она, путаясь в юбке, падает с лошади прямо на уроненное копье, а сверху ухмыляется тыквенным ртом архипредатель Невервинтера, и адски хохочет, потрясая усами, лорд Алагондар. Она прижала к животу книгу, как щит. — Я совершенно не… — начала Сильвия, но Нивалль ее перебил. — Тебя не в Девятку берут, не переживай. Насколько я помню, дама просто должна преклонить колени перед лордом. Лорд вручит тебе меч, и ты поедешь домой, вымогать деньги у всех, кто попадется на пути, или чем ты там будешь заниматься. — Лучше вымогать деньги, чем целиться на корону градоначальника, — парировала Сильвия. — Или о чем ты там думаешь по вечерам в купальне. — О Невервинтере, — отрезал Нивалль. — Кстати, у тебя в конюшне кобольд. — Это Дикин, — Сильвия внесла ясность. — Он управляет таверной. Прикрыв ладонью лоб, Нивалль надолго замолчал. — Все, хватит, едем, — сказал он наконец. — Пока мне гоблин чай не принес. Что у тебя за крепость, великий Ао… — У меня еще паук кольчужки плетет, — кротко добавила Сильвия, чем окончательно добила незваного гостя. Всю дорогу до конюшни тот безмолвствовал; когда они вышли во двор, к женским казармам уже слетелась стайка юных девиц-Плащей. Девицы тщательно изображали бурную деятельность: кто-то старательно рубил деревянным мечом манекен, магички изящно изгибали руки в волшебных пассах, лучницы стреляли по вешкам, не забывая принимать картинные позы. Обычно такая активность наблюдалась лишь после громовых окриков Катрионы. «Мотивация — великое дело», — подумала Сильвия. Наверно, стоит пригласить в Крепость Мэлию — чтоб и Плащам мужского пола стало веселей и вкуснее. С каменным лицом Нивалль пересек опасную зону. — Сэр! — окликнула его какая-то веснушчатая блондинка с тяжелым молотом в руках — видно, самая смелая. — А вы проведете с нами тренировочный бой? — Мэри, Мэри!.. — со всех сторон зашикали на нее товарки. Та, впрочем, ничуть не смутилась. Нивалль слегка улыбнулся. — Непременно, юные леди. Юные леди в ответ просияли и продолжили резвиться. Сильвия с подчеркнуто величественным видом позволила усадить себя на изрядно растолстевшую на дорогом овсе Бубри; впрочем, нрав ее кобылы остался таким же зловредным. — Почему ты не купишь себе нормальную лошадь? — без особого интереса спросил Нивалль, вскочив в седло своего гнедого красавца-коня; уперев правую руку в бедро, он наблюдал за тем, как Сильвия изо всех сил удерживает поводья. — Я на ней приехала в Хайклифф, — огрызнулась она. — Бубри — мой талисман. Кстати, зачем ты им соврал? Нивалль посмотрел на нее с видом несправедливо обвиненного в измене наследника престола. — Мое слово — слово рыцаря, — глухо ответил он. — Лорд Нашер отдал мне приказ следить за твоей Крепостью. Возможно, мне придется здесь поселиться. Работы будет много, обещаю. Так как настроение Сильвии давно пробило морское дно, она всего лишь вяло передернула плечами и поправила капюшон своего черного шелкового плаща. Когда они уже выезжали, до Сильвии донесся тягучий знакомый голос. — Какие люди, да без охраны! Она машинально повернула голову. Посреди двора, широко расставив ноги в грязных сапогах, с каким-то непонятным торжествующим видом стоял Бишоп. Сильвия не общалась с ним с тех самых пор, как кончились их дела в Эмбере; также она могла поклясться, что совершенно точно не приглашала гребаного следопыта в Крепость. До нее доходили слухи о его шашнях с Карой, которая командовала отрядом магов — скорее всего, именно из-за нее он здесь. Не то чтобы Сильвия рада была его видеть. — Мадам, — развязным тоном проговорил он, преувеличенно-почтительно стаскивая с головы черную повязку, — и сэр. Я ослеплен и восхищен. Пришел, понимаешь, проведать свою девчонку, а тут — аж два солнца! Нивалль круто развернул коня; Сильвия встретилась с ним взглядом — и посреди жаркого весеннего дня ей стало холодно. — Заткнись, Гэмвелл, — очень тихо приказал он. Бишоп по-волчьи оскалился. — Бишоп. Меня зовут Бишоп — вы с Джоном сами меня так прозвали, помнишь, Нив? После того, как ты вырядился жрецом Шантии, чтобы обвенчать нас с Мэлин. Смешно вам было, гниды? Ну ничего, я потом еще пошутил. Весь Дозор Редфаллоу смеялся!.. Лихорадочно блестящие карие глаза Бишопа стали совершенно ненормальными; он сделал шаг вперед. Сильвия вдруг поняла, что он под каким-то веселым зельем — возможно, давамеском или каннабисом. Она ощутила брезгливость, перемешанную с легким колким страхом перед чужим безумием. — Сэр Нивалль, — протянул он издевательски, — светлый рыцарь Невервинтера… Помнишь Нива-ублюдка, сына пропойцы, который бегал по чужим огородам, потому что дома жрать было нечего? А помнишь, как ты кровавые сопли размазывал, когда Большой Пэдди тебя поймал и мордой в свиную лохань натыкал? Ты сказал тогда, что… Он не договорил. Выхватив кнут, Нивалль сжал ставшие совсем белыми губы и точным движением размахнулся; просвистев, кнут стеганул Бишопа по плечу. Тот пошатнулся; откуда-то послышались переливы смеха. Лицо Бишопа позеленело и как-то дико исказилось — теперь он больше напоминал адского лемура, чем человека. — Следи за языком, когда обращаешься к дворянину, — ровным тоном проговорил Нивалль. — В следующий раз я велю заковать тебя в колодки. Цени мое милосердие. Это было чересчур. Сильвия протянула руку, припомнив уроки Тармаса, и прошептала несколько тайных слов; кнут вылетел из руки Нивалля и щелкнул, ударившись о землю. — Вы не у себя дома, сэр, — резко сказала она. — Держите себя в руках! — Да пошла ты к… — Бишоп замысловато выругался. — Еще защищать она меня будет. Сэ-эр! — передразнил он. — Че, ледь, забыла, как тебя моряки в таверне за жопу хватали? Забыла? Так вспомнишь. — Ты лучше вспомни, — вдруг почти ласково сказал Нивалль, — что случилось в Дозоре четыре года назад. Смотри, как бы тебе этого не напомнили, паскуда. На тебя лишняя веревка всегда найдется. Он с силой ударил бока коня шпорами и стрелой полетел к воротам. Сильвии ничего не оставалось, кроме как последовать за ним; отвратительная сцена, разыгравшаяся на ее глазах, заставляла сердце часто колотиться. «Нужно серьезно поговорить с Карой, — подумала она, — нечего ей водить в дом своих сомнительных ухажеров». На секунду обернувшись, Сильвия увидела удаляющуюся от них, неподвижно замершую фигуру Бишопа, и сразу же отвернулась, пытаясь унять расползающийся по горлу ужас — ужас перед тем, в какие глубины она случайно заглянула и над какими безднами беспечно болтала ногами; в память ей навсегда врезался длинный кровавый след на левом плече Бишопа — и его лицо. Да, его лицо она запомнила. Откинув с глаз волосы, она пустила Бубри галопом. *** До этого дня Сильвии еще не приходилось бывать внутри замка Невер; все распоряжения лорд Алагондар либо передавал через своих вассалов, либо являлся в Крепость лично. Она лишь издали видела высокие белые башни, красиво оттенявшие на закате красноватое небо — и то лишь в те редкие дни, когда ей удавалось выбраться в Центр. Тогда она бы рассмеялась в ответ тому, кто сказал бы, что однажды ее, Силли Фарлонг, кабацкую певичку со слабеньким магическим даром, привезут сюда для того, чтобы сам градоначальник подарил ей титул. Сейчас же она зачарованно шла по широким галереям, устеленным алыми коврами, и в силу возможностей старалась не вертеть головой, словно глупая провинциалка, впервые оказавшаяся в городе. Хотелось глазеть на все — и на тяжелые кованые шандалы, в которых вместо свеч бился волшебный огонь, и на изящно расписанные потолки, и на стены, увешанные портретами. Сильвия дотронулась до локтя шагавшего по левый бок Нивалля, и тот повернул к ней голову. — Кто это? — спросила она с любопытством и приостановилась, указывая на портрет рыжеволосой эльфийки в парадных золоченых доспехах; повернутое в полупрофиль точеное лицо пылало праведной верой — почти фанатизмом. Темно-золотистые брови Нивалля чуть изогнулись. — Не узнаешь? Это леди Арибет де Тильмаранде. Преступница и дважды предательница. Она тут как напоминание. — Ох… Не в силах оторваться от нарисованного лица, Сильвия склонила к плечу голову. — Я… в детстве она казалась мне… не знаю, — она щелкнула пальцами, — такой трагической. А сейчас я думаю, что она дура. И что паладин из нее — как из меня мечница. И… мне ее все равно жалко. — А мне нет, — с неожиданной жесткостью сказал Нивалль. — Сторону надо выбирать головой. И идти до конца. — Ты делаешь именно так? — Я просто не знаю, как по-другому. Сильвия взглянула на него — прямо в его красивое, яркое лицо в ореоле золотых волос. Рыцарь с картины, не отнять. Бишоп, черти тебя раздери!.. — Трудно быть идеальным, да? — она добавила в голос издевки. Чуть-чуть. Он усмехнулся. — У меня есть стимул. У входа в тронный зал Сильвия замешкалась; ей вдруг стало страшно. Она представила, как падает, наступив на собственный подол, прямо на глазах всего невервинтерского бомонда, перешептывающегося насчет ее платья, прически и громкого судебного процесса, после которого она еле отмылась от славы «кровавой эмберской суки». Она сглотнула. — В чем дело? — прошипел Нивалль, придерживая ее за руку. — Я боюсь, — честно призналась Сильвия. — Вдруг надо мной смеяться будут? — Еще как будут. Придворные, лорд, небо и Ао. Идем, всем плевать на твое незнание этикета. С этими обнадеживающими словами он ловко впихнул Сильвию в зал. Высота потолков, льющийся из окон яркий свет и роскошь гобеленов в первую секунду ее почти ослепили; она сделала несколько неуверенных шагов, прежде чем рассмотреть представителей того самого бомонда, которые находились по обе стороны от трона лорда Нашера. — Слева — мэтр Сергол, — инструктировал ее Нивалль, пока они шли к трону. Мэтр Сергол — немолодой жрец в фиолетовой рясе — сдержанно им улыбнулся. — Он тебя благословит. Справа — господин Олефф Ускар, он засвидетельствует твое посвящение… Худощавый седоватый господин Олефф Ускар увлеченно читал какой-то свиток, сидя за бюро, и на вошедших внимания не обратил. Сильвия перевела взгляд на лорда Нашера Алагондара, очень прямо восседавшего на украшенном символом-оком троне. Ей бросилась в глаза его бледность и воспаленные белки, и даже избороздившие лоб и щеки морщины будто стали глубже. Сухие длинные пальцы неподвижно лежали на резных подлокотниках. — Мой лорд, — непривычно почтительно проговорил Нивалль, опустившись на одно колено, — сеньора Крепости-на-Перекрестке здесь и готова к акколаде. — Пусть подойдет. Он произнес эти слова, шевеля лишь губами; во всем остальном он напоминал старую, потрескавшуюся каменную статую. Сильвия припомнила гуляющие по Невервинтеру слухи о том, что градоначальник едва оправился от Воющей Смерти, последствия которой до сих пор ему аукались, и живет теперь на исцеляющих зельях — однако во время своих визитов он выглядел вполне сносно. Теперь же он напоминал живого мертвеца. Нивалль отошел в сторону и занял место за спинкой трона; они с Нашером казались ожившим диптихом о молодости и старости. «Недолго ему ждать», — мелькнула у Сильвии мысль. Она как могла грациозно сделала реверанс и замерла, склонив голову. Господин Ускар неспешно встал из-за стола и протянул Сильвии свиток. — Читай, — тихо сказал он. — Это клятва верности. Сильвия сделала вдох и развернула свиток. — Я, Сильвия Фарлонг, клянусь перед моим сюзереном в повиновении и верности. Обещаю, что всегда буду оказывать помощь против врагов нашего города. Обещаю, что я буду верна моему сюзерену; что я никогда не сдам врагу земли, принадлежащие городу; что я никогда не откажу духовному лицу ни в какой помощи, какую я могу ему оказать; что я буду помогать им и защищать их словом, оружием и другими деяниями; и чистосердечно и по собственной воле я клянусь, что буду соблюдать все это. «Да идите вы к демонам», — подумала она. Мечом, который расторопно подал ему Нивалль, лорд Нашер плашмя стукнул Сильвию по левому плечу, и тут… Будучи Сильвией Фарлонг, падчерицей Дэйгана Фарлонга и племянницей Дункана Фарлонга, очень глупо думать, что хоть что-нибудь в ее жизни пойдет, как у нормальных людей. В ее жизни все шло по тому месту, которое не принято упоминать в приличном обществе — а, так как окружало Сильвию в основном общество неприличное, удивляться насмешкам судьбы было бессмысленно. Когда в дальнем конце зала прямо из воздуха соткалось серое лицо с черными кругами вокруг глаз, Сильвия на секунду впала в ступор. А потом закричала, так, что зазвенели стекла, одновременно бросая прямо в ухмыляющийся синий рот огненную стрелу. За ее спиной захлопнулись двери, отрезая от них грохот сапог бегущих стражников. Но этого хватило. Мгновенно под потолком раскинулось раскаленное марево, вызванное несколькими тихими быстрыми словами Сергола; в этом мареве закачался, как безумец, серолицый. За долю секунды оказавшийся рядом Нивалль заломил ему за спину руки — но вот рот заткнуть не успел. И очень зря. Потому что захваченный раззявил его во все свои гнилые зубы — и выкрикнул заклинание, от которого, казалось, в ужасе сжимаются внутренности. В зале потемнело, и вызванное Серголом марево стало гуще и тяжелее; надвинувшийся мрак скрыл от Сильвии лорда Нашера, который, оставаясь на троне, шевелил губами — и от его неслышных слов по воздуху шли вибрации. Какие-то паладинские штуки, поняла она, вспомнив, как-то же самое делал Касавир в Колодце Старого Филина. Она отбежала к стене. Темноту разрезал невнятный визгливый крик: -…сдохнете все равно! — и сменился хриплым бульканьем. В ту же секунду мгла рассеялась, и Сильвия увидела распростертого на полу убийцу. Уже вполне и надежно мертвого, судя по количеству крови, забрызгавшей волосы и одежду Нивалля — и по длинной мизерикордии, которую тот выдергивал из его горла. Первым делом он, конечно, бросился к Нашеру. — Мой лорд, вы в порядке? — Да, — отрывисто ответил тот, и Сильвия начала понимать, почему он столько лет правит городом. — Сергол, займись Олеффом, его задело. Нивалль, Фарлонг — подойдите. Господин Ускар действительно выглядел ужасно; священник тут же начал свои исцеляющие процедуры. Сильвия отлепилась от стены и на подрагивающих ногах приблизилась к трону; вытирая окровавленный нож полой собственной шикарной туники, Нивалль бросил на нее быстрый оценивающий взгляд — и снова занялся мизерикордией. — На нас напали, — коротко сказал лорд. — Думаю, это рука Лускана. Если так, то это прямое объявление войны. Но здесь и сейчас у нас другая задача… Он указал пальцем вверх — под потолком клубилось черное облако, похожее на гигантскую воронку. — Проклятье! — ахнула Сильвия. — Именно, — подтвердил лорд. — Если его не снять, через несколько дней от замка Невер останутся руины. Случится пожар, или рухнет крыша, или… Все, что угодно. На это и был расчет убийцы. — Акт устрашения? — Нивалль заткнул нож за голенище сапога и брезгливо отряхнул руки. — Интересный способ. Мой лорд, мы должны собрать жрецов и… — Стой, стой, — впервые на лице Нашера появилось подобие улыбки. — Во-первых, мы все еще заперты. Во-вторых, жрецы здесь не помогут. Он с видимым трудом поднялся с трона, и, очень прямо держа спину, направился к одному из гобеленов. Этот гобелен изображал трех человек, стоящих вокруг колонны: уже знакомую Сильвии Арибет де Тильмаранде и двух мужчин — помладше и постарше. Тот, что моложе — эльф, судя по острым ушам — кротко смотрел куда-то вдаль или, может быть, внутрь себя. На его шее была повязана алая лента. Рядом с ним скалил зубы в безумной ухмылке седой старик в огненно-красной рясе — и на переднем плане прятала лицо за тонкой черной вуалью сама Арибет. Над всеми ними рдели вязью выписанные три слова: acedia, superbia, luxuria. «Уныние, гордыня и блуд», — подумала Сильвия почти с благоговением. Ей не было и десяти, когда разразилась чума — но отголоски ее слышались и в Гавани. Тармас когда-то преподавал в Академии — но о временах Воющей Смерти не говорил. Никогда. Нашер провел над гобеленом худой, но хранящей следы былой силы рукой — и гобелен превратился в небольшую дверь. — Здесь, — монотонно сказал он, — ход в гробницу Халуэта Невера, основателя города. Много… да, много лет назад… он дал клятву верности Невервинтеру и дал слово владыки, что будет защищать замок даже после своей смерти. Всякий, кто воззовет к его бессмертному духу, получит благословение… но только если воззовет. — И докажет свою верность Невервинтеру, — вставил мэтр Сергол, склонившийся над потерявшим сознание Ускаром; из-под его пальцев струилось белое сияние. Взгляды, которыми окинули ее священник и лорд, не слишком понравились Сильвии. Она ощутила себя дретчем, случайно забредшим на гору Целестию, и сразу вспомнила и суд, и делишки с Деври, и даже свои выступления на барной стойке во «Фляге». — Это наш единственный шанс, — подытожил Нашер. — Сэр Нивалль… леди Сильвия. Вы должны спуститься в катакомбы и найти способ связаться с духом лорда Невера. Время не терпит. «Ну почему я всегда в центре любой катастрофы», — безнадежно подумала Сильвия. Бесконечные свитки с отчетами и доклады Каны вдруг приобрели неизъяснимое очарование — хотя больше всего хотелось лечь в ванну с капелькой лавандовой воды и на три часа отключиться от мира; но ни демона ей не светило, и это было ясно как божий день. — Лорд Алагондар, — осторожно спросила она, — а что нас ждет? В смысле, туда кто-то уже спускался?.. — Да, — Нашер медленно кивнул. — Это был я. Была чума… Мы сберегли хоть что-то. Торопитесь. — Все будет сделано, — хмуро сказал Нивалль. Видно, о ванне мечтала не одна она — кровавые разводы на лбу и щеках сильно отдалили его от образа идеального рыцаря; однако теперь он больше напоминал живого человека. — Я на тебя надеюсь, — серьезно ответил лорд. К Сильвии он обращаться не стал — видимо, всерьез ее лорд Алагондар так и не начал воспринимать. Что ж, это — его проблемы. *** Представляя себе подземелья королевского дворца (ладно, градоначальнического, но не суть), Сильвия почему-то думала о широких длинных коридорах, освещенных неверным светом чадящих факелов, о живописно разрушенной древней мозаике на стенах и прочей романтике, воспетой в балладах и романах. И баллады, и романы, конечно же, нагло врали. — А-а-апчхи! — уже в пятый раз нарушила тяжелую, быть может, многолетнюю тишину Сильвия, и громко шмыгнула свербящим носом. Пыли здесь было столько, что та уже наверняка создала собственную экосистему, в которой, возможно, зарождалась новая разумная цивилизация. Тайные ходы на то и тайные, чтобы в них не сновали с метелками слуги. Они спускались по крутой винтовой лестнице, у верха которой расстались с лордом, священником и слегка ожившим Ускаром — те отправились в жилую часть замка, до того отрезанную от них запертыми дверями тронного зала. Эту проблему тоже надо было решить — но, слава Латандеру, такая почетная обязанность выпала не Сильвии. Ступеньки были старые и полуобрушенные; одной рукой она крепко держалась за перила, чтобы не упасть кубарем к основанию лестницы, другой же подсвечивала дорогу световым шаром. Нивалль шел несколькими шагами выше — Сильвия лишь слышала его негромкие проклятия, когда очередная ступенька показывала свой непростой характер. Когда Сильвия чихнула в шестой раз, он не выдержал. — Да у тебя аллергия, что ли? — раздраженно спросил он. Сильвия скрипнула зубами. — Это нервное. Она дунула на шар, сделав его ярче. Почему-то запахло ладаном — ну совсем как в крошечном храме Латандера в Гавани; правда, там он смешивался с розами, которые Сильвия сажала у входа, а не с пылью и затхлостью. — Куда мы вообще идем? — В гробницу лорда Халуэта Невера, основателя Невервинтера, — заученным тоном лучшего ученика в классе проговорил Нивалль. — Или ты не слышала, что сказал лорд? Снисходительно-усталые нотки в его голосе неожиданно взбесили Сильвию. Она круто развернулась, не заботясь о риске свалиться к подножию лестницы. — Что ты говоришь со мной, как с деревенской дурой? — резко сказала она, глядя прямо ему в глаза, кажущиеся в полутьме не голубыми, а черными. — Думаешь, раз ты гвардеец Девятки, тебе все можно? Я тебя разочарую — нет, тебе не все можно. — Да? — без выражения переспросил он. — Помнится, как-то в Крепости ты совсем другое говорила, леди Сильвия. Кровь бросилась Сильвии в голову. В ушах зазвенели полузабытые голоса. «Потаскуха Силли, ноги врозь», — это Вера, влюбленная в Уорда, которому плевать. «Ну че ты ломаешься? А? Че ты ломаешься? Все же знают, что ты…» — лихорадочный шепот Моссфелда, жесткая кора дерева и запах спирта. «Нет дыма без огня», — Ретта, ее несостоявшаяся свекровь, белый фартук в маргаритки и сжатые в нитку тонкие губы. «Силли… я не…» — Бивил прячет глаза, стоя у крыльца своего дома. Хотелось выдрать глаза — неважно, кому: Бивилу, Уорду или Ниваллю, всех троих она одинаково ненавидела — но нужно было держать себя в руках. — Можно вытащить парня из Редфаллоу, — процедила она, сжимая кулаки, — но Редфаллоу из парня не вытащишь, да? С несколько секунд он смотрел на нее — со странной смесью легкой растерянности, злости и удивления — а потом тяжело вздохнул и нехотя сказал: — Ладно, леди, я прошу прощения. Сильвия промолчала; он же явно не ждал ответа. Как только они достигли подножия лестницы, запах ладана буквально заполонил воздух; ребром ладони Сильвия яростно почесала нос и осмотрелась. Это была часовня — небольшое помещение примерно футов сорок в ширину и столько же в длину — впрочем, очень высокий потолок делал его похожим на колодец. Выложенные мозаикой стены изображали собранные из розовых, золотистых и белых камней лучи солнца — символ Лорда Утра. Его же золотая статуя стояла в центре зала, освещенная мягким светом лампад. Сильвия, как правоверная латандеритка, почтительно склонила голову. Вот уж чего она не ожидала!.. Она обернулась к Ниваллю; тот, склонив к плечу голову, рассматривал мозаику. — Покои Красного Рыцаря? — недоверчиво протянул он. — Откуда бы… Сильвия не поверила своим ушам. — Чего? — она указала пальцем на статую Латандера. — Это же Властелин Зари! — Да нет же. Они переглянулись; в глазах Нивалля застыло глубокое недоумение. Он нахмурился. — Так, — напряженно сказал он, — давай сосредоточимся. Я вижу Шахматную Королеву — вот ее статуя из красного камня. Я ни с кем ее не спутаю, потому что поклоняюсь ей с детства. Сильвия, опиши, что видишь ты. Сильвия покусала губы. — Это часовня Латандера, точно говорю. У нас в Гавани был его храм, я туда ходила… Символы его вижу — лучи. И статуя — золотая, а не каменная! — Хорошо, — он задумался. — Ни демона не понимаю… Латандер, отлитый из чистейшего золота, величественно и безмятежно смотрел сквозь Сильвию; она подошла чуть ближе и дотронулась до его воздетой руки. В ту же секунду все пошло рябью, голова Сильвии закружилась; она покачнулась и почувствовала, как руки Нивалля удерживают ее от падения. В ушах зазвенело, будто тысяча звонарей ударила в тысячу колоколов — а потом звон утих, мир снова стал ясным, и Сильвия обрела равновесие. Она поспешно высвободилась — даже, пожалуй, немного чересчур поспешно, что не укрылось от помрачневшего Нивалля — и ахнула. Вместо статуи посреди часовни теперь стоял памятник — черный гранитный куб высотой в четыре фута; на его передней части были выбиты витиеватые буквы, источающие тусклый золотой свет. — Всем, кто искренен в вере, посвящается… — медленно прочел Нивалль, -…всем, кто не верует — пусть Келемвор судит вас, — докончила Сильвия. Все изменилось. Пропали мозаичные лучи, погасли факелы и лампады; растворился в воздухе запах ладана. За кубом-мемориалом теперь стояла широкая арка, ведущая в темный коридор, за которым наверняка крылось какое-то паскудство. Иначе и быть не могло. Сильвия глубоко вздохнула и снова зажгла световой шар; темнота за кубом была какой-то зловещей, словно бы живой и движущейся, и в нее было страшно смотреть. Она будто сама вглядывалась в Сильвию, причем явно не с самыми добрыми намерениями. — Подожди, — вдруг настороженно сказал Нивалль, удерживая за локоть уже направившуюся к арке Сильвию. Она прикусила изнутри щеку и выдернула руку. — Что такое? — Там что-то есть. Он вглядывался в темноту, нервно постукивая по стенке куба длинными, грязными от крови пальцами; Сильвия невольно проследила за его взглядом. В арке сгущалось, обретая форму, черное нечто — оно клубилось, извивалось, вытягивалось и снова сминалось, и в сердцевине его что-то тускло, влажно и неприятно блестело, вселяя тревогу. Вокруг блестящего танцевали тонкие щупальца, похожие на те, которыми обладают иллитиды. Сильвия судорожно сглотнула, когда края сердцевины разомкнулись, и из ее глубины полился тихий бесполый голос. — Дурная кровь… — прошелестел он, — и жертва провидения. Что вам здесь нужно? Нивалль выступил вперед, ненавязчиво оттерев Сильвию в сторону; она увидела, как при словах «дурная кровь» дернулся уголок его губ. Совсем чуть-чуть, едва заметно. — Мы хотим видеть лорда Невера, — четко сказал он, будто выбивая слова на медной пластине. Голос издал смешок, больше похожий на шорох крыльев летучих мышей. — Так просто? О, нет, не-ет… За вход надо платить. — И какова цена? — Ваша честность. Тонкие щупальца зазмеились в воздухе, удлиняясь в размере. — Итак, кто первый? Девочка или мальчик? Кто не боится правды? — Я первая! — неожиданно для самой себя выпалила Сильвия. Ей не было страшно, скорее наоборот — жгучей волной затопил какой-то злобный азарт. Она с вызовом вскинула подбородок. Так уже было однажды в Западной Гавани, когда ей приходилось жить и делать вид, что ей все равно — но тогда было больнее. — Итак, — голос стал вкрадчивым, — какое твое самое темное воспоминание? — Мне было десять, — Сильвия улыбнулась, — и я украла у соседей булку. И не созналась. — Врешь. Невидимое лезвие полоснуло ее по руке — с испуганно забившимся сердцем Сильвия увидела, как на предплечье набухают темные капли. — Подумай получше, — бесстрастно велел голос. Горло Сильвии сжала легкая судорога; она взглянула на Нивалля, но тот стоял, отвернувшись в сторону, и она не смогла увидеть его лица. — Я… да зачем вам?! Если бы у темного сгустка были глаза, он бы наверняка их закатил. — Мадам, право же, вы нелогичны. Это вам нужно идти дальше, а не мне. Можете развернуться и уйти, мне-то что? Можно уйти, в ярости подумала Сильвия. Пусть эта скотина Нивалль сам спасает так любезный его сердцу замок; а она не обязана, демоны Бездны, не обязана! Она им что, пушечное мясо?.. Можно уйти. Но это будет слабость. А она никогда не была слабой. И не будет. Сильвия до боли вцепилась ногтями в ладони. — У меня был парень, — выплюнула она, — его звали Бивил. Я собиралась выйти за него. У меня никого, кроме него, не было. Я его очень любила. А потом про меня пустили сплетню. Что я шлюха. И он поверил. И его мать. И все. Ей стало трудно дышать; голос начал прерываться. — Я подумала — если я шлюха, значит, я должна с кем-то переспать, так? Не по любви и не по желанию, а так. Я же шлюха. Я так и сделала… — она содрогнулась. — А потом… потом бы я умерла, наверно. От отвращения ведь можно умереть. Отец меня неделю зельями отпаивал, он у меня вообще хороший, только молчит всегда… Сильвия с усилием улыбнулась. — Вот и все. Ничего хуже я не вспомню. Она не могла смотреть на стоящего рядом Нивалля; Сильвии вообще хотелось, чтобы Ао унес ее в Абисс, а его в Баатор, и пусть бы они никогда, никогда больше не встретились. Такого жгучего стыда ей давно не приходилось испытывать — ее будто вывернули наизнанку и заставили пройти весь Центр Невервинтера. Нивалль наконец соизволил разлепить губы. — Теперь я? — его голос прозвучал совсем бесцветно. — Да, — подтвердила темнота. — Будь честен. Сильвия бросила на него косой взгляд; Нивалль презрительно кривил рот. — Самое мое темное воспоминание — это все мое детство… — Точнее. — Хорошо. У меня не было ничего. Моя мать была пьяницей и самой… доступной женщиной деревни. Я даже не знаю, с кем и под каким кустом я появился — тогда она еще была красивой, и многие ей платили. Я… у меня не было товарищей, кроме одного охотника. Ему было плевать, он не слушал сплетни и судил по поступкам… Он замолк; темнота нетерпеливо завозилась. — Ну, ну, ну?! — Он был старше меня, — равнодушным тоном продолжал Нивалль, — и такой же отверженный, как и я. Он был родом из Лускана, за это его не любили. А ему было плевать. Ну, так я тогда думал. Я ошибался. На самом деле ему не было плевать. Он и его… на тот момент любовница замыслили одно дело. Нехорошее дело. Я не мог этого допустить. И не допустил. Но с тех пор тот охотник перестал быть моим товарищем. А дело то он позже довел до конца. Правда, уже без моей помощи. Думаю… я думаю, что воспоминание об этом — самое худшее. Воцарилась тишина; Сильвия, кажется, даже слышала, как стучит кровь в ее висках. — Возможно, именно так ты и думаешь, — спустя несколько секунд ответила темнота. — Тебе хочется так думать, верно? Но правда остается правдой, в какой далекий угол ее ни заткни… Лицо Нивалля слегка побледнело. — Это. Не. Вранье, — раздельно сказал он. — Да хоть кишки мне вытащи, все равно больше, чем я захочу, я не скажу. — Может быть, — легко согласилась темнота. — А может, и нет. Может, вы пройдете в Святилище. А может, нет. Выбор за тобой. — Хочешь, я заткну уши? — предложила милосердная Сильвия. Нивалль метнул на нее недобрый взгляд, и уровень благости в душе Сильвии резко понизился. — А впрочем, нет. — И не надо. Нивалль явно пришел в себя и даже широко улыбнулся — правда, его улыбка больше напоминала оскал. — Я был слабым и ничтожным. Я был червяком, худшим из худших. Меня мог оскорбить кто угодно. Но, знаешь ли, — небрежно проронил он, — это прошло. Я рыцарь Невервинтера. Тот… сдох в канаве. Я больше не желаю о нем вспоминать. Темнота присвистнула — или хихикнула; этот звук напоминал скрежет ржавого железа. Сильвию передернуло. — Ну, дьявол с вами, идите дальше… только осторожно, хе-хе. Не споткнитесь. А то, я вижу, гордые вы сильно, под ноги не глядите… Темнота как бы схлопнулась, будто провалившись внутрь себя; поблескивающее нечто с тихим звоном упало на пол. Сильвия нагнулась и приблизила к нему световой шар. Это был ключ — длинный, светлого металла и с двойной волнистой бородкой; похожим ключом она отпирала их с отчимом сарай, в погребе которого хранились любовно заготовленные Сильвией соленья (эти самые соленья выносились на свет Ао по всем Ярмаркам Жатвы и Щитовым Сходам, если уж на то пошло). Только у ключа от сарая не было такой изящной, выточенной в форме трех правильных колец головки, и его не окружал ореол потрескивающих мелких вспышек белого огня. — Интересно, от чего он? — Нивалль опустился на одно колено, разглядывая ключ, и двумя пальцами его подцепил; ключ немедленно разразился целым снопом крошечных искр, заставив Нивалля раздраженно выругаться. Судя по всему, в эту минуту его внутренний Дозор Редфаллоу в очередной раз взял верх над Невервинтером. Сильвия крайне осторожно, кончиком ногтя прикоснулась к фигурной бородке — но, против ее ожидания, та не проявила агрессии. Более того, искры будто бы стали чуть тусклее. — Кажется, ты не в его вкусе, — прокомментировала она. Он нахмурился. — Дьявол знает что. Пол под ними был выложен черной каменной плиткой; приглядевшись, Сильвия увидела грубо нарисованное мелом изображение коня. При всей своей примитивности, а может, и благодаря ей, рисунок был очень выразителен — конь, как живой, мчался в непроглядную темноту коридора. Мел ведь штука непрочная, подумала Сильвия. Кто же ползал во мраке по этому полу, вычерчивая тонкие конские ноги?.. — Дай сюда, — Нивалль потянул ключ к себе и с некоторой долей вызова сжал его в кулаке, не обращая внимания на искры. Сильвия в очередной раз подивилась силе и глупости мужского эго — что Бивил, что Нивалль при всей своей непохожести обладали одинаково невиданно идиотским упрямством. Она пожала плечами и двинулась вперед, подсвечивая путь световым шаром. Желто-красные всполохи с трудом разгоняли темноту, но даже в их неверном свете Сильвии удалось разглядеть, что коридор вовсе даже и не коридор, а узкий каменный мост, переброшенный через пропасть… и не снабженный даже самыми хилыми перилами. Ноги Сильвии немедленно ослабели. Она никогда не была трусливой, но страх высоты был тем немногим, с чем она никогда не могла совладать; она остановилась, как вкопанная, не в силах сделать ни шага дальше. Ее охватил озноб. — Что с тобой? Так быстро и просто, будто под его ногами не клубились сотни футов мрака, Нивалль обошел ее и бросил через плечо короткий взгляд. Сильвия все так же стояла. Ей в красках представилось, как рушится этот мост, раскалываясь на осколки, и как она падает, падает, падает… Да когда ж все это кончится, в отчаянии подумала она и, собрав все свое мужество, шагнула вперед. — Со мной все нормально, — максимально спокойно ответила она. — Не переживай. — Я и не начинал, — отпарировал он, не оборачиваясь. — Хочешь, я тебя перенесу? — Нет, — вырвалось у Сильвии. Пожалуй, слишком уж резко — спина идущего впереди Нивалля заметно напряглась. — Как пожелаешь, леди, — спокойно произнес он. Переставляя ноги, словно кукла, Сильвия продолжила свой унылый путь. Сердце гулко колотилось, и все, что имело возможность дрожать, активно дрожало — но Сильвия упорно шла, дюйм за дюймом преодолевая треклятый мост и собственный животный ужас. Нивалль ушел далеко вперед — теперь она видела лишь очертания его синей гвардейской туники, почти сливающиеся с темнотой. …Это случилось, как в кошмарном сне — в детстве Сильвии часто снились сны, где кто-то падал с обрыва: чаще всего это был отчим, и тогда она просыпалась от собственного плача, ведь кто у нее останется и что с ней будет, если он умрет?.. Мост затрясся. От грохота осыпающихся камней у Сильвии заложило уши; сама окаменевшая, она широко раскрытыми глазами смотрела, как плита под ногами Нивалля трескается, и он, потеряв равновесие, исчезает в темноте. Это заняло какую-то долю секунды — но что это была за доля! Забыв о своем страхе — и вообще в принципе обо всем забыв — она подобрала подол платья и бросилась бежать. Крошащиеся мелкие камни больно кололи ноги, обезумевший мост плясал, словно пьяный крестьянин на Празднике Жатвы; у самого края Сильвия чудом сумела остановиться. Едва не наступив на четыре длинных, побелевших от напряжения пальца с обломанными ногтями. Сильвия упала грудью на плиты и заглянула вниз. — З-зараза… — прошипел Нивалль, потому что это был именно он. Его пальцы странно скользили по шероховатому камню, будто по начищенной воском ступеньке; судя по потемневшему, искаженному лицу, ему стоило нечеловеческих усилий держаться даже так. — Великий Латандер… — выдохнула Сильвия. Своей тонкой ладонью она обхватила его за запястье — но куда с ее невеликими силами пытаться выдернуть из пропасти мужчину весом под двести фунтов? Это все равно что голыми руками корчевать дуб или пытаться сдвинуть скалу — так же бесперспективно. Видно, ее ночному кошмару было суждено сбыться вот так — в подземельях Невера, рядом с человеком, которого… Его указательный палец уже соскользнул — теперь первый советник лорда Нашера раскачивался над пропастью на трех пальцах. От напряжения у Сильвии начали неметь руки — ощущение было такое, будто их выворачивали из суставов. — Да хватит уже, — с холодной досадой сказал он. — Скажешь лорду, что я пытался до конца… или ничего не говори. Только… ради Ао… дойди до этой гребаной гробницы. Сильвия, ты меня слышишь? Хватит. Возьми… лучше… ключ… «А вот хрен тебе», — подумала Сильвия и крепче сжала пальцы. Она всегда считала, что прыгать в воду за утопающим следует даже тогда, когда сама плаваешь не лучше топора — просто потому, что иного выхода нет. И еще потому, что мало кто заслуживает быть брошенным в этих проклятых катакомбах — даже такая высокомерная, с головой утонувшая в гордыне сволочь, как Нивалль. Она сосредоточилась. Заклинание «бычьей силы» всегда давалось ей через раз — Сильвия не была Эми, которой магия подчинялась, как верный старый пес; но на ее стороне была отличная память и дикое желание — точнее, нежелание остаться в тысяче футов под землей наедине со сбывшимся кошмаром. И сила пришла. Она заструилась по рукам подобно свежей прохладной воде, смывая ноющую боль и возвращая легкость; Сильвия вцепилась в его предплечье, словно в свою последнюю надежду. — Ну, давай! — взмолилась она. — Сделай усилие, ну! С каким-то яростным гортанным рыком она дернула его руку на себя, будто морковку из грядки выдергивая — одновременно с его отчаянным, почти злобным рывком. Наверно, им помогали боги — если богам было до них дело, в чем Сильвия сомневалась — но когда целый и невредимый Нивалль оказался на каменных плитах, она только и смогла, что рухнуть рядом, бессмысленно уставившись в темноту. Ей даже не хватило сил удивиться тому, что… Мост снова был абсолютно целым. *** — А ведь ты мне жизнь спасла, — сказал Нивалль таким тоном, будто до него дошла суть одной из самых сложных формул Мордекайнена; в кои-то веки его слова звучали нормально, без осточертевшего Сильвии превосходства. Это были в общем-то его первые слова за все то время, что они блуждали по темным коридорам — ну, если не считать коротких распоряжений вроде «посвети выше» или «сворачиваем налево». Иногда коридоры приводили их в тупички-кубикулы, все как одна расписанные символом-оком на стенах; в этих кубикулах стояли роскошные каменные саркофаги, навевавшие Сильвии депрессивные мысли о тщетности бытия и конечности всего сущего. Ни один из них не принадлежал лорду Неверу — чего Сильвия в принципе и не ожидала. На крышках саркофагов были вырезаны незнакомые имена, и судя по совершенной их нечитаемости, вырезали их в те давние времена, когда люди говорили на торассе, а общий язык лежал в колыбели. Страшно было представить, как давно умерли покоившиеся внутри люди. Судя по выражению его лица, Нивалля одолевали те же мысли — когда он всматривался в очередную эпитафию, в его глазах отражалась странная задумчивость. — Всегда пожалуйста, — отозвалась Сильвия. Она провела пальцем по изящной резьбе на стенке очередного последнего пристанища, принадлежавшего Грауту Мхараббату, Рыцарю Множества Битв, как гласили выбитые на крышке буквы. — Пожалуйста? — Нивалль скрестил на груди руки. — Одним «пожалуйста» ты не отделаешься. Слышал, ты должна Деври золото? Сильвия по-деревенски раскрыла рот. А потом аккуратно его закрыла. — Как. Ты. Узнал? — Люди сказали, Сильвия, — спокойно ответил он. — Это моя работа — знать, куда текут деньги из казны. И откуда они берутся, кстати, тоже. Людей в цепочке знаешь как много? И всех надо отслеживать. Непрерывно. Сильвия опустила глаза. — Мне были нужны деньги. — Верю, — кивнул Нивалль. — Деври они тоже нужны. Он ждет и надеется. Но фокус в том, — он усмехнулся, — мне он тоже должен. — Ты это к чему? — Сильвия насторожилась. Разговоры о деньгах всегда заставляли ее напрягаться, а разговоры о деньгах рядом с саркофагом грозили надолго выбить из колеи. — Да ни к чему. Считай, что ты ничего ему не должна… но полезешь еще раз к Теневым Ворам — даже я твои косяки не разгребу, понимаешь? Я не всесильный. Было не время и не место изображать из себя гордую и бедную барышню из дамских романов. Сильвия кивнула, одновременно соображая, чем для нее все это может обернуться. — Вот видишь, — удовлетворенно сказал он. — И даже не пришлось впечатлять меня своими прелестями. — Это было в последний раз, — сквозь зубы процедила Сильвия. — Я не проститутка. — Я знаю, — безо всякой издевки ответил он. — Тебе не нужно это доказывать. Тем более мне. Он повертел между пальцев ключ — несмотря на все свои приключения, Нивалль умудрился его не потерять — и, приблизив к глазам, посмотрел на него так, будто собирался выпытывать дорогу к гробнице, подвесив его над пылающей жаровней. Пора было двигаться дальше. Коридоры казались бесконечными; спустя какое-то время они надоели Сильвии настолько, что хотелось завизжать. Вдобавок на стенах появились мумии. Да, самые настоящие мумии — тщательно высушенные, красиво одетые и уложенные в благостные позы — но оттого не менее отвратительные. Мумии мужчин, мумии женщин, мумии детей; все они, казалось, следили за каждым шагом Сильвии своими пустыми черными глазницами, и от этого по позвоночнику шел холодок. Она, конечно, не боялась мертвых — уж не после Западной-то Гавани, когда она видела мертвое тело Ретты с перерезанным от уха до уха горлом, с оскаленными в агонии зубами, с летающими над ней жирными мухами; и Сильвия все равно поставила за нее свечу в часовне Келемвора, потому что какая бы Ретта ни была, и ей должно лежать в покое… Некоторые мумии лежали в нишах, смиренно скрестив на груди высохшие ручки; другие висели вдоль стен, словно пучки травы на чердаке у ведьмы, и от этой дурацкой ассоциации Сильвии захотелось нервно захихикать. Она искоса посмотрела на Нивалля — тот с непроницаемым лицом бросал взгляды то вправо, то влево, всем своим видом источая брезгливость. — Говорят, когда-то давно здесь хоронили отличившихся прихожан, которые изъявили такое желание, — сказал он, проходя мимо лежащей на полке мертвячки в красном бархате, и скривился. — Идиоты. — Я б на такое не пошла, — Сильвия поежилась. Ее внимание привлек крошечный гроб, изукрашенный золотом. — Смотри, там ребенок! Лежащая в гробу девочка лет семи выглядела совсем живой, будто задремавшей — лишь темно-желтая кожа выдавала истинное положение вещей. В отличие от своих соседей, она не вызывала омерзения, скорее легкую печаль и грустное умиротворение. Нивалль склонил голову к плечу, рассматривая девочку. — Надо же, — пробормотал он. — Это она?.. — Кто? — Розалия Нетленная, самая юная тирранка Невервинтера. По легенде, она стала Избранной Тира в восемь. А в девять умерла. Тирране о ней легенды складывают. Сильвии показалось, что ресницы девочки чуть дрогнули; впрочем, скорее всего это была лишь причудливая игра света и тени. Но она все равно поспешила отвернуться. Каменная тяжесть сводов давила Сильвии на плечи, словно пригибая к земле; звенящее безмолвие угнетало. Ей уже начинало казаться, что она никогда не увидит неба и солнца и так и останется здесь гнить — вместе с десятками мумий, и никто никогда ее не найдет. Интересно, что о ней вспомнят? Скажут, мол, была такая Силли Фарлонг, пела хорошо; скажут, наверно, что была добрая… а больше ничего и не скажут. Или будут говорить, как госпожа Моссфелд, что она — разжигательница мужской похоти, и что мир стал без нее чище? «Еще порыдай тут», — одернула себя Сильвия. Мумии наконец-то кончились, но легче от этого не стало, потому что на смену им пришли кости. Целые стены, инкрустированные костями; со стен скалились черепа, острыми рифами выпирали ребра, белели, как ветки жутких мертвых деревьев, кости рук и ног — и все это в таких фантастических количествах, что становилось ясно — эту мозаику собирали не одно столетие. Однако же нельзя было не признать, что была в этих залах какая-то извращенная макабрическая красота; тот, кто строил стены из этих костей, однозначно являлся безумцем — но безумцем талантливым. — Интересно, — медленно сказала Сильвия, — если в тех покоях хоронили самых достойных, то кого тогда здесь?.. — Подозреваю, что не очень достойных, — Нивалль с вызовом посмотрел на особенно нагло скалящийся череп. — Всякое отребье, если кратко. Сильвия задумчиво протянула: — Много же было отребья… Пока суть да дело, они дошли до небольшого зала, своды которого — Сильвию замутило — подпирала огромная костяная колонна. Она состояла из черепов — тысяч распахнувших в беззвучном крике челюсти черепов. Они не выглядели древними; будто бы кто-то наскоро освежевал еще живые лица и насадил эти несчастные головы на штыри — и так и не дал им умереть. И все-таки они были старыми, очень старыми — желтые кости в крупных трещинах покрывал тонкий налет пыли, а черные провалы глазниц затянуло паутиной. Каково это — сотни и сотни лет кричать в пустоту, во мрак, и знать, что никто-никто, кроме разве любопытного паука, больше никогда их не услышит? Что нужно сотворить, чем провиниться перед богами?.. — Это предатели… — тихо сказала Сильвия. — По-моему, мы зашли в Гробницу Предателей… — Нет, — к ее удивлению, спокойно возразил Нивалль. — Это не она. Гробница совсем не такая. Он прижал кончики пальцев к виску, припоминая. — Там чисто и холодно, как в мортуарии, и на мраморных полках стоят урны. Но ни одна не подписана. В какой-то лежит прах Инделейна, в какой-то — Мосса. Но никто никогда не узнает, где кто. Они — никто, они предатели. — А это кто тогда? — Да я откуда знаю? — он досадливо передернул плечами. — Дрянь какая-то. А может, и правда предатели. Сильвия опасливо обошла неприятную колонну. Как же мне все осточертело, подумала она. Ей дико хотелось поесть, выпить воды и отдохнуть — Сильвия так сосредоточилась на собственной усталости, что и не заметила, как дорогу им перегородила высокая фигура в черном; тень от низко надвинутого капюшона не давала толком разглядеть его лицо. Да ведь это было и не лицо — просто глиняная маска с уныло опущенными вниз уголками губ и глаз, — И снова, как и годы назад… — тихо молвила фигура — голосом осыпающегося в часах песка. — Что вам здесь нужно? Сильвия открыла рот — но чудовищное утомление не дало ей издать ни звука; ноги стали ватными, и она неловко навалилась на Нивалля, который крепко обхватил ее за талию. — Как будто ты не знаешь, — резко ответил он. — Говори, что ты от нас хочешь, и проваливай с дороги. — Я ничего не хочу… — прошептала фигура. — Я помню тех, других. Правителя… и женщину с надорванным сердцем. Они тоже… хотели… туда… но ее я не пустил. Не пустил… «Арибет, — вяло подумала Сильвия. — Он об Арибет и Нашере. Значит, архипредательница тоже была здесь… как иронично». Тонкий, как птичий коготь, палец ткнулся прямо в грудь Ниваллю. — Ты — пройдешь, — вынесла вердикт фигура. — Рыцарь-волк с сердцем, исполненным одного-единственного огня. Ты уже потерял одного кумира, и за второго ты будешь держаться до самой смерти… потому что такова твоя природа. Но ты, надколотая кукла? Что в себе таишь ты?.. Сильвия ощутила, как ледяные пальцы пробираются под ее кожу, раздвигают плоть и ребра, ощупывают скользкую, горячую, пульсирующую поверхность сердца и обводят острый край вросшего в него осколка. Она пошатнулась. — Прекрати, — как сквозь ткань услышала она голос Нивалля. — Не хочешь ее пропускать — не пропускай. Но издеваться над ней ты не будешь… — Она сама себя мучает! Сколько можно жить прошлым?.. Я чувствую боль, и обиду, и одиночество. Вокруг тебя десятки людей — но те, кто для тебя важен, те, кого ты любишь… далеко. Или мертвы — как девочка-маг и красавица с полей… правда, Силли-птичка? Ты поешь, и поешь, и поешь, хоть шипы и ранят тебя до крови, до слез, до одиноких вечеров в обнимку с вином. И ты будешь петь, сколько нужно… пока не проткнешь грудь насквозь. А когда проткнешь — спасти тебя будет уже некому… Все так, подумала Сильвия сквозь кружащуюся перед глазами разноцветную карусель. Сколько раз ее — обидели, ни за что оскорбили? Отчим… да он наверняка давно забыл о ней, он ушел из Гавани, он не погиб — и даже не подумал прислать хоть весточку, спихнул, сволочь, Дункану, а тот и рад был поставить ее зазывать клиентов песнями и полуголыми сиськами, а они все пялились, как и этот проклятый Нивалль, который оттрахал ее в ее же замке, как какую-то шлюху, и который забудет о ней тотчас же, как она исчезнет из его поля зрения, и вообще все о ней забудут, потому что мир состоит из дерьма и сволочей, и сама она дерьмо на дороге, и зачем вообще за все это держаться… Это не твои мысли, мелькнуло в каком-то уголке сознания; нет, мои, угрюмо подумала Сильвия, добро пожаловать в жизнь, берите свою лопату, леди, и копайте, копайте, копайте себе могилу. В этом-то и смысл, в этом-то и истина высшая. — Я никуда не пойду, — заплетающимся языком пролепетала Сильвия. — Мне надоело. Пора заканчивать. Нивалль круто повернулся к ней. — Сильвия, что с тобой? — Ничего. Я не хочу. Она с огромным облегчением опустилась прямо на пол, чувствуя, как просыпается, будто мука через дырявое сито, ее жизнь. Куколка Сильвия сломалась. Ее не надо чинить. Хватит. Чувствуя полное безразличие, она вгляделась в лицо нависшего над ней Нивалля. В его голубых глазах бились тревога и удивление, и что-то вроде гнева — ну конечно, даже ему она помешает выполнить задание Святого Нашера идеально, а впрочем… Дьявол с ним. — Сильвия! Она закрыла глаза. — Et ne nos inducas in tentationem, sed libera nos a malo… Сквозь сжатые веки разлилось красноватое сияние; тихий, странно напевный голос Нивалля вкручивался в голову, не давая заснуть окончательно. Слова шли ровным рядом, но в этой ладной мелодичности было что-то беспокоящее — будто ее схватили за волосы и тянут и тянут вверх, к небу. К небу и солнцу. Солнце на рассвете — бледно-золотое, в дымчатой облачной вуали; на закате — багряно-алое, будто алтарный покров в храме Латандера. Солнце… как она хочет увидеть солнце. Дункан, добрый безалаберный Дункан был ей искренне рад — и разве он позволил хоть одному пьянчуге ее тронуть? Отчим, Дэйган бродит по лесам, ищет путь в город — и никак он о ней не забудет, это же он выпер с крыльца Бивила, пришедшего объяснять неизвестно что. Да что с ней случилось?.. -…amen. Сильвия тихо застонала и приподнялась, широко, как слепая, распахнув глаза. Усталости как не бывало — наоборот, ее переполняла искрящаяся энергия. — Слава Ао, — небрежно произнес Нивалль, подавая ей руку; оперевшись на нее, Сильвия встала на ноги. — Ты чего задумала, умереть тут? Даже не надейся. — Уже не хочу, — Сильвия невольно заулыбалась: все-таки он мог быть безумно обаятельным — когда сам того хотел. — Что ты такое сделал? — Очистил тебя от зла, — он пожал плечами. — Простая молитва, полезная штука. Меня лорд научил. Он огляделся. — Нет, ну ты только посмотри. Уже привыкшая к странным чудесам неверских подземелий, Сильвия даже не удивилась тому, что вокруг нее все снова изменилось. Это была выкрашенная белой краской, довольно скромная кубикула, освещенная небольшой, подвешенной к потолку лампадой; в центре ее стоял простой саркофаг, над которым сиял золотом знак Тира — весы на боевом молоте. В изножье саркофага лежали меч и щит, а на боковине была выбита эпитафия: «Владетель сих земель, чьи доблесть и любовь сильнее меча времени» Сильвия нерешительно приблизилась к саркофагу. — Неужели, — со страхом спросила она, — неужели нам придется его вскрыть?.. Она каким-то шестым чувством поняла — если они с Ниваллем решатся на такое кощунство, замок Невер не то что не избавится от проклятия: он попросту провалится сквозь землю. Вместе с ни в чем не повинными слугами и прочими обитателями дворца. Вместе с ней, Сильвией. Потому что под потолком плавали в воздухе мечи — десять острых, длинных, блестящих смертоносных лезвий. — Думаю, не придется. Нивалль бесстрашно подхватил лежавшую в изголовье небольшую белую шкатулку, которую Сильвия попросту не заметила, засмотревшись на мечи, и отпер ее тем самым ключом, который теперь вел себя на удивление смирно. Изящная крышка откинулась, и на темно-красном бархате Сильвия увидела свечу — тонкую, прозрачно-белую. От нее исходил слабый запах чего-то чистого, вроде свежего масла в лампе или цветущей сирени вечерней порой. Свеча сияла, даже не будучи зажженной, освещая лицо Нивалля — испачканное в своей и чужой крови, украшенное ссадинами, с упавшими на лоб, растрепавшимися волосами; но теперь он казался совсем молодым и куда более искренним, потому что Сильвия впервые увидела, как он по-настоящему улыбается. Не такая уж он и сволочь, подумала она. Сильвия с благоговением посмотрела на свечу. — Мой лорд, — тихонько сказала она, обращаясь к барельефам на стене, где мужчина с мечом сражался с орками, — вы же нас поняли? Откуда-то прошелся порыв прохладного восточного ветра, и далеко зазвенели колокола, и зашелестели невидимые страницы; Сильвия же молча кивнула. Так или иначе, лорд Невер их услышал. *** На этот раз Нашер встретил их относительно простецки — в кабинете, уставленном строгой мебелью черного дерева; хоть обстановка и была подчеркнуто скромной, неуловимое ощущение роскоши все равно бросалось в глаза. Или, скорее, в нос — в воздухе витала смесь ароматов дорогой бумаги, древесных мужских духов и еще чего-то в меру острого и пряного, и, несомненно, крайне много стоящего. За уставленным стопками документов письменным столом сидел сам лорд, что-то внимательно просматривая и подписывая; судя по всему, он умел делать несколько дел одновременно, так как отчет Нивалля он выслушивал с неменьшей вовлеченностью. Беглым, но цепким взглядом осмотрев свечу, он тут же отдал ее Иварру Благословенному — ученику Сергола, как поняла Сильвия. Пощипав в замешательстве жидкую бороденку, явно отпущенную для солидности, тот благоговейно взял свечу и унесся с ней куда-то. А Сильвия осталась. Она уселась на любезно выдвинутый Ниваллем стул и чинно сложила руки на коленях, с интересом разглядывая висевшую на стене карту Невервинтера, вышитую шелком и заключенную в простую деревянную раму. -…так вот, мой лорд, благодаря нашим с леди Сильвией действиям был найден способ связаться с духом основателя, — наконец закончил Нивалль свою длиннющую речь. Надо отдать ему должное — наиболее острые моменты он сгладил, а ненужные подробности опустил. Сильвия же благопристойно промолчала, твердо решив не открывать рот до тех пор, пока ее об этом не попросят. — Это хорошо, — кивнул Нашер, затем выдвинул один из многочисленных ящиков стола, вытащил оттуда резко пахнущую лекарствами флягу и залпом ее опрокинул, и предостерег, — проболтаетесь — казню. Сильвия и Нивалль переглянулись, после чего синхронно кивнули. Лорд Алагондар покровительственно улыбнулся. — Теперь к делу. Дама Сильвия, — тут Сильвия закашлялась, — ваш вклад неоценим. Я думаю, вы заслужили награду… «Золото!» — мысленно ликующе возопила Сильвия, и проницательный Нивалль осуждающе на нее посмотрел. -…столь же ценную, как и ваши деяния. Я отдаю в ваше распоряжение одного из лучших рыцарей Девятки. Сэр Нивалль, будьте хорошим наставником для дамы Сильвии. Как я понял, ваш тандем весьма эффективен. И, да, Нивалль, от твоей основной работы тебя никто не освобождает. — Старый хрен, — сказал Нивалль несколько позже, выводя упирающуюся Бубри из градоначальнической конюшни. — Вот почему он Нимаса и Мэлию не запрягает, как меня? Он выглядел уставшим, да и немудрено — солнце уже крепко клонилось к западу, знаменуя начало позднего вечера. По всей видимости, их экстремальный катабасис в подземелья занял целый день. Сильвия зевнула. Ей пришла в голову занятная мысль. — Если не секрет, — она поудобнее устроилась в седле и взяла в руки поводья, — о каком кумире говорил тот черный? Нивалль задумчиво постучал ногтями по гладкому боку Бубри, отчего та возмущенно на него покосилась. — Гэмвелл, — нехотя сказал он. — Я хотел быть как он, а он хотел второго Карнвира. Вот и все. Когда Дозор Редфаллоу сгорел, я знал, что это послание мне. А если бы он сгорел раньше, во «Фляге» было бы два вечно пьяных рейнджера. Он и я. Все, Сильвия, до встречи. Странная штука — жизнь, думала Сильвия, выезжая за ворота. Деревенские изгои становятся рыцарями, паладинши лежат в гробницах предателей, а солнце все такое же золотисто-алое, и небо на закате горит ярким огнем. Жизнь, чтоб ее!.. Она ударила Бубри пятками и понеслась вперед по тракту, подставляя разгоряченное лицо свежему ветру. Ее ждал пусть и неидеальный, полный сюрпризов и проблем, требующий вечного внимания — но все-таки единственный дом.