Сцена для двоих

      Тишина, мягкий свет из окон и изобилие книг. В подобной атмосфере Ханамару хотела находиться вечно, и ей это практически полностью удавалось. Девушка вновь брала книгу, вновь её перечитывала, бралась за другую, и так по кругу. Эта однообразность очень умиротворяла, а когда Куникида начинала немного уставать от постоянного нахождения на одном месте, то переставляла книги, и ставила на места принесённые читателями. Таким образом, всё происходящее было и достаточно размеренным, но и не экстремальным. Счастью юной читательницы не было предела.       Однако, не смотря на все достоинства сидячего образа работы, Ханамару приходилось время от времени перепроверять карточки читателей, чтобы найти должников и попросить их вернуть книги. И сейчас ей попалась одна такая.       — Юкине Курияма, — зачитала имя вслух Куникида, что смогли услышать только её библиотечные полки. — Кажется, она из театрального кружка. Надо бы сейчас зайти к ней.       После этих слов молодая девушка достала маленький листочек из кипы с другими, написала на нём имя девушки и название книги. Каждый иероглиф она выводила столь аккуратно, но при этом даже не старалась, словно в её душе уже заложена аккуратность и идеальные результаты во всём. Это было даже частичной правдой, поскольку Мару часто сдавала на высокие баллы, чем она, в действительности, гордилась.       Встав из-за стола, Ханамару неспеша пошла в сторону театрального клуба. Кажется сегодня они должны были репетировать? Ну, вот и узнаем. Театральный зал был уже совсем недалеко.       Куникида аккуратненько заглянула внутрь, бросив недолгий взгляд на репетирующих, которые находились внизу зала — кто-то стоял на сцене, кто-то был на сиденьях, некоторые были за кулисами. Девушка неспеша спустилась, больше смотря себе под ноги, нежели на актрис. Оказавшись у первых рядов, первогодка стала оглядывать присутствующих, вглядываясь в лица девушек на сиденьях и на сцене, надеясь вспомнить ту самую Курияму-чан. Приглядевшись к девушке на сцене, Ханамару стала больше вслушиваться в то, что говорила она и её подруга за её спиной. Кажется, они обе играли главные роли, что можно было предположить, основываясь на их разговоре.       — Хорошо, ещё раз, — выдохнула ученица, тут же встав в театральную позу. Её движения стали нежнее, руки она сложила на груди, а взгляд стал немного печальным, очаровывающим, словно она кого-то искала. — Кто это проникает в темноте в мои мечты заветные?       Строки Шекспира. Почему-то они тронули сердце Ханамару, и тепло раскатилось по всему телу. Это была всего лишь пара строк, но им всё равно удалось добраться до её души. Зачитанные до дыр строки до боли знакомой истории. С каждым разом она влюблялась в эти истории по новому, и находила в них всё больше каких-то деталей. Куникида обожала читать, любила все те миры, всех тех персонажей, буквально всё, что там было. И эти чувства затрепетали вновь, и всё только благодаря той голубоглазой девушке на сцене, что возвышалась словно ангел.       — Не смею Называть себя по имени. Оно Благодаря тебе мне ненавистно. Когда б оно попалось мне в письме, Я б разорвал бумагу в клочья, — после недолгой паузы ответила Ханамару, что озадачило многих в зале.       Тёмные волосы спали с плеча «Джульетты». Девушка не знала, как ей стоило бы себя повести — промолчать, или ответить? Однако, ответ пришёл к ней сам, после того, как она заглянула в воодушевлённые янтарные глаза, что сияли словно пара солнц.       — Десятка слов не сказано у нас, А как уж знаком мне этот голос! Ты не Ромео? Не Монтекки ты? — практически сразу удалось «Джульетте» ответить своей «Ромео», пока все в зале уже с интересом наблюдали за девушками, увлечёнными друг другом.       — Ни тот, ни этот: имена запретны, — сделал несколько шагов к сцене Ханамару.       — Как ты сюда пробрался? Для чего? Ограда высока и неприступна. Тебе здесь неминуемая смерть, Когда б тебя нашли мои родные.       — Меня перенесла сюда любовь, Её не останавливают стены. В нужде она решается на всё, И потому — что мне твои родные!       — Они тебя увидят и убьют, — волновалась «Джульетта».       — Твой взгляд опасней двадцати кинжалов. Взгляни с балкона дружелюбней вниз, И это будет мне от них кольчугой, — с этими словами Ханамару протянула руку, с уверенностью произнося все слова. Этим жестом Мару словно пыталась коснуться крыльев ангела, что сейчас словно парила над ней, такая воздушная, лёгкая и нежная.       — Не попадись им только на глаза! — сделала шаг к краю сцены девушка.       — Меня плащом укроет ночь. Была бы Лишь ты тепла со мною. Если ж нет, Предпочитаю смерть от их ударов, Чем долгий век без нежности твоей, — протянула обе ладони Куникида, с такой чувственностью произнося каждое слово, словно она действительно признавалась в светлых чувствах незнакомке.       Девушек ничего не смущало. Они были полностью погружены в свои роли, и перед всеми словно действительно возникли Ромео с Джульеттой. Все устремили свои взгляды только к ним, словно хотели знать, что же ещё Джульетта скажет, пусть все и так знали. Между ними и в правду было что-то неуловимое.       — Мое лицо спасает темнота, А то б я, знаешь, со стыда сгорела, — сказала девушка, присев перед незнакомкой на одно колено, протянув свои руки в ладони Ханамару, и руки «Ромео» тут же сжали их. Что ты узнал так много обо мне. — Хотела б я восстановить приличье, Да поздно, притворяться ни к чему. Ты любишь ли меня? Я знаю, верю, Что скажешь «да». Но ты не торопись. — «Джульетта» сменила более воодушевлённый тон на более опечаленный, от чего все вокруг сразу прониклись ею, запереживали, их улыбки стали спадать. — Ведь ты обманешь. Говорят, Юпитер Пренебрегает клятвами любви. Не лги, Ромео. Это ведь не шутка. Я легковерной, может быть, кажусь? Ну ладно, я исправлю впечатленье И откажу тебе в своей руке, Чего не сделала бы добровольно. — на этих словах брюнетка стала мягко сминать ладонь Ханамару, отдавая им всю нежность и любовь. — Конечно, я так сильно влюблена, Что глупою должна тебе казаться, Но я честнее многих недотрог, Которые разыгрывают скромниц, Мне б следовало сдержаннее быть, Но я не знала, что меня услышат. Прости за пылкость и не принимай Прямых речей за легкость и доступность.       — Мой друг, клянусь сияющей луной, Посеребрившей кончики деревьев… — в словах «Ромео» было столько воодушевления, столько чувств, словно сейчас она была готова рассказать миллион причин, почему её «Джульетта» так прекрасна, почему у них действительно есть эти чувства, рассказала бы всё-всё, но эти речи прерываются.       — О, не клянись луною, в месяц раз Меняющейся, — это путь к изменам, — сжала голубоглазая девушка ладони Мару чуточку сильнее.       — Так чем мне клясться?       — Не клянись ничем Или клянись собой, как высшим благом, Которого достаточно для клятв, — «Джульетта» стала протягивать руки ближе к Куникиде, после чего та чуть прикоснулась к ним губами, от чего все вокруг тут же заулыбались. Подобное развитие действий обрадовало всех в зале, от настоящей «Ромео», до случайных пришедших, которые хотели посмотреть репетицию.       — Клянусь, мой друг, когда бы это сердце…       — Не надо, верю. Как ты мне ни мил, Мне страшно, как мы скоро сговорились. Все слишком второпях и сгоряча, Как блеск зарниц, который потухает, Едва сказать успеешь «блеск зарниц». Спокойной ночи! Ой… — девушка запнулась. — Я забыла, что дальше.       — Вся атмосфера постепенно стала отходить, после чего некоторые зрители начали им хлопать, обсуждая между собой случившееся. «Ромео» и «Джульетта» расцепили руки, после чего Ханамару стала осматриваться. Ей стало жутко неловко.       — Простите, пожалуйста, я не хотела мешать вашей репетиции, — не теряя времени, Куникида стала извиняться за принесённые неудобства. — Мне просто нужно было найти Юкине Курияму, у неё есть задолженность, и… Я…       — Всё хорошо, — стала махать руками девушка. — Я всё равно отрепетировала слова, так что не так уж помешала.       — Всё равно извините, — опускала голову к полу Мару. — А Курияма-чан тут?       — Да, это я, — с улыбкой подошла Юкине, встав с одного из сидений.       — Вот, — скромно протянула бумажку первогодка.       — Мне кажется, я помню тебя, — поправила юбку голубоглазая актриса. — Ты часто сидишь в библиотеке и читаешь.       — Ох, да, я смотрю за библиотекой, — ровно встала Куникида перед незнакомкой, хотя, ей казалось, что сейчас она узнала её лучше.       — Я каждый раз видела тебя за столом, пока готовилась к экзаменам, — улыбалась «Джульетта». — Ты иногда так увлекаешься чтением, да?       — Ага, я люблю читать, — тепло улыбнулась Мару, после чего брюнетка развернулась и побежала за кулисы. Она спустилась по лестнице и подошла к Ханамару.       — Меня зовут Шизуку Осака, я первогодка, — продолжала улыбаться Шизуку.       — Приятно познакомиться, Осака-чан. А меня зовут Ханамару Куникида, я тоже первогодка.       -Взаимно, Куникида-чан.       — Пока можете поболтать, у нас перерыв, — улыбаясь, сказала девушка с кипой листов. Возможно, это был сценарий, но она была слишком увлечена беседой с остальными, чтобы углубляться в пьесу и её сюжет.       — Тогда пошли перекусим? — предложила Осака.       — С удовольствием! — не думая согласилась Ханамару.       Девушки вышли из зала, пока некоторые смотрели им вслед.       — Они мило смотрятся вместе, — сказала одна из девушек.       — Это точно, — подхватила её подруга. — Я бы хотела, чтобы они были парой.       — Кто знает, кто знает, — многозначительно ответила девушка со сценарием в руках, тайком ухмыляясь, смотря на их исчезающие силуэты.