Девочка-ромашка

Прожигаешь изнутри, словно кислота. Уже ничего не осталось, перекати-поле вместо сердца, после твоих цепких ногтей, а ты продолжаешь выворачивать наружу искалеченного меня. А такая девочка-ромашка: с нежной улыбкой и пронзительным взглядом, слова ни о ком плохого не сказала. Послушный одуванчик, жаль, что с проволокой вместо сердца. Как же ты хорошо играла, тебе прямой дорогой в театральный. Никому в голову не могло прийти, что ты дрянь, дорогая, искусная дрянь. Что используешь каждого на своём пути и порой не для выгоды, а так, для развлечения. Тогда, на той вечеринке, я чуть руки Артёму не целовал, за то, что он познакомил тебя со мной. А сам попал в твои сети, сам предложил тебе помощь с твоим проектом, ведь мы, совершенно случайно, работали в одной отрасли. Когда ты прибежала ко мне и рассказывала, что заказчик все утвердил, как же я был горд за мою девочку. Мою девочку-ромашку… Ты ведь была пронзительна, расчётлива и далеко не дура. Лучше бы ты забрала все мои деньги и всех моих клиентов, но оставила при мне моё жалкое сердце, в котором я никогда не находил никакой ценности. А так, зачем мне что-то делать, зачем творить, если ничего не осталось внутри? Но и я не идеален. Сам провоцировал тебя, стебал, а так поступал так только потому, что желал привлечь твоё внимание, в тот момент я плевал на твои чувства, как цинично все обернулось. Но тогда я не мог жаловаться, ведь через пару дней ты меня раскусила – умная. Мы сосались в подъезде моего дома, словно нам было по пятнадцать. Твои губы опухли, и я подумал, что ты стала моей, а ты лишь начала высасывать из меня душу. А когда высасывать стало нечего, и я стал бесполезен, ты стала впрыскивать яд, сладкий-сладкий, как горячий шоколад. Но каким бы сладким не был яд, умирать от него всегда мучительно, а ты наслаждалась, смотря на то, как я корчился от боли. Блевал, от боли и обиды, в подъездах от дешевой выпивки, а ты смеялась со своими подружками, приговаривая, что алкаш, что жирный, что исписался, да лучше быть жирным алкоголиком, чем двуличной тварью. Жаловаться мне было не на что, я получил то, что хотел. Уже тогда, я понимал, что в моей кровати ты не навсегда, но так хотел растянуть эти моменты подольше. Я готов был провести с тобой столько времени, насколько смог бы удержать тебя. Когда ты успела приручить меня, как свою комнатную зверушку? Наверное, когда моргала своими, изящно обрамленными длинными ресницами, голубыми глазами и вставала на колени. Ну кого это не покорит? А потом ты наигралась. На звонки почти не отвечала, пропадала днями, а потом приходила как не в чём не бывало и вставала на колени. Но чем дальше, тем становилось хуже, не стеснялась зажиматься с другими на вечеринке, домой приходила с засосами и опухшими губами, как при нашем первом поцелуе. Я сжимал кулаки, закрывал глаза и принимал очередную порцию твоего яда, надеясь, что однажды ты сжалишься и дашь противоядие. Но ты так же приходила, и мне было до безумия хорошо с тобой, а потом, я будто разбивался на тысячи осколков ровно в тот момент, когда ты уходила. Однажды, ты пьяная, такая веселая, со слезами на своих прекрасных глазах, пришла ко мне и стала рассказывать как трахалась с новым начальником, а он потом тебя бросил и уволил в придачу, а я утешал, гладил по головке, а потом любил, но на утро ты ничего не вспомнила и все начиналось с начала. Оскорбляла меня, кричала, разносила квартиру и в открытую смеялась над моей жалостью. Дозировки яда становились все меньше, потому что ты знала, что в моём теле начался процесс разрушения, что мне осталось уже недолго. Ты была так притворна, так ужасна и так красива одновременно, что я не мог, просто оборвать все связи, просто заблокировать и послать тебя куда подальше, ведь, я был уже слаб. И вот сейчас, я снова пьяный в ничто, лежу на кровати и обнимаю твою подушку, на которой ещё остался аромат твоих духов. Так плохо мне ещё давно не было, тебя, моё солнышко, не было рядом уже две недели. Набираю трясущимися руками сообщение, уже пятое за эти три дня: "Может погуляем, как-то?"