Вася думает, что ей идёт

      Шакулин смеётся минут, кажется, десять, когда в один из дней Гришечкина ураганом врывается в студию, принося с собой новость. Шакулин смеётся, с рекордной скоростью генерируя шутку за шуткой, одна нелепее другой, и Женя наигранно дуется, метко попадает острым локтём по рёбрам, бурчит, что больше никогда и ни о чём ему не расскажет. Шакулин смеётся, говорит что-то о Калинкине, который будет готов рвать волосы на голове, не уточняя на чьей именно, за роль соперницы в клипе Бузовой, и Женя наконец прыскает, хохочет, звонко, заливисто, заразительно. По Васиному позвоночнику пробегает знакомая, привычная щекотка, одобрительно гладит парня по спине, хвалит, как и каждый раз, когда он заставляет Гришечкину улыбаться, приятной тяжестью оттягивает шею воображаемая позолоченная медаль. Шакулин смеётся, невольно подаваясь ближе, прячет огненно-красные щёки в рукав мягкого тёплого свитера, вдыхает неизменный, ни капли не зимний запах цветочных духов, довольно щурится на Женино «какой же ты всё-таки дурак, Шакулин». Он смеётся, чувствуя себя хулиганом-пятиклассником, дёрнувшим за аккуратную русую косичку девочку-отличницу с первой парты, хотя, по правде говоря, прекрасно знает, что в их тандеме роль задиры большую часть времени играет Гришечкина, которая никогда не откажет себе в удовольствии подёргать за косички самого Васю, чем и занимается с перманентным успехом с самой первой их встречи. Шакулин смеётся, выжимая максимум из сложившейся ситуации, пользуется моментом, который может никогда не повторится, зарабатывает ещё один тычок, справедливо заслуженный, за выпаленный между неконтролируемыми приступами хохота сдавленный комментарий об уровне отчаяния человека, добровольно согласившегося на съёмки у Бузовой, пропуская мимо ушей упоминания о тех странных идеях, в которых принимал участие он сам, отмахивается от голоса Жени, перечисляющего все ужасные решения его жизни. В этот раз облажался не он.       Шакулин смеётся, и всё равно тащится на съёмки вслед за Гришечкиной, оправдываясь, что, как самый преданный фанат, он не может упустить шанс хотя бы взглядом прикоснуться к феномену этого столетия. В конечном итоге ему удаётся не только поглазеть на знаменитость, ради которой и затевалась вся суета, но и почти убедить её расписаться у него на груди, пока Женя, обречённо вздохнув и закатив глаза, не уводит его с площадки. Её роль в клипе оказывается смехотворно маленькой, секундной, и всю обратную дорогу Шакулин ворчит, что он пёрся по сырому холоду ради такой мелочи, да и вообще, если бы Гришечкина так бестактно не ворвалась в его с Олей разговор, то домой бы их везли как минимум на чёрном бронированном джипе, но всё равно покупает ей бутылку белого полусладкого, отхлёбывая приличную часть в качестве платы за проявленную щедрость. Жалобы, после фразы Жени о старом Шакулине, вновь сменяются смехом, а после утешений Васи о том, что, на фоне на корню загубленной так и не начавшейся карьеры маленькой девочки – экранной дочери Гришечкиной, жизнь последней уже не кажется такой беспросветной ямой, пить приходится уже девушке. Алкоголь неплохо справляется со своей задачей, согревая и с каждой каплей добавляя новых красок в противный, промозглый вечер, скрашивает долгое, даже для Москвы, ожидание такси, плечом к плечу, соприкасаясь коленями, как самое привычное, естественное в этом маленьком мире; вино, под короткие смешки и задушевные, несерьёзные разговоры по-товарищески переходит из рук в руки. Когда в очередной раз пальцы Шакулина обхватывают горлышко бутылки, глаза Гришечкиной смешно округляются, она чертыхается, абсолютно не скупясь в выражениях, судорожно ощупывает все изгибы своего тела и, под заинтересованный взгляд Васи, лезет в карман джинсов. На раскрытой ладони лежат забытые два кольца, те самые, на которые, по сказанным раннее парнем словам, такая известная персона, как Ольга Бузова, могла бы потратить и немного больше, они переливаются, блестят, отражая слепящий свет фар проносящихся мимо машин и пёстрые огоньки витрин, и Шакулин смеётся, пьёт за восстановившуюся справедливость – подарок Вселенной, попытку компенсировать моральный ущерб.       Идея рождается в его голове моментально, спонтанно, предвкушение хорошей шутки пополам с алкоголем жаром разливаются по внутренностям, он нетерпеливо, ненамеренно щекотно проводит по миниатюрной ладошке подушечками пальцев, забирает одно из колец, разворачиваясь к Жене вполоборота. Металл оказывается тёплым, согретым тесным контактом с телом, и мысль эта, наравне с искренней улыбкой Гришечкиной, находящей ситуацию такой же смехотворной, как и роль свою в музыкальном клипе, вызывает непонятное, не неприятное чувство где-то под ложечкой, так что Вася больше не уверен, являются ли его горящие щёки следствием количества выпитого спиртного, пощипывающего кожу мороза или невесть откуда взявшейся затеи. Кончики пальцев отчего-то вибрируют, когда он берёт ладонь девушки в свою, шутит, что в этот раз не будет падать перед ней ниц, и странно неуклюжими руками попадает то ли кольцом в палец, то ли пальцем в кольцо. Женя, кажется, не замечает сгустившейся поволоки неловкости, фыркает вросшей за все эти годы реакцией на добрые пятьдесят процентов его действий, принимает правила игры. Её движения выходят ровнее, уверенней, украшение на безымянном пальце ощущается чужеродно, интригующе, выкапывая из Васиной памяти первую примерку новёхоньких роликов, подаренных ему на восьмой или девятый день рождения. Он пару раз на пробу сжимает и разжимает кулак правой руки, привыкая к появившейся тяжести, примеряясь с эмоциями, заставшими его врасплох, с недолгой, ненастоящей, необъяснимо пугающе реальной, но вместе с тем будоражащей ролью кого-то иного. Гришечкина широко улыбается, намеренно чересчур карикатурно, чтобы это казалось соблазнительным, поигрывает бровями, звонко чмокает трогательно зажмурившегося Васю в вытянутые трубочкой губы, хихикает и прячет лицо, как всё та же отличница-пятиклассница, которой предмет её воздыханий – хулиган-задира, предложил понести портфель. Шакулин подрывается с места, смеётся немного неловко, превращаясь в настоящего одиннадцатилетнего мальчишку, и, выиграв сражение с коварной молнией на куртке, вытаскивает из кармана телефон в нелепом, обсмеянном розовом чехле, тараторит, что это точно будет самым смешным из всего, что он только делал. Женя глубоко в этом сомневается, но всё-таки становится чуть-чуть позади, растопыривает ладонь, демонстрируя на камеру обручальное кольцо, не её, надевает зубастую, зеркально повторяющую Васину, улыбку. Снимок мгновенно попадает в сеть, дразня фанатов, порождая бурные дискуссии и споры. Шакулин знает, что к моменту его приезда домой, социальные сети будут разрываться тысячами сообщений и вопросов, но в данную минуту его заботит совсем не это. Он прячет телефон в карман и оборачивается, осторожно изучает глазами стоящую перед ним Гришечкину, Женю, коллегу, лучшую подругу, бывшую девушку, новоиспечённую фиктивную жену – человека, въевшегося в его жизнь настолько, что он уже и не представляет тех времён, когда они ещё не были знакомы, нагретый металл кольца, не его, больше не кажется чем-то чужим, а неясные трепыхания в груди никак не получается спихнуть на недопитую бутылку вина, купленного по скидке. Эту ситуацию впору записывать в Топ-10 пранков, вышедших из-под контроля, пригвоздить кнопкой к панельной доске, вернуться назад во времени и ударить себя за то, что подобное вообще пришло ему на ум, вывалив на их головы ворох того, что не получается интерпретировать, понять, чего-то неожиданно настоящего, неподдельного, зрелого. Женя ловит его взгляд, нестерпимо серьёзный, заставляющий щёки покрыться лёгким румянцем, вызывающий желание поскорее прервать затянувшуюся паузу, избегая чего-то рискующего изменить старательно выстроенный, удобный мир, отпускает ехидный комментарий в сторону Васи, растерявшего способности к связной речи. Шакулин не смеётся, не парирует, не отшучивается, смотрит на Гришечкину тепло, задумчиво. Тонкий ободок простенького золотого кольца игриво поблёскивает на Женином безымянном пальце.       Вася думает, что ей идёт.