Казалось, мгновенье замерло навечно

Казалось, это мгновенье замерло навечно. Полная луна ненадолго показывалась из-за серой пелены облаков и снова исчезала за ними, погружая землю в непросветную темноту зимней ночи. Тусклый старый фонарь освещал огромные снежинки, падающие на пустынную деревенскую улочку. Раз в несколько минут по ней проезжала заснеженная машина, ослепляя ярким светом фар безмолвные дома, а скрип ее колес глухо отдавался в пустоте февральской ночи. В комнате было темно и необъятная зимняя тишина не давала уставшим глазам закрыться. Мысли метались в голове, переплетаясь и путаясь, весь свет в доме был давно погашен, обитатели соседних комнат сладко спали, улыбаясь сновидением. Размеренно тикали старинные часы, которые точно также отмеряли секунду за секундой и десять, и двадцать, и пятьдесят лет назад. Они были свидетелями жизни нескольких поколений, незаметно сменявших друг-друга. Мысли метались уже не с такой бешеной скоростью, постепенно становясь все темнее и туманее... Из ярких образов ускользала деталь за деталью, важные вопросы становились второстепенными, и сон вовлекал в свои долгожданные объятья. Комната расплывалась, светлея с каждой минутой. Темное, непонятное, страшное - все отступало на пустынную улицу, засыпанную нехоженым снегом, а нежное, теплое и доброе занимало свободное пространство в уютной маленькой комнате. Сквозь незрелые головки подсолнухов сияет ослепительное июньское солнце, излучая тепло, пробирающее до глубины души. Беззаботно поют птички, легкий освежающий ветерок качает деревья, вобравшие в себя все краски, которые таили под глубокими снегами и засохшими прошлогодними листьями. На площадке весело резвятся маленькие дети, смеясь разговаривают родители, но громче всего слышен скрип качелей. Качаясь до самого безоблачного неба, она смотрит на того, кто сидит неподалеку с легкой дружелюбной улыбкой, читая книгу. Все проблемы и заботы отступили маленькими шагами до следующей зимы, но это все кажется таким нереальным и далеким, что не влезает в счастливое осознание счастья, минутного, неосязаемого, но такого искреннего и настоящего. Но солнце заходит за тучу, дети уходят домой, взрослые по делам, а тот человек, на которого она глядела все это время, презрительно хмыкнув исчезает, не оставив ни следа. Она сидит совершенно одна на заснеженной детской площадке, заледеневших ржавых качелях, и вокруг нет ни единой души, только вьюга, злорадно уносящая тепло и счастье куда-то за сугробы, метель и холод. Одиночество, разочарование и скука витают вокруг в виде одиноких снежинок и темноты, поглощающей все, кроме старой полузаброшенной площадки и никому не нужных качелей, скрип которых постепенно превращался в противный и надоевший до глубины души звон будильника. Неохотно открыв уставшие глаза, девочка сонливо зевнула. Новый день, тусклое, только что показавшиеся солнце, пришедшее, не смотря на то, что никто толком не ждал его, начинался, без надежды на что-то новое и необычное. Еще один день скуки, одиночества, мечтаний и тихой грусти. Каждая деталь ежедневной утренней рутины была проделана уже сотни раз, та же самая комната, одежда, еда, грязное зеркало... Хотелось вырваться из заколдованного круга скуки и обыденности, но в то же время она приносила своеобразное удовольствие, не поддающееся объяснению. Девочка вышла на морозную снежную улицу, заваленную белоснежными нехожеными сугробами. Вокруг не было видно ни единой души, все как будто вымерло после долгой ночи. Мороз еле заметно пощипывал моментально раскрасневшие щеки, а однообразный скрип поношенных валенок по нетронутому снегу замирал в предрассветных сумерках. Посмотрев на часы, девочка присела на старую лавку, и достав из порванного школьного рюкзака небольшую тетрадь и карандаш, начала рисовать невероятный январский пейзаж. Штрихом за штрихом она вырисовывала безмолвные сугробы, деревья, покрытые плотной снеговой шапкой, покосившийся забор, как вдруг посередине незаметно стала появляться фигура девочки ее возраста. На ней были высокие кожаные сапоги, аккуратное бежевое пальтишко и теплая шерстяная шапка, из под которой приветливо выглядывало тонкое и доброе лицо: губы с застывшей улыбкой, ямочки на замерших щеках, небольшой носик и глубокие карие глаза. Прорисовывая мельчайшие детали, стоящие у нее перед глазами, и с каждой секундой все больше погружаясь в свое любимое занятие, художница и не заметила, как на горизонте появились ее одноклассники, веселой гурьбой шедшие на занятия. Опомнилась от вдохновленной задумчивости она слишком поздно, от компании ее едва ли отделяло несколько метров, и возможности просто-напросто незаметно сунуть тетрадь и карандаш в портфель у нее не было. Теперь это привлекло их внимание, а это добром еще никогда не заканчивалось... На удивление, не отобрав у нее рисунок, и даже, не посмеявшись они притихнув прошли мимо. Радостно выдохнув теплого пара, девочка, подождав несколько минут, последовала их примеру и неспешным шагом двинулась к двухэтажному зданию сельской школы. Внутри, как и всегда стоял шум и суматоха, противоречащая безмятежному рассвету, плавно всплывающему на востоке. Каждый желал донести до окружающих свои увлекательные приключения, домыслы или сплетни. А эта девочка была одна из немногих кто молча сидел на корточках, наслаждаясь внутренней тишиной и спокойствием, радуясь тому, что у нее все хорошо. У нее есть человек, ради которого она готова на что угодно, и мысли о нем способны скрасить любой день, она может думать о нем, рисовать его, мечтать. Только не о нем, а о ней. Однообразно шел урок за уроком, все выше поднималось спрятавшееся зимнее солнце, и мыслями она была так далека от того, что окружало ее в этот момент. Она была в далеком необъятном лете, счастье и не одна. Это было лучшее, о чем она могла мечтать в этот момент. Она сидела всегда на последней парте, где никто, казалось, не замечал ее присутствия, понемногу рисовала, разглядывала узоры на окне и просто думала. - Герасимова. К доске. Грозный голос учителя прозвучал, как гром среди ясного неба. Лиричные мысли, все моментально испарилось, оставив только голый страх, неловкость и стеснение. Но ее сила, ее человек, ее внутренний мир, где все не так, он всегда с ней, и она сможет справиться с чем угодно. Девочка смело подошла к учителю, который нарочито ласковым тоном попросил: - Маша, расскажи нам, пожалуйста, о своем отношении к данному произведению. Согласны ли вы с мыслью... Замечательного автора. Импровизация - это то, чем Маша всегда прекрасно владела. Она знала, что делать. В голове ярко представила, что рассказывает это не в холодном классе ненавистным одноклассникам, а говорит это в спокойной беседе... С ней. Волнение, страх, неловкость, все моментально исчезло. Стало свободно и хорошо. - Итак... Капитанская дочка - сильнейшее произведение о любви, для которой не будет преградой ни война, ни угрозы родителей, эта книга о искренней любви и самопожертвовании. Слова лились сами собой, будто были давно продуманы и отрепетированы. Ей казалось, что она вновь витает где-то далеко, в поисках настоящей любви и счастья. Что с каждым сказанным словом, каждым действием, сделанным ради этого человека, они становятся на шаг ближе. Это согревало, радовало, и хотелось вечно так говорить. Постепенно она перешла на философские размышления о настоящих чувствах, настолько забыв о том, где она находится, что учителю пришлось ее прервать. - Спасибо за... Ваше мнение. Итак, дальше мы разберем... Урок шел за уроком, час тянулся за часом, обед уже был позади, и оставался последний - шестой урок, после которого всех ожидала не долгая, но такая долгожданная свобода. Учитель физики что-то увлеченно объясняла у доски, как вдруг в дверь постучали, и на пороге появилась неприятно улыбающаяся пожилая женщина лет шестидесяти, школьный психолог. - Так, прошу спуститься ко мне в кабинет. Соловьева и Герасимова. Лучше с рюкзаками, так как на урок вы врятли вернетесь. Извините, Светлана Семеновна. Просто уже давно пора бланки отправлять в министерство, а... - Да, да, идите. Школьный психолог и двое девочек спускались небыстрым шагом по гулкой лестнице, и через минуту уже были к кабинете. В нем было нестерпимо душно и пыльно от огромного количества бумаг, справок, квитанций и книг по психологии. - Так, вот тесты, писать только карандашом, потом еще трем классам это давать, у вас двадцать минут, зайду проверю, - скороговоркой выпалила уставшая старушка и вышла из кабинета, осторожно прикрыв скрипучую дверь. Вопросы, распечатанные на старых оранжевых листочках требовали указать, насколько часто бывают у них типичные подростковые проблемы. Маше приходилось почти около каждого вопроса обводить надпись "никогда", а вот ее соседка переходила в другую крайность. На столе стояли неприятные приторно-розовые часы с некачественно распечатанными фотографиями кошек, которые отвлекли внимание на, что и помогло Даше Соловьевой осуществить только что созревший план. Через несколько минут психолог вернулась и выпроводила девочек, которые раньше всех остальных выбежали на морозную улицу, где только что закончился обильный снегопад, и разошлись, не попрощавшись, в разные стороны. Маша направилась давно известной тропинкой к дому, где бывала почти также часто, как и у себя. На душе было хорошо и спокойно. Ведь через несколько минут она увидит ее. Два года назад, скромная, но очень обаятельная и общительная англичанка с необычным именем ... переехала со своей мамой в самый дорогой и красивый дом поселка, полюбившись всем и сразу. Она могла поддержать разговор на любую тему, была ко всем равнодушно добра и открыта, при этом ни к кому не привязываясь. Она, как будто была из другой вселенной. Когда Маша впервые увидела ее, иностранка сидела на скрипучих качелях в длинном черном плаще, загадочная и задумчивая. На дворе стояла ранняя осень. Повсюду лежали разноцветные листья, дул холодный ветер, и жизнь в деревне, казалось вымирала, дачники уезжали, оставляя за собой лишь горы мусора, начиналась школа, холодело с каждым днем, а бесконечный моросящий дождь добавлял уныния, грусти и меланхолии. И эта непонятная девочка в темном плаще, которую никто не видел до этого, стала новым дыханием. Маша шла со школы, скучая и размышляя над обыденностью своих дней, и хотела сесть на старые качели, которые всегда были свободны, потому что про эту площадку давно уже все забыли. Но одни из качелей медленно летели то вперед, то назад. Внутри боролись два желания: уйти, просто уйти, так и не узнав, что это за таинственная незнакомка. Но победило все же второе - подойти. Новых людей в их глухой деревне не было уже много лет, и это было настоящим событием. С каждым шагом, утопающим в осенних листьях, все больше сомнений и противоречий мучили ее. Что сказать? И стоит ли вообще что-то говорить? Как себя вести? Может, все-таки, оставить эту затею, ведь незнакомка еще даже не оглянулась, еще не поздно... Однако, любопытство и надежда перерезали путь к отступлению. От качелей ее отделяло всего несколько шагов. Волнение накатывало волнами совершенно немыслимые развороты событий. Сейчас у нее был шанс, возможно, единственный, познакомиться с кем-то. Маша осторожно присела на холодный край соседних качелей, и начала потихоньку раскачиваться, в надежде, что незнакомка первая начнет долгожданный разговор. Целой вечностью тянулась каждая секунда натянутого молчания. Никто не знал, сколько времени прошло, секунда, минута, час, а может, год, но этот отрезок времени, сколько бы он ни длился, был самым важным событием в череде однообразных будней. Вдруг незнакомка, будто нечаянно, произнесла лишь одну фразу: - Куда меня закинула судьба? Несколько минут Маша сидела, пытаясь осмыслить, какой глубочайший смысл может лежать за этой туманной фразой. Она явно имела ввиду не только место жительства. Постепенно приходило осознание того, что сейчас проживает момент, который независимо от исхода запомниться надолго. Две девочки просидели в молчании еще несколько минут. Никто не знал, что это было. Моросил легкий дождик, ветер развивал деревья, еле колыхалась гладь воды в пруду неподалеку, по небу пронеслись треугольником птицы, улетающие в далекие края, и вокруг больше не было никого. Малейший звук отдавался гулким эхом, и не хотелось прерывать эту замершую тишину. Шли секунды, или минуты, или часы, или годы... Наконец, иностранка опомнилась, выдохнув слезла с качелей и быстрым шагом двинулась к дому. Ошеломленная Маша следила за ней взглядом, пока та не скрылась за перекрестком, и очень долго сидела в одиночестве, обдумывая произошедшее. На следующий день слухи о таинственной иностранке моментально разнеслись по поселку, и при каждом упоминание о ней, Маша лишь загадочно улыбалась. Один на один Маша с той незнакомкой больше никогда не встречалась. Но та задела в ней что-то, неизвестное, новое, то, чего она еще никогда не чувствовала. Каждый раз, проходя мимо ее дома, что-то вздрагивало и трепетало внутри, она останавливалась, и могла стоять так сколько угодно. Несколько раз она видела ее на улице, иностранка всегда была одета скромно, но очень аккуратно, а с ее лица не сходило то загадочное выражение лица, что замерло еще тогда, на осенних качелях. С каждым днем, Маша все больше думала о ней, все чаще приходила к ее воротам, непонятно, чего ожидая, и пропасть, отделяющая ее от остальных, становилась все больше и больше. Никто не знал, чем были заняты мысли странной девочки, когда ее глаза загорались беспричинным огнем, или внезапно становились глубокими, грустными и задумчивыми. Эти непонятные чувства, которые она таила внутри, давали ей силы, эмоции и вдохновенье, делали ее выше и сильнее. По дороге из школы Маша всегда проходило мимо ее дома, любуясь его величественностью, красотой и тем, как он олицетворяет молодую девушку, жившую там. А дом ее небогатый семьи, старый, покосившийся, обычный, полный народу - неужели так выглядит ее внутренний мир? Девочка хотела достать из поношенного рюкзака толстую тетрадь, где уже больше года рисовала ту незнакомку, пейзажи и просто всякого рода зарисовки. Это, можно сказать, было ее единственным увлечением, так она выражала свои чувства, которым уже не хватало места внутри. Но этой тетради там не было. Лихорадочно перебирая в голове, все, что случалось с ней в этот злосчастный день, до нее дошло. Теперь тетрадь в руках одноклассников, которые не успокоятся, пока не превратят ее жизнь в сущий ад. Это был конец. *** Слезы катились по замерзшим щекам капля за каплей. Девочка чувствовала, что с каждой секундой ей становилось все холоднее, как снаружи, так и внутри. Ее мир, такой обособленный, хрупкий, не понятный никому другому, рушился и разбивался на маленькие острые осколки. Несколько минут Маша просидела с полным опустошением на замерзших качелях, она не знала, что ей делать и куда идти. - Маша! Девочка обернулась. Неподалеку стояла ее мама и братик, приветливо улыбаясь. Сердце дрогнуло. Что-то ласковое и теплое понемногу занимало свободное место. Ей на секунду стало совестно, что она все это время была так далека от них. Ведь они всей душой любят ее, хотят сделать ее счастливой. Но они не поймут. Они никак и никогда не смогут принять ее. - Ты просто не пришла на обед, мы и решили посмотреть где ты, а ты тут, на качелях... В каждом звуке, произнесенном мамой чувствовалось внимание и забота, но Маша все равно не могла поверить, что они не перестанут относится к ней также, узнав правду. Все втроем они двинулись домой, маленький братик весело скакал по глубоким сугробам, Маша никак не могла понять, что происходит у нее внутри, и мама, стараясь понять тоже самое. Стояла гробовая тишина, изредка прерываемая треском ветки или шорохом снега. От маленького деревянного домика, одиноко стоящего среди нехоженых сугробов, погружающихся в раннюю зимнюю темень излучался уют и тепло. Так и тянуло зайти туда, поесть картошки с домашними котлетами. Вскоре пришел папа, и семья в полном сборе сидела за небольшим круглым столом. Родители обсуждали новости дня, малыш пожирал вкусную еду, а Маша, так и не притрагиваясь к пище, размышляла. - Машенька, сходи, калитку закрой. Не переставая размышлять, дочь вышла из уютного теплого дома на освещенную лишь одним фонарем улицу. Выполнив просьбу матери, девочка заметила на невысоком заборе записку. Сердце екнуло. "В половину двенадцатого на перекрестке, иначе, ты знаешь, что будет" Часы показывали шесть, впереди еще несколько часов тревожного ожидания. За этот вечер Маша ничего не успела сделать, только не переставая ходила из угла в угол, пытаясь представить все возможные варианты развития событий. В какой-то момент в комнату вошел озабоченный папа. - Слушай, я же вижу, тебя что-то тревожит. Расскажи, легче станет, правда. На мгновенье девочке хотелось и вправду довериться, рассказать все так, как оно есть на самом деле. Но эта та вещь, о которой нужно молчать. Надо держать это в себе. Как бы ни любили, как бы ни понимали ее родители, это нельзя рассказывать никому. - Да нет, пап, все путем... Вроде. Все также взволнованно пожав плечами, отец вышел из комнаты, оставив дочь наедине со своими страхами. Часы неизменно приближались к одиннадцати, все неспешно ложились спать, и Маша сделала вид, что собирается сделать тоже самое, но, как только все утихло, незаметно выбралась через заранее открытое окно. Страх прокатывал волной от потрепанных кроссовок до неаккуратных кос, наспех заплетенных перед школой. Идти до перекрестка, где она должна была ждать одноклассников было около десяти минут. Раньше, это было единственное хоть как-то оживленное место поселка, посередине даже стоял небольшой киоск с продуктами, но потом на одну из дорог упало дерево, которое, само собой, никто так и не убрал, а на другой начали так и не законченную стройку. В итоге, на пересечение двух дорог образовался пустырь, излюбленное место самой неблагополучной молодежи. Было все страшнее и страшнее, вдали показалась компания ребят ее возраста. Это были они. - Здорово! - крикнул один из них. Маша лишь лаконично кивнула. - Короче, - теперь заговорила девочка, одна из подруг Даши Соловьевой, - хочешь, чтобы все узнали содержание этой тетрадки? Если нет, делай то, что мы говорим. Например, видишь вон того мужика? Попроси у него денег для нас. Несколько секунд ошеломленная девочка не могла сдвинуться с места, ей хотелось сбежать и никогда больше не вспоминать этот ужасный момент. Но пути назад уже не было, с каждой секундой мужчина подходил все ближе, а ребята ехидно подсмеивались у нее за спиной. Маша набиралась сил, думала о том, что делает это только ради нее, становилось легче, взяв в рот побольше ледяного воздуха, девочка, наконец, выдавила из себя: - Извините... Мужчина обернулся. Он был крайне неприятен своими грубыми, несимметричными чертами лица, одеждой и запахом, говорящим о любви к спиртному. - У вас не найдется... Немного денег... На... Мысли метались с сумасшедшей скоростью. - На... Проезд... Домой... Несколько секунд прохожий смотрел на нее оценивающим взглядом, просверливая им насквозь. - Ага, конечно. Да пошла ты! Компания загоготала вслух, поняв, что бояться им нечего. На глаза наворачивались слезы, которая девочка с трудом сдерживала, сжимая кулаки. - Ну, что ж... Задание ты провалила, так что завтра принеси... Рублей пятьсот. Маша открыла рот и не могла его закрыть. У нее не было таких денег. А что если прямо сейчас вырваться из этой западни, которую они ей так умело строят? И пусть... Нет, они же остановятся, пока ее не выгонят из школы, из дома, пока она не будет в курсе. Придя домой, вся дрожа от страха и холода, Маша принялась обыскивать все старые куртки, шкатулки и ящики, денег, само собой нигде не было. Оставался только один выход. Девочка старалась не думать о том, что она делает, ведь это первый и последний раз в ее жизни. Выдохнув, она вышла из своей маленькой комнаты, и сделала несколько шагов по гулкому коридоре. Во всем доме стояла полная темнота и тишина. Казалось, ее неровное дыхание слышно повсюду, а деревянные доски под ногами скрипят почти оглушительно. Спустя целую вечность она была в комнате родителей, которые безмятежно спали, ничего не подозревая. Стараясь нащупать нужный рюкзак, она чуть было не наступила на пищащую машинку своего брата, которая моментально разбудила бы весь дом. Наконец, долгожданные деньги у нее в руках, все еще чувствуя себя последней воришкой, девочка легла в кровать, не один час терзая себя размышлениями о произошедшем. Заснула Маша, как и в прошлую ночь, когда часы прозвонили два раза, снилось что-то совершенно неясное. Мелькали одноклассники, иностранка, деньги, неприятный прохожий, все было запутанно и малосвязно, ночь пролетела за непонятным сном, как несколько минут, только уставшие глаза закрылись, как будильник вновь разомкнул их. Одноклассники ждали ее с деньгами около калитки, видимо им уже не терпелось получить долгожданную сумму. - О, Герасимова! Деньги принесла? - Принесла, - буркнула Маша с интонацией беспомощного обиженного ребенка, протянув купюру, успевшую согреться от продолжительного прикосновения теплых рук. - Вот, это уже лучше. Слушай, а там еще магазин не открылся? Маша сжала губу, мучаясь в догадках, что же они задумали на этот раз? - Маш, а вынеси-ка нам поесть. - Но... - Только, главное, не купи, это неинтересно, скажем так... Сердце замерло. - Возьми без спросу. А чтобы было интереснее, возьми пива. Не сумев сдержать эмоции, Маша громко ахнула, что крайне рассмешила остальных. Через минуту они уже стояли перед большим дачным магазином. - Давай уже, иди. Хватит тут время простаивать. Воровка дрожащими ногами вошла в дверь магазина. Там ранним утром почти никого не было, и все смотрели только на нее. Будто присматриваясь, девочка подошла к полке с алкоголем, взяла самую маленькую банку и незаметно сунула ее в огромный карман куртки. Сердце билось с бешеной скоростью. Когда она, так быстро и незаметно, дошла до такого? Наверное, стоило спокойно выйти из магазина, насвистывая веселую песенку, но, до жути испугавшись, она на огромной скорости выбежала оттуда, чем привлекла внимание всех, кто находился неподалеку. Забыв обо всем, Маша, не сбавляя скорости бежала еще очень долго, треснутые стены магазина остались далеко позади, а с обоих сторон дороги проносились заснеженные деревья небольшой рощи. Свернув на еле заметную после снегопада тропинку, воровка разогналась еще быстрее. Через полминуты, она пулей вылетела на малоизвестную ей дорогу. Не замечая ничего на своем пути, девочка полной скорости сбила кого-то, приглядевшись, Маша поняла, что только что столкнула ее на ледяной асфальт. Лицо на долю секунду стало лилово-красным, неясно что-то пробубнив, смущенная девочка вскочила на ноги и вновь бросилась бежать. Впереди, к огромному счастью, показалась такая родная площадка и одинокие замерзшие качели. Это был конец. Как она успела дойти до такого? Еще вчера она тихо любила, рисовала, и все было хорошо. Вновь пошел обильный февральский снегопад, закрывая воровку белоснежной пеленой от всего остального мира. Этим вечером родители снова нашли дочку на том же месте, совершенно теряясь в догадках. За ужином Маша была даже задумчивее и молчаливее, чем вчера, когда она растерянно выходила из кухни, мама остановила ее: - Так, все, я вижу, как ты страдаешь, ты не выйдешь отсюда, пока все не расскажешь. Не знаю, как ты, а я так больше не могу. Маше, как и всегда, хотелось выложить всю правду, но она ограничилась лишь одной туманной фразой: - Я люблю человека, которого не должна любить. *** Проснувшись на следующее утро, Маша сразу поняла, что больна, и даже испытала некоторую радость, пока не вспомнила, что сегодня ее день рождение, которого она ждала, больше, чем своего. В комнату зашла мама, принесла горячего чая, что делала всегда, когда ее дочь заболевала, но по ее лицу было видно, что она с нетерпением ждет объяснений по поводу вчерашней фразы. Ждет, с такой надеждой, что сейчас девочка, краснея, расскажет, что тайно влюблена в своего соседа по парте, но у него есть какая-нибудь Светка. Если бы она только знала... Мама учтиво присела на кровать, ожидая, когда же дочь начнет говорить. В воздухе повисла продолжительная пауза, мама делала вид, что поправляет наволочку, а Маша сделала вид, что откашливается. - Да, вижу, кашель еще сильный. Ой, и температура. Ладно, полежи, думаю, вскоре, все будет хорошо, - мама вышла из комнаты, дав дочери возможность спокойно вздохнуть. В школу она точно не идет, и, к тому же, сможет свалить вину за вчерашнее отсутствие на болезнь. К вечеру, она проберется тайком на праздник, чего бы это ей не стоило, а пока она может лежать, наслаждаться тишиной, и, хоть не долгой, но все же, свободой. Время шло довольно быстро, и плохое самочувствие никак не мешало Маше делать все, чего ей хотелось в этот момент. Она просто отдыхала, ведь после тех страданий, что она перенесла в последние два дня, кашель и температура были сущим пустяком. В шесть часов вечера к иностранке должен был прийти чуть ли не весь поселок. Кто ее знал, кто не знал, а то, какая там будет еда и танцы, было известно каждому. Поэтому, такого случая упустить не мог никто, даже ее родители с братом туда пойдут, хотя тесно с семьей именинницы никогда не общались. Час тянулся за часом, родители стали готовиться к празднику, в последний момент искать какой-нибудь небольшой подарок, и конечно же, попросили у больной совета. - Честно говоря, не особо-то с ней общаюсь. Знали бы они, какой в этот момент Маша чувствовала трепет, ей самой был не до конца понятен его мотив, но ей несомненно представляло удовольствие говорить о ней. Семья готова была выходить, все попрощались с больной, пожалели ее, и вскоре послышался звук запирания входной двери. Не теряя ни секунды, девочка вскочила, пытаясь выбросить из головы все плохие предчувствия, выпрыгнула из окна и бросилась дорогой, не известной никому другому. Заняв свое излюбленное место в кустах, она стала наблюдать за тем, как собираются гости, тут действительно были все, и конечно же, все ребята из ее класса. Маша с интересом наблюдала за тем, как они себя вели. Кто-то чувствовал себя, как дома, болтал со всеми вокруг, обсуждал праздник и его виновницу, а кто-то одиноко стоял в стороне, завидуя коммуникабельности других. И вот, наконец, появилась именинница. Маша ахнула. Иностранка была одета в изящное небесно-голубое платье, подчеркивающее стройность ее фигуры, на ногах были ботинки на высокой подошве, которые делали ее уверенную походку еще величавее, а на голове висели крупные кудри, невероятно украшающие ухоженное лицо. Глядя на нее, Маша заливалась краской и впервые за два дня была счастлива и полна сил, ей казалось, что она вновь сильна и справиться с чем угодно. Все будет хорошо. Многочисленные гости сели за длинный стол, наполненный самой разнообразной едой, так что могла угодить любому вкусу. Она сидела во главе стола, вместе с родителями. Первым сказал тост какой-то незнакомый ей человек, видимо, ее дедушка, как и принято, он пожелал ей счастья, благополучия и любви. Счастливая именинница поблагодарила родственника с такой улыбкой, что воровка не могла ни на секунду оторвать от нее взгляда, наблюдать за ней было настоящим удовольствием. Когда поднялась Даша Соловьева, легкий испуг прокатился по Машиному телу, но та с легкостью от него избавилась. - Да, любовь, это хорошее пожелание. Ты ведь такой человек, тебя все любят. Но, с этим главное не переходить границу, как это сделала Маша Герасимова, влюбленная в тебя по уши. Дальше все шло, словно в замедленном действии, по столу медленно пронесся смешливо-шокированный шепот. Тайна странной замкнутой девочки, моментально превратившаяся в жалкую сплетню, накатилась, как огромная волна на тихий городок у моря, только любая волна уйдет, а раскрытый секрет так и будет всегда стоять жестоким клеймом. Семья Маши немедленно встала и вышла из-за стола решительной походкой, полной всех отрицательных эмоций, кто-то включил музыку, и те, кто ничего не понял, встали в пары и принялись танцевать, а вскоре к ним подключились и остальные. Маша с трудом глядела на происходящее сквозь соленые слезы, текшие потоком по раскрасневшим щекам, вот теперь все было по-настоящему кончено. Ей некуда идти, не с кем поговорить, и если раньше она могла думать о ней, продолжать наивно надеяться, что все еще впереди, то теперь единственная мечта была убита. Роняя частые слезы на холодный снег, Маша медленным шагом подходила к единственному ее месту, замерзшим качелям. На площадке, как и всегда, было тихо, только слышались раскаты музыки, и виднелись сквозь редкие просветы в деревьях танцующие пары. С чернеющих проводов, пересекающих беззаботное небо контрастными полосами, вдруг долетело пение первых февральских снегирей. Это были первые признаки наступления светлой весны, и девочка всегда радовалась весенним птицам, ведь с новым временем года всегда приходило солнце, яркие цветы и новые впечатления. Даже сейчас, где-то в самой глубине души, все еще маячила наивная надежда, что все станет лучше, и возможно, даже сейчас. Но темные, депрессивные и тяжелые мысли с каждой секундой загоняли детские мечты все дальше и дальше. Издалека послышались легкие шаги по глубокому снегу, известные ей до боли, но она уже не оглядывалась. В этот знаменательный момент она видела лишь свои грязные сапоги и снежный покров, который еле-еле шевелился под ногами. Фигура с каждой секундой приближалась. С трудом удерживая себя от того, чтобы повернуться к источнику звука заплаканными глазами, девочка попыталась узнать личность незнакомки краем глаза. Все сомнения отпали, это была она. Сердце билось так, как не билось никогда, собрав все оставшиеся силы, вся дрожа, девочка встала с почти неподвижных качелей. С каждой секундой две фигуры становились все ближе, ближе и... Казалось, это мгновенье замерло навечно.