Цикл

Пендл покосилась на Нормана, который, словно почувствовав на себе взгляд девушки, повернулся к ней почти мгновенно, заулыбавшись явно неожидавшей этого и от того растерявшейся Элли. -Ох, Эллисон, - обратил внимание на капельки на лице киномеханик, отчего и усмехнулся, отмечая про себя притупленность действий Пендл, скорей всего сильно уставшей. - Совсем уже сонная. Сама дойдёшь? - Спросил Полк, достававший из кармана платок Сьюзи, и теперь мусолящий и разглядывающий его в руках, высматривая что-то на ткане. Наконец Норман нашел сухое место на тёмном платочек, протянув его Эллисон. -Возьми, иначе чернила засохнут и еще долго не будут отмываться.- Полк был внимателен к каждому, такой уж побочный эффект замкнутости и любви к одиночеству: некому оказывать всю свою заботу, которая не чужда сердцу каждого существа этой или может даже других планет в той или иной степени. Глаза девушки уже слипались, но она всё ещё понимала то, что происходит вокруг неё, правда, ну очень уж смутно, вплоть до помутнениях в глазах. Норман назвал её по имени и посмотрел с улыбкой. Может, подобный эффект оказывал на Элли недосып, но во взгляде и голосе Полка Пендл читала некую трепетность и нежность, которая заставила её непроизвольно смутиться. Как жаль, однако, что это всего лишь сон, который она смотрит с раскрытыми глазами.       Только после того, как Норман протянул ей руку с платком и сказал про чернила, Эллисон поняла, что она запачкала лицо субстанцией с пальцев, правда, не сразу; Полку пришлось постоять с протянутым шёлком перед Пендл некоторое время, прежде чем разум девушки вновь заскрежетал и, взбодрившись глубоким вдохом, передал сигнал Эллисон всё же стереть пятна, последовав совету Нормана. Девушка взяла платок и начала вытирать лицо иногда попадая, а чаще всего промахиваясь по запачканным местам, совсем не ощущая уже подсыхающие капли чернил на коже.       Когда Элл "закончила", она слабо улыбнулась уголками губ и, подняв глаза на Полка, отчеканила свою любимую дежурную фразу, дабы успокоить киномеханика, убедив, что он зря беспокоится о её состояние: "Всё в порядке, спасибо." -Не буду тебя больше задерживать... До завтра?- Сорвалось неловкое прощание с губ Эллисон, чья очередь настала вслед за Полком перебирать в руках платок, который она уже аккуратно свернула. Пендл теперь смотрела на Нормана, стоя перед ним вся чумазая и уставшая, словно уголь весь день выгружала, а не всего лишь бегала туда-сюда по этажам студии по просьбам мистера Лоуренса: то за кофе, то за бумагой или Томасом, ведь, Сэмми, очевидно, никогда не научится сам настраивать записывающую аппаратуру. Сколько бы Коннор ему не объяснял эти эллементарные истины по нескольку раз за день, композитор по прежнему может и будет настраивать звук барабаня по одной кнопке, пока она не выпрыгнет из разъёма, отлетев ему в лоб, и музыкант снова не начнёт орать, призывая тем самым Пендл найти механика, который бы в очередной раз наладил механизм, а детальку призывая забиться в угол и молиться о милости Божей, ибо в гневе Сэмми страшнее, чем даже без него, а это показатель. Хотя Лоуренс был и красив и виноват сам, ведь ему просто стоило бы подождать, пока Эллисон сама не выведет аппаратуру на нужные частоты, зная неприязнь Сэма к этому. Жаль, что механизмы такие старые, успевают расстроиться за пару дней и этот "конфуз" вновь обеспечивает Томаса поднадоедающей работой. Однако, относительно частоты поломки лифта, для Коннора это развлечение - чинить аппаратуру за Лоуренсом. -Вижу я, как все "в порядке", - Норман вновь взял девушку за руку, а точнее за тыльную сторону ладони и пальцы, в которых та держала платок убирая с нужных мест капельки чернил, прорисовывая кончиком платка на коже Пендл затейливые узоры, понятные только ему, с надлежайшей мягкостью. -Совсем уже сонная... -Но...- Эллисон и сказать ничего не успела, щёки девушки вспыхнули румянцем смущения, говорящим за неё всё, что нужно и не стоило бы. Как Пендл хотела в тот момент, чтобы мужчина совсем ничего этого не заметил; не заметил румянца, смущения и лёгкой дрожи, внезапно пробежавшей по всему телу как разряд электрического тока, пробирающий до мозга костей неосторожных, а может просто не удачливых людей. Сложно было бы не увидеть яркого покраснения на щеках, которые могли заменить лампы световоров сейчас, как и подкашивающихся коленей, не унимающихся и нарушающих опору всего тела своими "приступами", когда ты стоишь так близко, что ты чувствуешь его обжигающее дыхание на своей оголённой шее и лице, когда такие глубокий и внимательные глаза рассматривают твоё смущённо лицо, с заботой и нежностью в прикосновениях стирая с него что-то, совсем не смеясь над твоей неловкостью. Но может... косой свет фонаря не попадал на лицо кареглазой, а дрожь лишь побочный эффект от недосыпа и холода. Может, он просто не обратит на этого внимания... Нет. Не в этот раз, Элли. -Не спорь со мной, - недовольно вздохнул Норман. Он притянул девушку к себе, ближе к свету за руку, которую всё так же держал в своей, согревая холодные пальцы Пендл, которую он словно выводил из её любимого уголочка - тени, что всё это время служила ей неким невидимым щитом, барьером и спасением от всех пристальных взглядов, включая взгляд самого киномеханика. Свет залил сначала руку, плечо, затем ноги, тело и наконец лицо, что Элли так хотела скрыть. Но она не могла сопротивляться, да и бессмысленно это было - Норман куда сильнее и больше, к тому же Эллисон никогда не могла дать должного отпора, именно по этому она была такой удобной маленькой куколкой в руках других людей. Тёмные карие глаза блеснули, отразив в себе свет фонаря, что выглядел как искра в этих тёмных, почти чёрных глазах, напоминающих бездну чёрной дыры. -Ещё и замёрзла, - тихо и почти беззвучно проговорил Полк, скорее самому себе, вытерев ладонью то, чего не увидил во тьме на этом мраморно-белом личике девушки, от чего та невольно зажмурила глаза, поморщив носик, словно готовясь к удару, которого, естественно, не последовало со стороны Нормана, который немного удивился странной реакции девушки, убирая руки. На улице со временем стало значительно холоднее, поэтому изо рта говорящих вытекал причудливыми клубьями полупрозрачный пар, развеевшийся в прохладном воздухе и тумане, словно становясь его незначительно частью. Сложно представить, в таком случае, скольким несчастным пришлось сегодня вздохнуть, чтобы заполнить все улицы этой туманностью. На траве образовалась россыпь росы, которую Полк стряхнул рукой, как бы отмывая свои ладони от чернил, однако в рукавах и на пальцах Нормана незначительный их пигмент всё же остался, напоминая о себе. Мокрые руки осушились об края его кофты, оставив на ней слегка влажный след, почти незримый на тёмной ткани шоколадного оттенка. Полк перевел взгляд на девушку, едва заметно улыбнувшись. Эта улыбка скользнула по его губам, напоминая крохотную искру, возникшую в момент удара камня о камень, что тут же потухла, когда глаза поняли, что видят. -Боже, Эллисон... тебя знобит, - встревожено закончил свои раздумья мужчина, рассматривая замёрзшую чуть ли, как думал сам Норман, не до костей девушку. Ситцевая блузка, которая на ней сейчас не выглядит очень подходящей для прогулок в столь позднее время и такой низкой температуры, так же как и капроновые колготки под юбку до колена. Хотя, несомненно, Пендл шёл этот образ: он подходил и внешности, и характеру девушки, а на это всегда приятно смотреть. -Всё... в порядке. Я не хочу причинять тебе ещё большие неудобства... Я постираю и верну его Сьюзи завтра, хорошо?- Спросила кареглазая, стараясь пересилить возникший холод, уняв мелко подрагивающее тело. Она имела ввиду платок, почти полностью испачканный и пропитанный чернилами, который киномеханик оставил в руке Эллисон, когда отступил, хотя это и не было заметно на тёмной ткани, но влажность материи давала знать о этой незатейлевой проблеме. Но Норман не ответил. По крайней мере на этот вопрос. -Кто тебе сказал такие глупости? - Заметно разозлился мужчина, но тут же перешел на спокойный тон, сдержавшись, что было видно, едва ли. -Ты мне никаких проблем не доставляешь, даже если бы ты этого хотела.- Как можно мягче сказал Норман, желая закрыть эту тему самокритики Пендл, позицию которой он, в этом плане, совсем не разделял, о чём и сказал прямо. -Хорошо. Только не забудь о платке, - кивнул киномеханик, прибывая, скорее всего, впервые один на один с Эллисон. Язык уже заплетался, а тело отказывалось сотрудничать с мозгом, отчего иногда Полк напоминал волну или ту же змею, а речь его была несвязной, выжатой через силу, словно из апельсиновый корки, даже мякоть из которой уже выскоблели. -До завтра, - все также умиротворенно и спокойно говорил Норман, медленно моргая голубо-серыми глазами. Его глаза напоминали туманное болото. Такие же глубокие, неизведанные, таящие в потёмках опасность. Нижняя часть радужки была сероватой с какими-то отблесками зеленого, отчего фантазия людей, державших с Норманом зрительный контакт не менее десяти секунд, дорисовывало множество кривых и линий, не в силах уже развидеть клубья дымки, рагоз и силуэт трясины. Дальше действовало уже разыгравшееся воображение. Темно-синий сверху - небо и мощные лапы-ветви хвойных деревьев. Его глаза всегда блестели чем-то загадочным и таинственным, словно они что-то скрывали, но никому не дано было раскрыть их тайну. Они были словно картина с безымянный автором, убившем за этим шедевром несколько месяцев не зря, а потом почему-то этот пейзаж художник счёл бесвкусной работой "одной из ранних". А потом, эта картина, попавшая в руки какого-то коллекционер - ценителям исскуства, стала считаться гением живописи того времени. Норман обнял Эллисон за плечи широкими руками, спросив: -Может тебя стоит проводить? Ты ведь еле на ногах стоишь.- Словно настаивал Полк, хотя это всего лишь проявление товарищеского беспокойства. Дурманящий ночной туман затмил ясность в голове Нормана, отчего он совсем плохо соображал, возможно, это и к лучшему. Полк убрал руки от девушки, потерев уставшее лицо одной из них, в надежде немного приободриться. -Не нужно, я не хочу причинить тебе проблем...- Пролепетала девушка, подняв голову и устремив свой взгляд в чарующие глаза Полка, обрамлённые тёмными ресницами. Глаза, от которых невозможно оторваться... они манят, ворожат и заколдовывают свою жертву, так наивно прошедшую к ним, чтобы насладиться аурой этой таинственной зачарованности. Но через мгновение вся эта нежность пропала. Она - словно волосок, поднесённый к открытому пламени, что лишь на милисекунду разгорелось ярче, а шерстинки в руках уже нет. Просто исчезла, оставив после себя гнев. Прекрасное лицо, на которое были подняты большие глаза девушки, исказилось в порыве ярости, направленной на очередные глупые фразы о её "проблемности". Пусть всё это продлилось всего лишь невесомый миг, но Эллисон ощутила страх перед этим опасным, крепким и сильным существом? Нет, человеком. Пендл сжалась, чтобы её и без того крохотное тельце уменьшилось. Взгляд потупился, опустившись на асфальт, но всё вновь стихло. Спокойный голос Нормана вернул девушку в реальность. -Элли, прекрати уже это твердить. Ты никому не причиняешь проблем, в особенности мне, - измученно повторял Полк, слегка наклонив свою голову, и прикрыв глаза, тихо выдохнул. Такое состояние было для него совсем обычным. Его дыхание было очень медленным, тяжёлым, редким, словно механизм внутри него давным-давно износился и теперь работает через силу, причём именно силу воли самого Полка. На лбу собрались морщины, мужчина нахмурился, потерев глаза большим и указательным пальцами, сомкнув их у переносицы, а затем опустив вместе с рукой. Затуманенный взгляд пробежался по дрожащему силуэту девушки под фонарём, опустившей голову и молчащей. Почему она молчит? И снова сонный и утомлённый вздох. -Эллисон, я тоже устал, но я ещё в состояние подбирать слова и делать из них предложения, - продолжал киномеханик, который в любой момент мог взять ситуацию в свои руки, будь то в прямом или переносном смысле, но всё же сторонился этого варианта. Мужчина, что позволено его природой и хорошим телосложением, мог взять Эллисон на руки, словно какую-то пушинку, невзрачную, тихую, слегка расстерянную, просто донеся её на руках до дома, до кровати, если понадобится, но это дурной тон для мужчины - пользоваться своей силой во вред для не такой развитой в этом плане женщины, поэтому выбор оставался всё ещё за Пендл. -Тебе точно не холодно?- продолжал заметную заботу Полк, поправив ворот своей кофты, всё ещё пытаясь вывести девушку на диалог, но, не выдержав, сказал прямо: "Элли, пойми, у меня нет времени играть здесь в "Молчанку", - Норман уже было развернулся в нужную ему сторону, но тут же испустил вздох, поняв, что начинает вести себя как несдержанный юнец Лоуренс. Он потер шею, будто разминал её, оставшись стоять на месте, глядя на Пендл, в коей в этот момент бушевали такие смешанные чувства. Норман устал, Эллисон слышала это по его голосу и вздохам, которые иногда выходили из его лёгких тяжёлыми облаками пара, будто они воспроизводились не из разгорячённого тела мужчины, а из трубы какого-то парового механизма, давно не проходившего технической проверки. Киномеханик сказал, что у него нет времени на её глупые игры в "Затаись и не издавай ни звука, когда тебя спрашивают". Нужно сделать выбор... Нужно сказать, ответить что-нибудь. Норман явно был недоволен всеми её противоречиями, и девушка это чувствовала, она слышала это в голосе, видела в рассержанном взглядом. Эллисон не желала этого. Не хотела залить или раздражать его, обратить против себя. Она не хотела чувствовать себя виновной. Пендл подняла глаза на мужчину и улыбнулась своей самой приятной и доброй улыбкой, которую она только смогла изобразить при всей своей измученности сегодняшним днём и событиями произошедшими с ней не так давно. -Всё в порядке. Не хочу, чтобы ты завтра опоздал на работу из-за недосыпа. Я дойду сама, спасибо, за предложение...- Сказала девушка своим самым нежным и мягким голосом. Не таким приятным, как у Сьюзи, как казалось самой Элли, но тоже довольно убедительным. Она увидела слегка заметную ухмылку, промелькнувшую на лице Полка, обнажающую острые, как бритвы, скулы. Они напоминали обрывистые берега скал, отчего сам Норман казался мрачнее, словно ненавидел всё и вся, что только есть на этом свете, и ненавидя его прошлое и будущее. Но иногда внешность так обманчива, как это часто и бывает. Белый и пушистый - оказывается лжецом, а главный мерзавец и урод - единственный, кто не отвернулся от тебя и помог, когда ты нуждался в этом больше всего. Так печально, что люди часто используют смазливую морадшку, не ценя этот дар природы, для темных дел, ведь тебя не будут подозревать - ты милый, а значит точно такого сделать не мог, идите спросите у того фрика. Подозрения должны отпадать тут же, хотя это и не учитывается в уголовном кодексе... -Извини, что задержала и напугала тебя, уверяю, для переживаний нет причин.- Добавила кареглазая, после небольшой паузы, запнув чувства в тёмный ящик и заткнув сердце кляпом улыбки. Болотные берега растаяли во тьме спаленного леса, в глазах Эллисон. Эти переливы темного страха и яркой надежды заставили все внутри Нормана сжаться, на время остановиться и охладиться, вновь нажав на "пуск", словно что-то внутри этого старого механизма ёкнуло, заработав с атлантическим усилием, напоминая второе дыхание или даже новую жизнь, перерождение, как у феникса. -Хорошо. Я лишь предложил, - Пробежала долька печали в голосе Нормана, но также и своеобразное облегчение было не трудно услышит, даже не обладая музыкальным слухом. Он уже давно мечтал о своей кровати, о таких долгожданный и мягких, как шелк, подушках, тёплом одеяле. Но тут Полк расстегнул кофту, бережно накинув её на хрупкие плечи девушки. Тёплая, массивная кофта упала мощным грузом, как какое-то тёмное дело, от которого мучается и рыдает уже которую ночь светлая, непорочна душа. Джемпер Полка казался на несколько размеров хрустальной девушки, напоминая какую-то крупную звериную шкуру с мехом. Но несмотря на внешнюю неэстетичность эта "шкура" была довольно мягкая, хорошо сохраняющая тепло своего носителя на неопределённый временной период. На секунду Пендл даже показалось, что вот он - Норман, стоит за спиной Эллисон и нежно обнимает её, легонько щекоча ворсом кофты лицо и шею. Сладкие мечты... они так обманчивы и жестоки к тем, кто их создает. Этот эгоизм, яркая усмешка над реальностью, вызов самого себя для самоуничтожения, жажды чего-то лучшего в мире полном страданий и боли. Пендл подняла глаза, полные вопроса и протеста к Полку, но увидев его лицо смирилась, почувствовав, что именно это сейчас ей и нужно. -Возьми. Завтра её мне отдашь. Обещают такое же холодное утро, - проговорил Норман, объясняясь и поправляя ворот рубашки, что все это время скрывалась под толстой кофтой. Охристо-бежевая, с шоколадными пуговицами, карманом и манжетами. Она сложилась небрежными складками на сильном теле, что, казалось, готово порвать её на себе, стоило лишь немного поднапрячь мускулы и прочие мышцы. Норман убрал одну руку в карман черных брюк, второй же прикрыл нижнюю часть лица, когда зевнул, проводя по щетине после, а затем вставая в симметричное положение. -Спокойной ночи, Эллисон.- Попрощался Норман, кивнув девушке напоследок. С этими словами Полк побрел в свою сторону, больше ни на что не обращая своего заторможенного внимания, дабы не терять драгоценных минут сна. Его походка слегка косилась, время от времени его могло заносить ближе к краю дороги, по которой он держал свой путь, а в другой момент к центру. Его силуэт так же поглотил молочный туман, как он это сделал с остальными. Норман пропал, пропал на последующие пару часов, дабы "подзарядиться" и снова вернуться в эту реальность с новыми силами. Но пока Полк наконец мог предаться сладостным объятиям мягкой постели, являющейся своеобразным проводником смертных в царство Морфея. Пару часов его счастья - сна. Норман упал на свою мятую кровать даже не раздеваясь. Тело вовсе отказывалось действовать в такт мозга, отчего силы киномеханика иссякли еще в полёте. Он и не помнил, как щетина коснулась подушки, как после этого раздался томный, внутри ликующий  выдох. Тёмные пряди подмялись под грубое лицо Полка, отчего по утру станут своеобразным "забором", что сложить в их нормальное состояние будет категорически сложно, но киномеханика не сильно волновало сейчас что-то подобное. Норман ушёл. Он попрощался с девушкой, напомнив ей о платке, и о том, что они встретятся завтра вновь. Как обычно на работе, занятые по горло своими делами и не обращающие друг на друга никакого внимания. Это так "обнадёживает", но почему-то девушка улыбнулась, кивнув на прощание, чувствуя как внизу её живота распускаются прекрасные бутоны цветов, над которыми сотнями пархают бабочки, преимущественно Голубая Морфо, если бы выбирала Эллисон, легонько щекоча и постукива по стенками живота своими тонкими крылышками, придавая Пендл ощущение воздушности и счастья, возможно от пыли, опадающих с крыльев этих членистоногих. На щеках девушки расцвели розы, а сердце пропустило удар: Она почувствовала запах старых киноплёнок и бобин, исходящих от кофты Полка. И снова она улыбается, сияет словно изнутри. Эллисон на носочках поворачивается по направлению к Канзас стрит, где и живёт. Она идёт очень быстро, словно кто-то её преследовал, а она "пролетая" мимо фонарей и домов, как тень, чуть пружиня каждый шаг, словно пытаясь оттолкнуться от земли и взлететь к небу на белоснежных крыльях, чьё трепыхание девушка почти что ощущала за спиной, чётко вырисовывая их в мечтах и ощущениях вплоть до мельчайших деталей. Придя домой Эллисон не сразу смогла лечь спать. Её дрожащая рука в которой находился ключ, что так упорно не хотел выполнять своё предназначение, безжалостно царапая и садня поверхность вокруг замка. Наконец, ключ проскользнул в узкую щель и дверь поддалась после нескольких оборотов по часовой стрелке. Старая дверь скрипнула, разрыва ночную тишину, в которую был погружен весь дом, открываясь перед низенькой девушкой и выпуская её в тёплую квартиру, в которой ей не удастся сегодня поспать.