Вспоминай, Эмма

— Обслуживание номеров! — раздался незнакомый голос где-то вдалеке. Эмма распахнула глаза, потому что стук в дверь резко отдавал прямо в уши, из-за которого голова вот-вот была готова лопнуть. Девушка попыталась сфокусировать взгляд, когда всё вокруг поплыло, а живот неприятно скрутило, предупреждая, что скоро все вчерашние выпитые коктейли выйдут наружу. — Обслуживание номеров, — снова стук в дверь, отчего Эмма попыталась скинуть с себя одеяло, но что-то резко отдернуло её назад, прищемив запястье. Блондинка подняла взгляд на изголовье кровати, где лязгали металлические наручники, прикрепленные к её правой руке. Девушка снова дернула руку, но наручники не поддавались. Какого хрена? Эмма принялась оглядываться по сторонам, вспоминая события вчерашнего вечера. Где, блять, она находится? Горничная наконец ушла, перестав стучать в дверь, отчего Эмме на минуту стало легче. Но лишь на минуту, потому что из-за паники и капли страха она начала сильнее дергать руку (будто это бы, блять, помогло освободиться, ага), отчего вся кровать тряслась, но блондинка оставалась прикованной, а значит — обездвиженной. — О господи, — свободной рукой она откинула с себя одеяло, а затем начала вспоминать все известные ей молитвы, которые только заставляла её учить мама. Эмма была лишь в полупрозрачных трусиках. Разглядывая маленький номер отеля, девушка нигде не видела своей сумки, платья и остальных предметов одежды. Было пусто. Большая кровать посреди номера, шкаф и ванная комната. Ну и полуголая Эмма, прикованная к кровати наручниками. Какого хрена вчера произошло? Девушка снова дернула прикованную руку, получив вспышку боли, но злость и паника начали брать вверх. Что вчера произошло? Как она оказалась здесь? А главное, кто приковал её к кровати и где он сейчас? И как, черт возьми, она должна отсюда выбираться?! Раскалывающаяся голова, приступы тошноты, отсутствие одежды и желание найти ключ от наручников — отошли на второй план, когда девушка услышала вибрацию сотового и, обрадовавшись, начала прислушиваться. Выгнувшись так, насколько позволяло прикованное состояние, Эмма ногой потянулась к краю кровати, откуда исходили вибрации. — Лишь бы он не упал на пол, — взмолилась девушка, и почувствовав мобильник пальцами ног, довольно взвизгнула. Подтянув телефон к себе, а затем взяв его свободной рукой, девушка почувствовала, что спасена. Только теперь как найти её вещи, сумку с деньгами, и того, у кого ключи от наручников? Либо она вчера напилась и её приковали к кровати, чтобы она ничего не натворила, либо у неё был жесткий секс, либо ролевые игры с сексом, либо… черт, в каких еще случаях, помимо секса, приковывают к кровати? Вспышки вчерашней ночи хаотично проплывали у неё в голове. Саманта, Алекс, шоты, такси, скулеж Лаки, громкая музыка, руки Рэя… Эмма никогда не ненавидела себя так сильно, как в те минуты. Голая и в наручниках, от которых рука начинала затекать и покрываться мурашками. Тупая идиотка. Ужасные картинки сменялись с одной на другую, пока девушка листала список контактов, намереваясь как-то выбираться из этого дерьма. — Да? — спустя целую кучу гудков, когда Эмма уже хотела сбросить трубку, ей наконец ответили. — Ты живая? — Сэм, — голос был неприятно хриплым, севшим, отчего блондинка сморщилась, — какого хрена?.. — Я сейчас нахожусь в особняке нарцисса-Бёрда и у меня тот же вопрос, дорогая, — было слышно, что Саманта куда-то идет, — где ты? — Берда? Николаса Бёрда? — Эмма распахнула глаза, снова дергая рукой, зная, что не поможет, но это не мешало ей перестать натирать нежную кожу запястья. А вдруг? — Ты знаешь еще какого-то Николаса, м? — Саманта хмыкнула, а затем чуть тише добавила. — Стоп, подожди, где ты, Эмма? Я сейчас кое-что вспомнила и… Действительно, где она? Эмма ведь даже не может встать и посмотреть в окно. — Сейчас посмотрю геопозицию. «Хвала и слава технологиям», — подумала Эмма, листая в своем айфоне приложения, ведь если бы не они, блондинка так бы и осталась непонятно где, пока не умерла бы от голода, и её тело не нашла бы горничная, решившая открыть дверь своим ключом. Девушка испуганно сглотнула, когда удручающие мысли снова начали прокрадываться в голову, режиссируя не самые красочные последствия. — Почему ты не в особняке? Боже, а где Алекс? — проговаривала вслух Саманта, постукивая ноготками по телефону, что с треском в ушах отдавалось Эмме, из-за её дикого похмелья. — Ты помнишь, как вчера он… — Господи, я в каком-то придорожном отеле, — Эмма прикрыла глаза, почувствовав, как во рту пересохло, перебив подругу, а накатившая тошнота заставила зажать рот рукой, — что-то типа мотеля для дальнобойщиков. — Я больше никогда не буду пить, — присвистнула Саманта, перед этим смачно выругавшись, — я найду Алекс, и мы приедем к тебе. Надеюсь, что эта дура уж точно со мной в одном доме, потому что вчера у неё было энтузиазма поменьше, чем у тебя. — Господи помилуй, — Эмма откинулась назад, прикрыв глаза, но ударилась затылком о деревянное изголовье, отчего злость разыгралась с новой силой. Какая она непутевая, неотесанная, неосторожная и… глупая! Девушке так сильно хотелось плакать, кричать, но больше всего — узнать, что же, блять, вчера произошло и какого хрена она делает в отеле для водил? — Скинь адрес смс-кой, — пробубнила Сэм, что-то параллельно жуя, — мы скоро будем. Ты выходи, и попробуй что-нибудь узнать на стойке регистрации или у персонала о вчерашнем. — Сэм, это ты конечно всё здорово придумала, — Эмма впервые улыбнулась за всё утро, а потом (это больше походило на нервный срыв), рассмеялась во весь голос чуть ли не до слез, — я прикована наручниками к кровати и понятия не имею, где ключи.

***

Эмма лежала на спине и пялилась в потолок, всё-таки, не сдержавшись и расплакавшись. Слезы стекали ей прямо в уши, отчего девушка сморщилась. Ей хотелось в туалет, хотелось принять душ и наконец снять наручники, из-за которых на запястье уже начинали проявляться отметины. Когда девушка посмотрела на свой внешний вид через фронтальную камеру телефона, то вздрогнула. — Пиздец, — грустно усмехнулась Эмма, мизинчиком вытирая рассыпавшуюся тушь и тени, но это мало чем помогло общей картине. Она разглядывала свое тело, искала на нем засосы, царапины, синяки — всё, что могло помочь вспомнить вчерашнюю ночь. Синяки всё же были на ляжках и руках, отчего девушка сглотнула с долей испуга и неприятного предчувствия. Боже, всё-таки она переспала вчера с кем-то и даже этого не помнит. Какой ебанный позор. Молоденький паренек играет на гитаре, к ней клеится байкер, пытаясь пощупать её за голые коленки, она пьет отвратный напиток, который ни черта не вкусный, но торкает от него отлично. А дальше? Она заходит в журнал вызовов: Саманта, Алекс, Рэй (какого хрена?) и пять пропущенных от Джеффа в три часа ночи. Сердце пропускает удар, потому что она ни черта не помнит и от этого становится еще хуже. Боже мой. В историях Инстаграма всё плачевно, потому что на записях слышится лишь смех, визги, её пьяное лицо с размазанным макияжем и неизвестная куча народа на заднем плане. Мысленно проклиная себя, она быстро всё удаляет, боясь увидеть число посмотревших историю. Эмма заходит в сообщения, но там ничего не изменилось. Мелькает лишь одно непрочитанное от «Капитана»: «Если тебе надоело жить, Эмма, то могла сказать раньше: я бы, блять, не тратил на тебя столько времени. Дура.» Блондинка видит, что она удалила какое-то сообщение, из-за которого Джефф так взъелся. Твою мать, что она додумалась ему там прислать? От попыток что-либо вспомнить, её отвлекает звонок стационарного телефона на прикроватной тумбе, отчего Эмма вздрагивает, но чувствует приближающуюся помощь. Ну наконец-то! — Эмма Браун? — раздался мужской голос, очевидно, звонили с ресепшена. — Извиняюсь за беспокойство. Здесь две молодые девушки говорят, что им срочно нужно попасть в ваш номер, а сами открыть вы не можете. — Ох… — Эмма прикрыла глаза, надеясь, что вся эта хуйня не просочится в прессу, — да, эм… вы можете сами открыть им? — Нам важна безопасность наших клиентов. С вами всё в порядке? — голос мужчины непроницаем, пока сама Эмма вошкается на кровати, жмурясь от боли в запястье и дикого чувства стыда. — Да… — она проглотила стоящий ком в горле, попыталась унять дрожь во всем теле и убедить себя, что это не самое униженное состояние, какое она только испытывала за всю жизнь, — всё замечательно, просто откройте им дверь снаружи своим ключом, спасибо. Повесив трубку, согнувшись в три погибели, чтобы дотянуться до тумбочки, Эмма пискнула, когда металлическое кольцо наручников снова больно въелось в фарфоровую кожу. Кем бы он ни был, но надо бы научить этого недодоминанта, что после «игр» следует отстегивать девушек и не оставлять в хрен_знает_каком_отеле. Хотя Эмме было спокойнее придерживаться версии, что вчера сексом она ни с кем не занималась. Саманта и Алекс близко. Её два близких человека уже поднимаются к ней на лифте (в этом отеле ведь есть лифт, да?), и сейчас они вместе попытаются вспомнить, где её вещи и как она оказалась здесь. Послышались шаги за дверью и женские голоса. Какие-то шорохи, а затем ручка задергалась, и дверь распахнулась, впуская во внутрь глоток свежего воздуха и двух подруг, шокировано замеревших на пороге. Эмма прикрыла себя одеялом, когда увидела мужчину из персонала, с интересом разглядывающего обстановку номера. Ну конечно, девушка, прикованная наручниками в пустом номере. Вишенка на тортике для сплетен персонала. — Спасибо за помощь, — Саманта, смекнув, что тот может взболтнуть чего лишнего или узнать Эмму, всучила ему купюру и поспешила закрыть дверь. — Пиздец. — Алекс поспешила к блондинке, рассматривая её с ног до головы, а на лице девушки граничил испуг вперемешку с желанием заржать. — Они настоящие? — Нет, блять, Алекс, игрушечные из киндер-сюрприза, — Эмма снова дернула рукой, демонстрируя полную обездвиженность. — Очуметь! — присвистнула каскадерша, подходя ближе, принявшись осматривать её руку. — Их можно как-нибудь сломать? — Сломать? — Алекс издала смешок и стала понятно, что она еле сдерживается, чтобы не рассмеяться. — Это настоящие коповские наручники и открыть их можно только ключом. — Господи, Эмма, где твои вещи? — послышался голос Саманты, которая до этого осматривала номер. — Я… я не знаю, — блондинка прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на воспоминаниях, — я проснулась здесь в наручниках и одних трусах. Ни сумки, ни платья, только телефон. — Сумка валяется в ванной, — и в доказательстве своих слов, Сэм подняла вещь вверх, демонстрируя её хозяйке. — О, слава Богу! — Эмма радостно улыбнулась. — Деньги там? Документы, ключи от квартиры? — Да, всё на месте, — Сэм кивнула, а затем нахмурилась, — на кой черт тебе диктофон? — Э-э… на всякий случай, — мысли Эммы хаотично начали метаться, а по спине пробежала капелька пота, — валяется еще с тех стычек с Кристи. Саманта кивнула и отбросила эту тему, а Эмма лишь взмолилась всем Богам с благодарностью. Они с Алекс уселись на кровать по обе стороны от блондинки, заботливо накрыв её ноги одеялом. — Положи руку на подушку, чтобы не затекала, — Алекс подложила подушку поближе, отчего Эмме стало легче и боль в запястье немного отпустила. — Помимо твоих похождений, дорогая, — Саманта пригладила растрепавшиеся волосы, и только сейчас Эмма увидела, какая подруга была опухшая и уставшая, — я понятия не имею, где моя машина. — Господи помилуй, — прошептала Эмма, но когда они все втроем переглянулись, то не смогли сдержать смех. — Вляпываться в дерьмо — просто талант, в котором нам нет равных! — Ты что-нибудь помнишь с момента приезда к Бёрду? Подруги выжидающе смотрели, пока Эмма перебирала в мозгу всё то, что помнила о вчерашнем вечере и ночи. Саманта теребила край одеяла, Алекс щелкала фалангами пальцев. — Почему мы оказались в разных местах? — пропищала Эмма. — Вы сами то что-нибудь помните? — Мне нужно понять до какого момента ты была в сознании, — вздохнула Саманта и притупила взгляд, будто решалась «говорить или нет». — Что, Сэм? — Эмма поерзала, потому что всё тело начинало затекать, и они вместе с Алекс выжидающе пялились на брюнетку, которая устало потерла переносицу. — Говори! — Я не знаю, с кем ты вчера уехала и что было до того, как… — До того, как что? — Эмма не выдержала и перешла на визг, чувствуя, как быстрее бьется сердце, толи от страха, толи от нетерпения. Если бы она не была ограничена в движениях, то уже бы давно встряхнула Саманту за плечи. — Ты помнишь, как приняла наркоту у Бёрда? «Шум телефонных звонков, стуки копировальных машин и постоянный гул голосов немного отвлекал от предстоящих адовых переговоров. Полицейский участок Эмма ненавидела всей душой, всей своей сущностью и была бы её воля — спалила бы всю эту контору к чертям собачьим. Если раньше она оказывалась здесь из-за своих выходок, то теперь приезжала по собственному суицидальному желанию, потому что капитан Джефф позвонил. Ох, ублюдочный легавый, что он возомнил из себя? Сначала ей весь мозг вынес Тарино, потому что у них предпоказ через несколько дней, а Эмма простыла и не в том состоянии, чтобы устраивать фотосессию. — Скажем спасибо нашей «звезде» за то, что мы переносим фотосъёмки на следующую неделю, — едко проговорил Тарино, когда у них был общий сбор. Эмма закатила глаза и мысленно выругалась, вспоминая ядовитый взгляд Дэвида. Ой, да пошли вы к черту, мистер Тарино. Кто же виноват, что вы устроили съемки в дождливый день, когда по сценарию этого быть не должно, а иммунитет у главной актрисы ни к черту. Теперь Эмма стояла перед кабинетом капитана полиции, когда должна была лежать дома и лечиться. Два неуверенных стука, приветственный кивок проходящей мимо Джины и наконец изнутри раздается раздраженный голос. — Входите! Эмма осторожно приоткрывает дверь, чувствуя прокуренный и застоявшийся воздух и еле слышно ступает в своих новых кроссовках и спортивном костюме, который натянула наспех, когда ей позвонил Джефф и приказал явиться в участок в течение часа. Урод. — Вау, сегодня без опозданий, Эмма, наверное, пойдет снег, — усмехнулся Джефф, окинув её взглядом лишь на секунду и снова утыкаясь в свои бумажки. — И вам здравствуйте, — блондинка закатила глаза, даже не пытаясь состроить поддельную улыбку. Он был ей мерзок, и она даже не пыталась скрывать этого. Может быть, скорее отцепится. Он жестом указал на стул перед своим заваленным бумагами столом, даже не удостоив девушку взглядом. Эмма сжала кулаки, сосчитала до десяти, и опустилась напротив мужчины. Её нос был заложен, горло болело, а внутри чувствовался такой упадок сил, что поскорее хотелось лечь и хорошенько выспаться. Неожиданно девушка зашлась в новом приступе кашля, потирая ладошкой шею. — Заболела прямо перед своим предпоказом? — наконец, он отвлекся от своих бумаг, подняв на неё надменный взгляд. — Для чего вы меня вызвали? — прохрипела девушка, пытаясь снова откашляться, но голос окончательно сел. — Да уж, выглядишь ужасно, — Джефф хмыкнул и отложил папку в сторону, скрепляя руки в замок и внимательно смотря на девушку, отчего той стало неуютно. — Спасибо, и без вас знаю. — Эмма старалась игнорировать его ухмылку и пристальный взгляд, держаться гордо и прямо, но из-за расклеивавшегося состояния это давалось с трудом. — Так зачем я вам понадобилась? У Джеффа по неволе губы расплывались в ехидной усмешке, когда Эмма обращалась к нему на «вы». Этот щенок Рэй хвостом за ней вяжется, Тарино её боготворит, а она сидит в его кабинете и сжимается под каждым взглядом и репликой. Это чертовски заводило Джеффа, но глядя на неё больную и несчастную, больше хотелось уложить её, напоить жаропонижающим и дать проспаться. Но капитан полиции на то и капитан, что эмоции умеет останавливать и перенаправлять в другое русло с молниеносной скоростью. — Как продвигаются дела с Николасом Бердом? — Серьезно? Вы дали мне это задание пять дней назад. Я не пересекаюсь с ним каждый день, капитан, — девушка чихает, прикрывая рот ладошкой, а Джефф в это время усмехается. — Нарцисс недавно снялся в новой фотосессии какого-то журнала и устраивает по этому случаю вечеринку, — Эмма поднимает на него свой затуманенный взгляд, но Джефф продолжает, — вечеринка сегодня в шесть. Я знаю, что ты приглашена. — Я уже поздравила его по телефону. — Нет, Эмма, ты не поняла меня, — Джефф тянется в карман брюк, отчего Эмма испуганно замирает, но коп достает всего лишь пачку сигарет. — Вы предлагаете мне пойти? — девушка издает нервный смешок, в котором слышится вся её ненависть к капитану и его власть над ней, а для мужчины это лишь музыка для ушей, под которую он поджигает сигарету и довольно выпускает дым в потолок. — Я не предлагаю, — он встречается с ней взглядами, отчего Эмма тут же затихает, и Джефф уверен, что она мысленно обматерила его всеми возможными ругательствами, — ты ведь помнишь, что я всё еще могу посадить тебя за решетку? Эмма едва заметно сглатывает. Удивительно! Эта уловка всё еще работает, актрисулька прекрасно на неё ведется, поэтому Джефф набирает обороты, разыгрывая спектакль. До шести часов вечера он по уши был зарыт в бумагах и когда Джина доложила о намечающейся вечеринке, что-то внутри заискрилось, когда он приказал блондинке явиться в участок. — Эта твоя папка, толстенная, наравне с преступниками и насильниками… — Кристи запнулась об бобину, а про наркоту Дэвида я ничего знать не знала! — видно, что её терпение уже на пределе, отчего Джефф затягивается чуть дольше обычного и выпускает дым, смотря прямо ей в глаза. — Две какие-то мелочи, за которые вы можете меня посадить, хотя я даже никого не насиловала и не убивала! — Ты насилуешь мой мозг ежедневно, Эмма, это уже статья, — Джефф усмехается, а блондинка лишь закатывает глаза. Она убирает растрепавшиеся пряди с лица, потирает покрасневший нос и снова чихает. — Вернемся к нашему вопросу, — капитан тушит бычок в пепельнице и краем глаза наблюдает за Эммой. Нога на ногу, руки сжаты в кулаки, спина сгорблена — очевидно, её знобит, отчего девушка иногда подрагивает. «По-хорошему, надо бы отправить её домой, — думает Джефф, пока девушка выжидающе смотрит на него, — а по-плохому надо бы подольше подержать её в кабинете, чтобы не расслаблялась». — Ты пойдешь сегодня на вечеринку, — начинает капитан, не позволяя ей открыть рот, чтобы все её колкие возмущения вырвались наружу, — благодаря записям Джины, мы можем подозревать именно Бёрда, поэтому мило поболтаешь, построишь ему глазки, а затем игриво переведешь разговор на тему «веселящих напитков», а после должна будешь записать на диктофон всё, что он тебе скажет. — Я дышать не могу, у меня полное горло соплей, голова болит, тело ломит, а знобит так, будто я в Сибири, твою мать! — Эмма машет руками, выдавая свою гневную тираду, пока внутри сильнее разрастается злость и раздражение. — Как вы себе представляете соблазнение Николаса в таком-то виде? — Никто не просит тебя его соблазнять, — рявкает Джефф, и Эмма замечает, как напрягаются его плечи, а на лице играют желваки. О, да, капитан, неужели я вас разозлила? Чертов коп. — Неужели? А как же «построй ему глазки, повиляй задницей»? — она пискляво передразнивает его серьезный голос, а затем заходится в новом приступе кашля из-за ебаного больного горла. Джефф резко поднимается со своего стула и подходит к Эмме, пока та откашливается, содрогаясь всем телом, проклиная свою простуду и организм. Она выставляет руку вперед, прося Джеффа подождать, но тот хватает её за руку, отчего Эмма рывком оказывается на ногах. Девушка удивленно распахивает глаза, продолжая кашлять. Джефф поворачивает её спиной к себе, отчего Эмма чувствует его крепкую грудь, вздымающуюся от дыхания, крепкие мускулы и пистолет в кобуре. Неожиданно он перехватывает обе её руки, заводит за спину, и Эмма чувствует касания ледяного металла к своей коже. — Ч-ч-то ты делаешь? — всё еще быстро дыша, стараясь перевести дыхание, пока по её телу проходит электрический разряд от его рваных движений. Резко скрещивает её руки, надевает наручники и щелчком закрывает их на ключ. — Какого хрена? — Я не помню, чтобы мы переходили на «ты», Эмма, — шепчет он ей на ухо, отчего она вся сжимается, мечтая оказаться где угодно, но только не здесь. Его горячее дыхание обжигает её шею, и девушка старается сделать шаг вперед, лишь бы отстраниться, но капитан крепко удерживает её за руки. — Ты, кажется, кое-что не поняла, — от его слов мурашки проходят по коже, она тихонько покашливает и притупляет свой взгляд в пол, сосредоточивая всё внимание на его теплых и сильных руках, удерживающих её, — если я тебя вызвал и сказал, что тебе нужно идти на вечеринку, то ты, черт возьми, надеваешь свои цацки, дорогое платье и идешь на эту ебаную вечеринку, Эмма. Болеешь, умираешь, занята — если я сказал, то ты берешь и делаешь, поняла? — Д-да… — испуганно скулит она. — Отлично, а теперь проведем тебя в обезьянник на денёк, чтобы ты подумала над своим поведением или Эмма будет хорошей девочкой? — блондинка прикрывает глаза, стараясь на заплакать, но все же еле слышно шепчет: — Буду. — Отлично, — по голосу слышно, что этот дьявол улыбается и отходит от неё, расстегивая наручники, — на другой ответ я и не рассчитывал. — И что теперь? — обида, злость, раздражение, чувство обреченности — всё сжирает её изнутри, отчего Эмма принимается расстегивать свою олимпийку, под которой лишь тонкий серый топ. — Поставите на меня жучки? Напичкаете прослушкой? Диктофон, микрофон в ухо — что, капитан Джефф? — она почти переходит на крик, когда пелена слез застилает глаза и в агонии она готова дать ему в морду. — Оставь свои истерики для Тарино, Эмма, тут полицейский участок, а не твой драмкружок. — Джефф презрительно хмыкает, окидывая её взглядом и на минуту меняется в лице. Взгляд мужчины проходит по её телу, и ему бы побыстрее отвернуться, но изгибы девушки, трясущиеся бледные руки, и вырез на топике — и всё, что может капитан, лишь стоять и пялиться. Его холодный и надменный тон мигом отрезвляет девушку, отчего она понимает, какой полной идиоткой является. Дрожащими руками снова надевает кофту, застегивая молнию. Джефф снова принимает надменный и отстраненный вид, проходя к своему столу. Её глаза опущены в пол, но всем телом Эмма чувствует, что он смотрит на неё. Чертов дьявол. — Вот диктофон, постарайся не спалиться, когда будешь записывать, — своим обычным тоном продолжает Джефф, будто сейчас не было никакого женского срыва, — и, Эмма… — Да? — стараясь не встречаться с ним взглядами, она берет диктофон со стола и уже направляется к выходу, когда его голос её тормозит. — Не напивайся и ничего не принимай. — Я не наркоманка, капитан, — презрительно фыркает она, поднимая на него свой раздраженный взгляд, — что бы вы там себе не думали, не печатали в моем деле, не ловили рядом с Тарино — я не наркоманка. — Я и ничего не думаю, Эмма. Просто делай то, что я тебе говорю, и останешься на свободе. — На хую я вертела такую свободу, — рявкает девушка, выходя за дверь, посильнее хлопая ею, отчего все награды капитана на полках пошатываются. Джефф усмехается, садясь обратно в свое кресло и пялится на стул, где еще несколько секунд назад сидела Эмма. Он слышит в коридоре её кашель, и думает лишь о том, почему эта идиотка ходит лишь в одном сером топе и тоненькой олимпийке, когда на улице холод, а она болеет?». Воспоминания слайд-шоу проносятся в голове у Эммы, пока она прикованная сидит на кровати в окружении своих подруг. — Я… я принимала наркоту? — Ну, не совсем, — Саманта откашливается, — это вроде бы было ЛСД, говорят — не такое ядерное, как остальные… — Твою мать, — вздыхает Эмма и уже готова разрыдаться, как тут вмешивается Алекс. — Мы все втроем приняли эту бурду, и разгрёбывать будем вместе, — подруга ободряюще сжимает свободную руку Эммы и пытается изобразить какое-то подобие улыбки, — нам просто нужно всё вспомнить. — Окей, — Эмма пытается привести в норму дыхание, чтобы начать хоть что-то соображать. В память врываются слова Джеффа «только ничего не принимай». Ага, капитан, я не наркоманка. — Начнем с того, как мы оказались в доме у Берда? — Ты позвонила и сказала, что мы все должны туда пойти, — начинает Сэм, — ты болела, хрипела, и еще утром говорила, что не пойдешь, но спустя пять часов снова нас туда потащила. Приехала ко мне, мы собрались и вызвали такси. — Отлично, я помню, что на мне было черное короткое платье с открытой спиной, — кивает Эмма, палясь на белые простыни и изо всех сил напрягая свою память. «Желтое такси, везущее их по всем пробкам вечернего Лос-Анджелеса. Девушки ставят свою музыку через аукс и дружно подпевают, мчась на вечеринку к Николасу Берду. Таксист неотрывно следит за дорогой, пока девочки, распившие дома мартини, так сказать, для «настроения», поют саундретки из фильма Эммы. Блондинка улыбается, смеется, но её сжирает изнутри стыд из-за шпионства, ненависть по отношению к мерзкому капитану и разъедающие чувство болезни, которое чуть притупило всосавшееся в кровь мартини. Эмма проверяет маленький диктофон в своей сумочке и мысленно сосчитывает до ста, приказывая себе успокоиться. Джефф пишет ей смс, приказывая, что бы та отчиталась, когда будет на месте и когда всё пройдет. Эмма закатывает глаза, отключая телефон. Да пошел ты к черту, капитан. Она сделает всё без отчетов ему каждую секунду, затем швырнет диктофон ему в самодовольную рожу и заляжет дома с осложнениями болезни, когда весь этот кошмар закончится». — Эм, телефон, — голос Саманты вырывает её из постепенно возвращающихся воспоминаний, и подруга протягивает ей сотовый. На дисплее высвечивается «Рэй». — Алло? — осторожно начинает Эмма, вопросительно переглядываясь с подругами. — Привет, как ты себя чувствуешь? — Э-э, всё отлично, — её мучает лишь один вопрос, знает ли он, что произошло, потому что в журнале вчерашних вызовов есть его номер. Не просто же так она ему звонила. — Эмма…ничего не хочешь у меня спросить? — Черт, Рэй, скажи, что ты хоть что-нибудь знаешь, — Эмма с облегчением выдыхает. Возможно, он как-то поможет сложить кусочки недостающего пазла. — Для начала открой мне дверь номера. Глаза Эмма округляются, а мозг окончательно отказывается понимать, что вообще происходит. — Ну? Что он говорит? — не выдерживает Саманта, еле усиживая на месте. — Он за дверью. — Какого хрена? — взвизгивает Алекс. — Куда я нахрен блин попала? Сэм резко соскакивает с кровати, намереваясь пойти и открыть парню дверь. — Так, ты с Рэем… того самого? — осторожно начинает Алекс, а Эмме хочется лишь взвыть. — Я не знаю! Не помню я, блин, ничего! Саманта распахивает дверь, пропуская помятого и сонного Рэя вовнутрь. — Доброе утро, девчонки, — жизнерадостно улыбается парень, но под натиском трех кислых мин, его настрой потухает. — Нихуя оно не доброе, — буркает Эмма, прикрываясь одеялом. — Очень надеюсь, Рэй, ты поможешь нам вспомнить хоть что-нибудь о вчерашнем. Парень молча кивает и, кажется, картина с пристегнутой наручниками Эммой его вообще не удивляет. — Даже ничего не скажешь? — блондинка приподнимает бровь вверх в вопросительном жесте, когда блондин молча обходит кровать, становясь у изголовья. — То есть, ты вообще ничего не помнишь? — Рэй принимается копошиться в карманах, чем нервирует Эмму еще сильнее. — Вообще ничего, Рэй! — Господи, это проблема, — бурчит он себе под нос, пока все три мордашки удивленно на него смотрят. — Мы… мы с тобой…? — Что? — ко всеобщему удивлению, Рэй громко смеется, отчего у Эммы перестает сосать под ложечкой. — Нет, у нас ничего не было. — Тогда откуда ты знаешь, что я здесь? Рэй молчит и пыхтит себе под нос, что-то продолжая настырно выискивать в своих карманах. — Кто-нибудь объяснит мне, где моя машина? — вклинивается Саманта. — Нашел! — довольно произносит Рэй, сжимая маленький ключик в руках. — Рэй, сейчас столько вопросов, что нет дела до… — начинает Эмма, но Алекс жестом её затыкает. — О боже, это что, от наручников?! Рэй молча нависает над Эммой, что-то колдуя над её оковами, отчего блондинка может разглядеть его родинки на шее и маленький шрам над ключицей. — Готово, — торжественно произносит Рэй, когда наручники открываются и Эмма чувствует легкость в запястье, потирая натертую кожу. — Ты знаешь, где моя машина? — взвизгивает Саманта, у которой скоро дым повалит из ушей. — Про машину ничего не знаю. — А где, эм… мои вещи? — на Эмме по-прежнему одни трусики и ворох из одеяла, сквозь которое, слава богу, ничего не видно. — Господи, Эмма, ну хоть что-то ты то должна помнить, — Рэй подходит к шкафу и выуживает оттуда её черное вечернее платье. Эмма сразу видит на нем пару пятен и достаточно помятый вид. Да уж, с таким только химчистка справится. — Мы были бы тебе очень признательны, Рэй, если бы ты просветил нас, — Эмма обводит подруг взглядом и выдавливает что-то на подобие улыбки, не позволяя накатывающей панике взять вверх. Интересно, а он знает про наркотики? — И ты хочешь сказать, что даже не помнишь приезд своего легавого? — паника одерживает вверх, как только Рэй открывает рот, а сердце, кажется, перестает биться.