***
Мэлл не знал, как долго он пробыл в саду. Ему, в любом случае, казалось, что вечность. Однако он слабел. Почему-то он начинал медленно терять форму и даже голос, пока не стал молчаливой тенью. Только с воспоминаниями. Но несмотря на это, Нелли он видел всё так же ясно. В беспросветном мраке, окутавшем розарий, она была похожа на маленькое солнышко. Постепенно... видеть её... стало для него не только мукой, но и облегчением. Если бы мог, Мэлл бы заплакал. Если бы мог, он бы попросил у Нелли прощения и сказал бы, что больше не злится на неё. И в то же время он надеялся, что ему никогда не выпадет шанс признаться ей во всём этом. Ведь, возможно, она уже жила где-то в другом месте, и там ей было хорошо. Если всё обстояло именно таким образом, то он не хотел напоминать ей о себе. Не хотел рушить её новую жизнь старыми горестями. Он отчаянно молился о её благополучии. Некоторые из его бесчисленных молитв были посвящены и Мишелль. Девушке, которой он отдал однажды сердце. Её призраков в розарии, к счастью, не было. Иначе Мэлл бы совсем обезумел. Хотя... рано или поздно, он так и так сойдет с ума.Часть 1
9 января 2020 г. в 18:39
Для него было бы гораздо лучше, окажись он низвергнут в пучину тьмы. Окружённый ею, Мэлл бы со временем всё забыл. Забыл бы злосчастный сад, забыл бы, как выглядело поместье Родсов и, в конце концов, забыл бы самого себя. Он стал бы безымянной тенью без воспоминаний. Тогда бы он не знал, что кроме тьмы существует что-то ещё. Если бы это случилось, то бесконечно бродить в ней не было бы для него мукой. Во всяком случае, подобное забвение казалось ему всяко лучше того, что на самом деле уготовила ему ведьма.
Доносившийся временами из глубин розария звонкий смех по-прежнему заставлял Мэлла дрожать. Он тщетно пытался побороть себя и изо всех сил храбрился, но детские воспоминания тут же начинали душить его тяжёлыми, невидимыми цепями. Возможно, если бы на этом всё заканчивалось, Мэллу было бы не так тяжело.
Но это всегда было лишь началом той круговерти боли, которой его неизменно подвергала ведьма.
Сад, ставший тюрьмой Мэлла, больше не поражал прежним великолепием. Розы, которые то и дело распускались в нём, через пару часов увядали и превращались в сухую чёрную пыль. Золотая ограда заржавела, а калитка постоянно неприятно скрипела. Розарий казался не просто разрушенным и запустевшим, а прямо-таки осквернённым. Точно так же запятнаны были и прежде наполненные счастьем воспоминания Мэлла о днях, проведённых здесь с Нелли.
— Дорогой Мэлл, где ты?
Нелли вышла из глубин сада и стала оглядываться. Вся взъерошенная, с запутавшимися в золотых волосах листиками, она, словно настоящая... не видела его. И это было невыносимо. Глядя на неё, он испытывал смешанные чувства: лёгкое отвращение и боль.
О, если бы только ведьма позволила бы ему забыть Нелли! Если бы позволила стереть из памяти черты её лица и звучание голоса — тогда ему было бы проще!
Но всё, что ему оставалось, так это следить за танцевавшей среди цветов сестрой и наблюдать, как она болтала с таким же ненастоящим, как она сама, Мэллом.
Хуже всего было то, что он знал, почему это всё с ним произошло. Проклятый ключ обжигал его ладонь холодом. И куда бы Мэлл не закинул его, тот неизменно оказывался у него в кармане. Он мог поклясться, что при этом каждый раз слышал чей-то смех.
Он проклят. Проклят на веки вечные. Всеми забытый, всеми ненавидимый, он сгинет в чёртовом розарии.