Просьба

      Память медленно вливалась в сознание, позволяя безболезненно втягиваться даже самым тяжелым воспоминаниям в сознание Нилин. Мгновения тянулись, как и полагается к приближающейся развязке. Паззл медленно складывался в её голове и все события, прошедшие «до» и «после», всё в более ясном свете представали перед ней. Лёгкий шум двигающегося лифта давил на её истерзанную душу. Восстановление семьи, исцеление мира, трагедия произошедшая по вине одной автокатастрофы. Дикий вальс воспоминаний — плохих и хороших, был прерван срывающимся голосом Эджа. Она никогда не слышала столько счастья в его словах, когда её родители пришли к единодушному согласию отключить H3O. Он был так взволнован тем, что они наконец достигли своей цели, что эррористка не сразу вдумалась в смысл его слов. «Да, мы действительно скоро отключим эту адскую машину, но…» — мысли застряли на полпути, как слова в горле. Дрожащим, сдавленным голосом она выдавила ту самую фразу, которую так давно хотела сказать вслух: — Эдж, я наконец-то смогу встретиться с тобой? — сердце непривычно сжалось с такой болью, словно следующее мгновение может стать её последним. Ей казалось, что прошла вечность, перед тем как мягкий, уже ставший родным голос, ответил ей: — Да, следуй за мнемофоном твоей памяти, что дал тебе отец. И тогда всё это закончится… — на смену подобному пытке волнению, пришла радость. Она не задумываясь спросила какой-то вопрос, лишь бы снова слушать голос родного человека. Ей было всё равно, что он будет говорить, ведь они оба знали, что ей ли не знать, как отключить H3O. Но на половине фразы, его голос оборвался. — Эдж? Эдж?! Эдж! — на смену комфорту, вновь дрожь от страха. Она снова одна, наедине с самой собой. Ей было необходимо услышать его. Как никогда, Нилин нуждалась в Эдже именно в этот момент. Двери лифта разъехались в стороны, пропуская в огромное помещение, где металлические сервера улетали куда-то ввысь, дальше чем мог себе позволить человеческий взгляд. Девушка медленно вышла из лифта. До боли знакомое жужжание, эти переходы. Впереди зарябила белая проекция. Маленькая Нилин и Джекс вели её вперёд навстречу концу. Пространство вокруг трансформировалось, прокладывая путь за старой памятью. Проходя лабиринты, она настолько погрузилась в свои старые воспоминания, что еле слышно выдавила: — Я была не очень-то весёлой в детстве… — и внезапно, ей ответили. Голос Эджа мягко раздался из наушника, заполняя пустоту, образовавшуюся в груди. Но вскоре ей стало не по себе от его слов. — Он был твоим единственным другом — в ответ на её восклицание, куда же он пропал, Эдж стал говорить странные вещи: — Я так давно не переживал твои воспоминания. Они больнее всех. Такие пустые, такие правдивые… — Что значит, переживать мою память? Твои слова пугают меня… — глаза быстро наполнил туман. Эррористка даже не заметила, как слёзы начали собираться в уголках глаз и сейчас мешали двигаться вперёд. Срывающийся голос Эджа, буквально умоляющий идти вперёд разрывал её душу на части.       Следуя за своей старой памятью, она вышла на практически пустое пространство. Посередине стояла та самая машина и давно запыленное кресло. Ностальгия тонкими иглами впивалась в сердце, заставляя Нилин сжимать плечи руками, сжимаясь перед чем-то большим, чем просто ответственность. Она была в том самом месте, где всё началось. — Вот мы и снова здесь… — в ответ ей был спокойный тихий голос Эджа. — Именно здесь ты и «породила» меня. — его фраза не была шокирующей. Нилин давно перестала удивляться чему либо в этом разрушающемся мире полном абсурда и крайностей. Но слышать эти слова от него было больно. Его голос был болезненно грустным. Они оба понимали к чему всё это ведёт. С горечью он спросил её, «когда же она догадалась» и Нилин всё с той же болью отвечала что «лишь недавно». Тогда его голос начал срываться. Девушка не могла плакать. Настолько сильно его слова задевали душу, настолько сильно терзали её, не оставляя выбора. Ведь к этому она шла с самого начала — к убийству её единственного друга и главного врага. Где-то на краю сознания она понимала, что он пытается заставить её ненавидеть, не дать сожалениям поглотить разум. С братской заботой он мягко приводил её к тому, что он — зло и ему нужно положить конец. Что он сам хочет умереть. Ставил ультиматум.       Им было страшно. Обоим. Без исключений.       Неуверенно садясь в кресло, её пожирал страх. Конечная станция и больше эррористку не будет вести голос заботливого братишки, который был ей семьёй, когда она потеряла все воспоминания. Тот, что провёл её через ад, должен был умереть от её рук. Его маленькая сестрёнка должна уничтожить своего брата. За мгновение до того, как погрузиться в мир H3O, она с волнением выдавила: — У меня есть просьба… Давай встретимся? — ответ не успел прийти, когда её сознание медленно уплыло в кибер-пространство созданное специально для них.       Открыв глаза, она обнаружила себя на белой парящей платформе из множества кубов. Те же кубы летали в пространстве вокруг. Абсолютная стерильность, отсутствие движения воздуха и мерцающие пиксели говорили о том, что она прибыла в место назначения. Нилин неуверенно осмотрелась вокруг. Пустое пространство серо-белым холодно встретило её взгляд. Её не оставили одну надолго. Огромная человекоподобная белая фигура, с ярко желтым сенсином на шее, была гротескной пародией на самые смелые фантазии человека о себе подобном. Ярко желтый сенсин в обрамлении белых элементов был сродни нимбу, а полуразрушенная голова — как символ страданий, что вобрал в себя H3O. Но вместо того, чтобы нападать, он заговорил. Отголоски мягкого спокойного голоса брата в смеси с другими голосами, давали понять, что Эдж действительно был лишь частью этого сознания. Ужасная и горькая правда. Им не суждено было встретиться как люди, ведь Эдж изначально был лишь частью машины. Подпрограммой. — Я выполню твою последнюю просьбу. Это больше воля Эджа. Последняя его воля. Скоро эта подпрограмма уничтожится за ненадобностью. Ведь он выполнил своё предназначение — привёл тебя.       H3O вытянул руку, из которой на платформу стали медленно перетекать кубы, пиксели, формы, в вихре информации создавая мужскую фигуру. Когда передача данных была успешно завершена, она увидела лицо, которое так часто всплывало в интерфейсе сенсина. Нилин больше не могла сдерживаться. Слёзы градом потекли по щекам, видя эту мягкую полуулыбку. Капюшон скрывал голову, но под ним виднелись тёмно-каштановые волосы. Ничего общего с H3O. Это был её братец. — Нилин, вот мы и встретились — полуулыбка переросла в мягкую, излучающую заботу улыбку. На подкашивающихся ногах, девушка сделала пару шагов вперёд. Потом уже уверенней ещё. Ещё и ещё, пока не сорвалась в бег, буквально прыгая на мужскую фигуру, которая к её удивлению была осязаемой. И даже если бы это была голограмма, она бы прыгнула. Мужские руки мягко обхватили её, притягивая к себе и заключая в объятия. Девушка зарылась носом в плечо брата, продолжая плакать и он успокаивающе гладил её по спине. — Брат я… — срывающимся голосом начала Картье Уэллс. Мягкое касание руки на её голове остановило девушку. — Тшш, тише, сестрёнка. Я тоже тебя люблю — мягкая улыбка не сходила с его лица до самого конца. Нилин коснулась рукой его щеки, отчаянно прижимаясь к искусственному телу Эджа. Прошло какое-то время, прежде чем он отпустил её из своих рук. По его взгляду она могла понять — осталось не так много времени. — Останься со мной до конца — тихо, умоляюще вымолвила Нилин отстраняясь. На что Эдж снова мягко улыбнулся. — Я останусь с тобой навсегда. Здесь — его рука поднялась, указывая на лоб Нилин — и здесь… — рука переместилась на его собственную грудь, туда, где должно было быть сердце.       Огромная фигура H3O возвышалась над ними, когда вновь пространство начало меняться, и сцена преобразилась в одну из тех, что когда-то забыла Нилин. Бело голубое пространство, медицинское кресло, рыжие полосы, летающие кубы. Не было только одного — её любимого братишки-эррориста Эджа. Пришло время решающей битвы.