Предложение века

— Ты совсем охренел? — Саша выжидающе смотрит на друга, надеясь услышать в ответ: «Расслабься, я ж прикалываюсь!» Увы, не в этой жизни. — Да ладно тебе, Саш, будет клёво! — последние несколько лет именно с этой фразы Ярослава в жизни Казьмина начинались самые странные и неожиданные эксперименты. Не поспоришь, обычно они были очень даже удачными. Но в этот раз… — Издеваешься, да? Какой из меня Иисус? — Эээ… — под серьёзным взглядом зелёных глаз Ярик немного теряется и пожимает плечами. — Иисус как Иисус. Разговор явно идёт не по плану. Когда воодушевлённый Баярунас, буквально влетев в квартиру, начал вещать о своей идее, последнее, чего он ожидал, — такой реакции. Конечно, Саша вряд ли стал бы пищать от восторга и благодарить небо, но разве предложение роли Иисуса не заслуживает в ответ хотя бы «О, круто»? — Саш, я сейчас не очень понимаю. В чём проблема-то? Казьмин тяжело выдыхает, опускаясь на диван. Вроде Ярик в последнее время такой взрослый и дофига ответственный, а периодически всё ещё кажется, что он живёт в мире радужных пони. Неужели действительно не понимает?.. — Ясно же, что это не совсем мой типаж. Вот ты у нас как будто только с иконы сошёл, — надо начать с очевидного, тогда, возможно, удастся отделаться «малой кровью». — Ага, как же, — Баярунас добродушно усмехается в ответ, — есть у меня с десяток таких икон. От упоминания того подарка становится неловко. Сашу всё ещё не покидает лёгкое чувство вины за то, что он не заметил, насколько уставшим был друг после спектакля. Нервы всё-таки дали о себе знать. Надо было просто сгрести эту дурью голову в охапку и затолкать в машину. Из самокопаний Сашу выводит нетерпеливый голос: — Земля вызывает Александра Казьмина! — Баярунас стоит, по-птичьи склонив голову набок, и недоумённо улыбается, но в голубых глазах начинает проступать волнение. — Да что с тобой сегодня такое? — Всё в порядке. Так, задумался, — Саша встряхивает головой, словно пытаясь прочистить мысли, и привычным жестом ерошит волосы. — О чём? — Об этих твоих… идолопоклонниках, — он ведь не врёт, правда? Просто немного смещает акценты. — Опять ты за своё, — фыркает Ярик. Что-то всё-таки не так… — Нашёл о чём думать. — То есть ты действительно считаешь, что рисовать с тебя иконы — это нормально? — Я считаю, что каждый сходит с ума по-своему. Пока это никому не мешает, пусть народ развлекается, не запрещать же им. Зато ненормально то, как ты пытаешься сменить тему, — заметив, как друг отводит глаза, Баярунас вздыхает. — К несчастью для тебя, я не настолько рыбка. Давай ещё раз: почему это плохая идея? Неужели тебе не хочется исполнить такую крутую роль? — Для меня достаточно крута роль Иуды, я в ней-то вышел всего два раза. Хочешь на меня повесить ещё одну масштабную премьеру? — Ой, вот только не надо говорить, что ты не справишься. До блока ещё почти четыре месяца, и ты прекрасно понимаешь, что я сам буду вводить тебя в эту роль. Ярослав начинает закипать. Не в привычках Казьмина сыпать отговорками, а пока это были именно отговорки: типаж, ещё одна премьера… Почему нельзя просто объяснить? Что за цирк с конями? «Вот ведь неугомонный». Сашу подмывает взять это чудовище за шкирку и выставить из квартиры. Но только он слишком хорошо знает Ярика, чтобы надеяться, что на этом тема будет исчерпана. Наоборот, тогда друг и вовсе будет методично выносить ему мозг. Ладно, попробуем по-другому. — Слушай, все уже привыкли к твоему Иисусу, мне же твои поклонницы не простят, — Казьмин улыбается как можно искреннее. Без шансов. — Зато твои будут в восторге! — пальцы начинают отбивать по столу мотив какого-то марша. Поклонницы? Ничего умнее не придумал? — А моего Иисуса половина вообще в первый раз видела, так что и к другому привыкнут. — Ну, Ярик, ты же понимаешь… — Твою мать, Казьмин! — ладонь с грохотом опускается на столешницу, голубые глаза мечут молнии. — Нихрена я не понимаю! Изволь объяснить по-человечески! В первое мгновение Саша просто зависает. В личном общении друг практически никогда не называет его по фамилии, а значит, злится Баярунас всерьёз. Но в этом плане они квиты. Шок быстро сменяется ответным негодованием, и Саша подскакивает с дивана, вплотную подходя к Ярику. — Объяснить?! — голос повышается как-то сам собой. — Как будто сам не знаешь, что я не смогу как ты! — А я не прошу, чтобы ты сыграл меня! Я прошу… Стоп, — смысл услышанного наконец доходит, и пазл у Ярослава в голове начинает складываться. Вся злость моментально улетучивается. — Ты… Ты сейчас серьёзно? Чёрт возьми. Казьмин закрывает глаза, руки неосознанно снова тянутся к волосам. Сорвался. Он не хотел орать на Ярика и уж тем более не хотел высказывать это… Со своими внутренними демонами каждый должен справляться сам. Но, наверное, всё же стоит довести дело до конца?.. Глубокий вдох. — Ты в этой роли идеален, Яр, ты как будто родился, чтобы Иисуса играть, — слова даются тяжело, и глаза Саша не открывает. Так можно сделать вид, что он говорит сам с собой. — Я тебя когда в образе увидел, чуть дар речи не потерял, такой ты возвышенный и неземной… Я так не смогу. Я всего лишь обычный человек, не волшебник. Баярунас стоит как громом поражённый и судорожно пытается осмыслить услышанное. Ему многие говорили, что он «идеальный Иисус», и это льстило, конечно, но особого впечатления не производило. А вот от откровения друга в горле встаёт ком. — Саш… Тонкие пальцы ложатся на плечи, немного встряхивая, и Казьмин открывает глаза. От его абсолютно потерянного и даже извиняющегося вида у Ярослава всё переворачивается внутри. Ну нет, он это так не оставит. Во взгляде голубых глаз забота, смущение и ещё тысячи оттенков чувств, но ничто не может вытеснить упрямую решимость. — Повторяю: ты не меня будешь играть, а Иисуса. Никто не просит точь-в-точь повторять мой образ, мы вместе с тобой создадим новый, тот, который подойдёт тебе, — тихо и уверенно, как с ребёнком. И кому тут тридцать лет? — И вообще, из нас двоих ты на актёра отучился, а не я. Это просто ещё одна роль. Саша только головой качает в ответ на фразу об образовании: любит этот маленький гений периодически отпускать самоуничижительные комментарии. Но говорить становится чуть легче. — В тебе и в твоей помощи я как раз таки не сомневаюсь. Но меня в роли Иисуса людям будет сложно принять, там такое начнётся… Так ещё по тебе пройдутся за подобные выкрутасы! Последние слова заставляют Баярунаса внимательнее вглядеться в лицо друга. Нет, против обоснованной критики они оба ничего не имели, она помогает развиваться, но хейтеры в выражениях никогда не стеснялись, и иногда что-то действительно задевало. Всё-таки артисты — тоже люди. И вот оказывается, Саша переживал, что после такого громкого анонса Ярика заденет «рикошетом»? Что ещё нового он узнает сегодня? — Александр Сергеевич, я вас сейчас попрошу очень внимательно меня выслушать, — пальцы, всё ещё лежащие у Казьмина на плечах, сжимаются чуть крепче, серьёзный голос не допускает возражений. — Этот театр, этот спектакль, это обновление — для меня всё это очень важно. Ты же в курсе, сколько сил, времени и нервов во всё вложено, этот проект — моя самая большая ответственность сейчас. И перед театром, и перед зрителем. А ещё кому как не тебе знать, как я подхожу к творчеству. Я не даю спуску себе, но и от других халтуры не приму. И друзьям я поблажек не делаю, хотя иногда очень хочется. Я пригласил тебя на Иуду, потому что был уверен, что это будет безоговорочный успех. И поверь мне, я никогда бы не предложил тебе роль Иисуса, если бы мне хоть на мгновение показалось, что ты не справишься. Саш, я же слушал твою Гефсиманию, — Ярослав быстро поднимает руку, предупреждая возражения. — И пускай это всего лишь запись с Караоке, но я уже сейчас вижу, что из этого можно сделать. Да, я снова беру на себя ответственность этим решением, и я снова буду волноваться в день твоей премьеры, куда деваться. Но. Я. В тебе. Уверен. В комнате повисает тишина. Казьмин внимательно изучает голубые глаза напротив, всё же пытаясь, несмотря на слова, разглядеть хотя бы тень сомнения — не получается. Пламенная речь Ярика отдаётся теплом в груди, и Саша наконец улыбается. Не меланхолически и виновато, а искренне и солнечно, до лучистых морщинок в уголках глаз. — Когда ж ты, чудо, успел так вырасти? — А я уж думал, ты и не заметишь, — Баярунас картинно закатывает глаза, но чувствует невероятное облегчение. Пробился, достучался. — Вот что бы ты без меня делал? Саша делает вид, что задумался. — Жил бы спокойно? — Ах, вот так да? — под громкий смех друга Ярослав старательно строит оскорблённую физиономию, когда его неожиданно сгребают в объятия. — Серьёзно, Ярик, спасибо тебе. В отличие от тактильного Баярунаса Саша крайне редко становится инициатором обнимашек — ещё один показатель, что этот разговор был ему действительно необходим. — Обращайся, — Ярик хлопает его по спине, и Казьмин размыкает объятия. — Только в следующий раз давай уж сразу наорём друг на друга, после этого как-то проще душещипательные беседы вести. В ответ снова раздаётся радостный смех, в звуках которого Ярослав греется, как кот на солнышке, и едва не забывает о главном. — Так мы это… Договорились ведь, да? — Что твоя идея не так уж и плоха? Да, договорились, — бросив взгляд на насупившегося друга, Саша добавляет: — Да, я сыграю Иисуса. — Ура! — Баярунас моментально преображается, как будто кто-то щёлкнул переключателем, на место обеспокоенности приходит привычная неуёмная энергия. — Это будет круто! Будешь как Сэрич! — Предложение века. Только волосы сбривать я не собираюсь! — с наигранной серьёзностью Саша ерошит любимые публикой «торчашки». — Волосы… — судя по задумчивому тону, Ярик уже весь там, в подготовке к спектаклю. — С волосами надо будет что-то придумать. Пока не знаю что, но девочки разберутся. Падая обратно на диван, Казьмин смиренно вздыхает: он запустил вечный двигатель под названием «у Ярика есть идея». Теперь остаётся только наблюдать за процессом и периодически осаживать это чудовище, чтобы его совсем уж не занесло, хотя это не всегда удавалось даже всей героической команде Баярунаса. — Анонс сделаем в ближайшее время, — тем временем Ярослав уже строчит кому-то сообщение. — Прямо в ближайшее? — Ага, мы в этот раз и продажи откроем, и составы объявим совсем заранее, — «вечный двигатель» кивает, не отрываясь от телефона, и вдруг замирает. В глазах читается такое знакомое «Ох, что я придумал!» Вот чёрт. — Слушай, если тебя так интересует реакция поклонников на анонс, хочешь её сам увидеть? — Не уверен, честно говоря… — хмурится Саша. — Что ты задумал? — Давай анонсируем твоего Иисуса сразу после какого-нибудь концерта или спектакля? — в голосе Ярика звучит азарт. — Представляешь: ты выходишь на служебку, а тут анонс! Вот это будет реакция! Казьмин пытается представить… И почему-то содрогается. С одной стороны, ему, конечно, любопытно, как зрители встретят такой неожиданный поворот. С другой — лицезреть ни визги восторга, ни фейспалмы на служебке не хочется. Впрочем, любопытство берёт верх и предлагает компромисс. — Давай тогда хотя бы в антракте? Всё равно свежая реакция, но люди хоть подуспокоиться успеют. Не хочу, чтобы у меня на глазах кто-нибудь в обморок грохнулся. — В антракте так в антракте, — пожимает плечами Баярунас, игнорируя нервный смешок друга. — Я тогда Маше скажу, она сориентируется по твоему расписанию. — Ага. В комнате снова воцаряется молчание. Ярослав сосредоточенно залипает в телефон, наверное, раздаёт задания Маше или Оле, а Саша наблюдает за ним, откинув голову на спинку дивана и рассеянно размышляя, во что он снова дал себя втянуть. Неожиданная мысль заставляет его встрепенуться. И как он раньше об этом не подумал. — Ярик? — А? — Пообещай мне одну вещь. Серьёзный тон заставляет Баярунаса оторваться от своего айфона и удивлённо склонить голову. Саша очень редко просит его о чём-то. — Выкладывай. — Ты выйдешь со мной Иудой. В голубых глазах вспыхивает озорной огонёк.