О Сефироте, елке, рыжеволосом и лжеапельсинах. Канун Рождества.

Развалившись в кресле, Сефирот сидел у камина, что устроил в квартире Генезис, кстати, за ошеломляюще огромную сумму денег. Генерал приподнял голову, закрыл глаза, позволяя теплу и жару танцующего пламени ласкать кожу лица, и прислушался к звукам льющейся воды, говорившем о том, что Рапсодос наслаждался душем. Мраморная каминная полка была покрыта толстым слоем вечнозеленой растительности. Ветви переплетала гирлянда мигающих, бледно-золотых лампочек-капелек, умело скрытых в густоте иголок так, что было видно лишь бриллиантово вспыхивающие искорки. Рядом лежали высушенные сосновые шишки, перевязанные широкой красной лентой с золотой кромкой, что подобно змейке ныряла под хвойные лапы. Оконные проемы были украшены аналогичным способом. Однако, принимая во внимание, что они тянулись от пола до потолка, Рапсодос решил сымпровизировать и заменил богатую «пелерину» темного хвойника на более легкую гирлянду, спускавшуюся от карниза почти до половины стены с каждой стороны из четырех окон. По всей квартире виднелись всплески праздничного убранства: с наружной стороны двери висел венок, над камином повесили омелу, лежавшие в блюде на кофейном столике лжеапельсины* распространяли густой цитрусовый аромат, который перемешивался с запахом хвои от веток. Сюда, в поисках елки, с ними отправился и Анджил. Кинув взгляд на семи с половиной футового «пышного», как сказал Генезис, древесного монстра, Сефирот оскалился. Все трое прибыли на Северный континент потому, что рыжеволосый расфыркался и заявил, что выращенные на фермах деревья «не отвечают ни эстетическому вкусу, ни требованиям покупателя» и что лучше всего будет найти что-нибудь «прямиком в сердце леса». Стоя в самом средоточии кровеносной системы этой местности, среброголовый СОЛДЖЕР задумался, что если они решаться забрать ель отсюда, то им придется пропилить насквозь все верхние этажи Башни Шин-Ра, чтобы дерево там поместилось. Ему не то чтобы сильно не нравилась идея использовать елку, как повод для проделывания дырок через этажи администрации, но размер своего жалования его более чем устраивал, поэтому генерал не стремился потерять доход из-за глупого праздничного вандализма. На его репутации уже было пятно, запись о «попытке разрушить военную базу» в личном деле…, но он все же предпочел бы быть «однокрылым разрушителем», а не «однокрылым ангелом». Звучало более мужественно. Рождество похоже было связано с ангелами, а именно, с крылатыми женщинами в коронах и пышных платьях. Сефирот никоим образом не хотел быть причисленным к данной группе индивидуумов, даже пусть лишь по названию. Оставив тему ангелов в стороне… все трое быстро пришли к выводу, что почти все деревья Северного континента и в его ближайших окрестностях слишком высоки. При этом Генезис был готов признать полный провал, если бы генерал не утомился препирательствами и не отхватил верхушку ближайшей сосны. Он взвалил обрушившуюся часть дерева на плечо и заявил, что им придется мириться с тем, что есть. Рапсодос быстро одобрил его действия, а Анджил покраснел, наверное, из-за усталости, отвернулся, и на несколько долгих секунд его плечи пару раз вздрогнули. Решив, что разбираться в эмоциональных загадках можно и попозже, зеленоглазый СОЛДЖЕР Первого Класса, ворча под нос, направился к внедорожнику, арендованному для этой миссии, чтобы закрепить на нем свой трофей. Сейчас он стоял, украшенный под стать помещению в золотые огоньки, красные и золотые игрушки и огромную звезду на верхушке. Хьюли, насколько он помнил, был занят и до утра не вернется. Он взял вертолет и улетел в Банору, чтобы помочь матери подготовиться к Рождеству. По началу Сефирот не одобрил идею провести целый день в маленьком тесном домике, но, когда Рапсодос сквозь стиснутые зубы и с угрожающим рыком в голосе предложил тогда поехать в усадьбу Рапсодосов, он быстро умолк. Как бы порой генерала не мучала клаустрофобия, помпезность и роскошь он воспринимал еще хуже. Джиллиан позвонила и сказала, что они могут приезжать в любое время дня и ночи. Сефирот с толикой обреченности смотрел, как рыжеволосый отмечает дату на календаре, висевшем на кухне, со словами: «Чтобы не забыть». Он никак не мог взять в толк, зачем украшать дом, когда они собрались провести день, ради которого все и затевалось, где-то еще, но его любимый настаивал на том, что это «внесет новизну в их отношения». Что было тоже непонятно, но довольно опасный блеск глаз Генезиса заставил его прикусить язык. Он не ненавидел Рождество. По правде говоря, и День Благодарения он не ненавидел, просто ему не нравилась сопутствующая всему суета. Хотя канун Рождества был, несмотря ни на что, приятен. Что-то уютное и побуждающее к раздумьям было в окружающей атмосфере, наполненной потрескивающими в камине дровами, ароматом горячего шоколада и хвои. В это время Мидгар уже заметал снег, и Сефирот любил, повернув голову к окну, смотреть на крупные мягкие снежинки, пролетающие за стеклом. А в это время Генезис, подобно огромному и обманчиво послушному коту, грациозно сворачивался рядом и клал голову ему на колени. Что-то было в том, как отсветы танцующего пламени ласкали пальцы его любимого, как на алебастровую кожу ложился золотистый отблеск, как на темно-вишневых губах искрился лунный свет. Может быть все дело в том, что Рождество у генерала ассоциировалось с Генезисом… ибо таким он и был в недалеком прошлом: таким… алым, иногда шумным, но таинственным, благородным, с легким оттенком пряностей. Сморщив нос, Сефирот признал, что стал ужасающе сентиментальным, и все, что ему остается, это спрыгнуть с крыши Шин-Ра Билдинг. — По-моему, мы уже говорили о твоей проблеме с излишком размышлений. Мелодичный голос Рапсодоса пролился нежнейшим бархатом. Губы генерала тронула улыбка, когда он услышал, как приглушенные толстым белым ковром, к нему стали приближаться шаги. За ними возник его любимый. Задержавшись на секунду, чтобы провести рукой по волосам Сефирота, он присел напротив, слегка справа, и накрыл его руки своими ладонями. Сапфировые глаза поглядели на огонь, и генерал склонил голову, чувствуя, как его сонные веки слегка опустились. Генезис был одет в темно-красные свободные брюки и тонкий, в мелкий рубчик, вельветовый халат. Расстегнутый и сползший с одного плеча, он спускался до самых ступней, коих Рапсодос решил не оскорблять носками или тапочками. С оттенком досады зеленоглазый СОЛДЖЕР подумал, что его собственный наряд не отличался изысканностью. Он предпочитал тренировочные штаны и джемперы, преимущественно черного или серого цвета. По этой причине рыжеволосый часто сетовал, что его «повседневный вид» был настолько повседневным, что он боялся показываться с ним в чем-либо еще, кроме униформы, из-за той ерунды, которую могут написать в прессе. — У тебя случайно не завалялись тут запасные мозги, чтобы я мог свои заменить? – сухо ответил Сефирот. Генезис медленно повернул к нему голову, пытаясь за рыжими прядями скрыть улыбку на старательно невозмутимом лице. — Ты такой забавный, — последовал ироничный ответ. Затем яркой вспышкой сверкнули зубы в широкой улыбке, и Генезис, вскинув голову, плюхнулся рядом с ним. Уютно устроившись, он прижался бедром к скрещенным ногам генерала и положил ладонь ему на колено. Тонкими пальцами Рапсодос погладил подбородок Сефирота и продолжил: — Со Скарлет ты уже переговорил? Сефирот тут же вздохнул. Несмотря на то, что праздники были… выходными, их никто не освобождал от работы. Казалось, что от них ожидали большего рвения в исполнении своих обязанностей в, так сказать, преддверии заслуженного отдыха. Генерал честно посетил несколько совещаний с инвесторами и буквально зубами выгрыз перенос ежегодного посещения лаборатории Ходжо, которую назначили как раз на Рождество. Вполне возможно, что это было намеренным выпадом против недавно официально объявленных отношений Сефирота с Генезисом, но генерал постарался не придавать этому излишнего внимания. Кроме того, ему пришлось координировать массированную переброску войск. Президент уже несколько лет назад завершил Вутайскую кампанию, но его все еще не оставляла паранойя внезапного нападения. Поэтому он решил разместить военные базы на каждом континенте Гайи. Эту идею Генезис сухо прокомментировал: «Отказ от тирании не проходит даром». Он сказал это с такой протяжной медлительностью, что Сефирот с трудом сдержался чтобы не выкинуть его тут же из окна. Весь процесс отвода войск потребовал нескольких месяцев и большое количество шумных встреч с довольно зацикленным на агрессии главой компании. Однако, спустя время, все оказались либо дома со своими семьями, либо слоняющимися по главному управлению, отдыхая от военных действий и пребывая в блаженном предпраздничном ступоре. Почти две недели назад Фэйр улетел к семье и с тех пор время от времени звонил в истерике узнавать, не случилось ли что-нибудь неладное с Анджилом. Его тут же уверяли, что с его ненаглядным наставником все в порядке. Сефирот не понимал, когда и почему Зак вбил себе в голову, что Хьюли не сможет справиться без него, но был рад, что предчувствия Фэйра не оправдывались. К слову, Анджил и вправду слегка расстраивался, что рядом с ним не было его протеже, а неуверенность в серьезности его намерений еще больше портило ему настроение. Каждый раз, когда Хьюли упоминал Зака при Генезисе, рыжеволосый разрывался между желаниями либо перегнуть кадета через стол, либо хорошенько его отшлепать. Недавно он так отозвался о ситуации с Фэйром: «скатертью дорога этому удачливому сукиному сыну». Сефирот был мудр и воздержался от комментариев. — Сеееф, — протянул утомленный молчанием рыжеволосый. Слегка вздрогнув, генерал вынырнул из тумана воспоминаний в день нынешний. — Переговорил, — ответил он. – Пересмотрев все документы не менее шести раз, она все-таки подписала их, хотя выглядела так, будто ее сейчас хватит удар. Генезис тихо хмыкнул. — Главе Департамента Разработки Вооружений почти нечего делать в мирное время, — улыбаясь, отметил Рапсодос. – Я ее не защищаю, — возразил он в ответ на угрюмый взгляд генерала, — просто у нее сейчас полно времени постервозничать, учитывая обычное насыщенное расписание. – Генезис задумался на мгновение. – И тоска по члену не помогает, — добавил он. — Ты просто ужасен, — тихо сказал Сефирот. На это Генезис фыркнул, откинул слегка влажные волосы и прижался теснее, хлопая ярко-рыжими ресницами. — Ооо, — промурлыкал он. – За это ты меня и любишь, так зачем останавливаться? Против своей воли зеленоглазый СОЛДЖЕР усмехнулся, довольно сухо, но в то же время, удивительно ласково. Положив руку на колено рыжеволосому, генерал выпрямился со вздохом. — Я не просил тебя останавливаться, — проговорил он. Радость наполнила его голос. – Я лишь сказал, что ты ужасен. И хотя ответная улыбка была явно игривой, Генезис посерьезнел. Положив голову на плечо генералу, он сказал. — А ты? – тихо спросил он. Сефирот изобразил на лице недоумение, но потом понял, что собеседник его не видит. — Что я? – эхом отозвался генерал, глядя, как отблески пламени играют в разрезе халата любимого. — Ну, ты же… генерал, — последовал сухой ответ, – целой армии. – Перехватив взгляд Сефирота, говорящий о том, что ему это прекрасно известно, Генезис продолжил. – Могу представить, что такое бездействие чрезвычайно утомительно. — Есть документация, — привел контраргумент Сефирот. Рыжеволосый раздраженно отмахнулся. — Да, да, это несомненное свойство документов вызывать оргазм… общеизвестно твое нездоровое увлечение тягомотиной. – Когда Сефирот одарил его недовольным взглядом, он смягчился. – Но, Сеф, только на бумажках долго не протянешь. — Ты тоже вроде не простой работяга, — отметил генерал. – Ты капитан, Генезис, что же поддерживает тебя самого? — Нельзя отвечать вопросом на вопрос, — недовольно ответил рыжеволосый. Сефирот решил промолчать, ибо не желал вступать в перебранку, когда ему было так уютно и тепло. Приятная тяжесть прижавшегося к нему тела любимого слегка отвлекала, и он старался, хотя и без особого успеха, игнорировать сигналы той части своего организма, что требовала опрокинуть Генезиса на ковер и запустить руки в его невыносимо красные брюки. Как будто прочитав его мысли, Рапсодос провел изящной ладонью по бедру генерала, тут же пожалевшего о надетых тренировочных брюках. Внутренне дав себе пинка, он вынырнул из распутных мыслей в серьезные размышления. Ведь правда, Сефирот об этом совсем не думал. Он просто жил по расписанию, как привык давным-давно. Он и Генезис проводили время в квартирах друг друга, Генезис встречался с Анджилом для поддержания «крепкой мужской дружбы», Сефирот, когда ему нужно было «побыть в тишине и покое», прятался в кабинете Лазарда или играл в карты с Ценгом, а если их охватывала кровожадность, они использовали виртуальный зал или тренировочные площадки. — Не знаю, — несколько неуверенно ответил наконец генерал, — думаю, что раньше наши жизни были слишком насыщены событиями: переброски, битвы, ТУРКи и начальство вешало нам лапшу на уши, военные миссии, проекты по внедрению в подполье, размещение реакторов, исследование местности…, — он прервался, поняв, что рискует надолго увязнуть в перечислении задач. – Я имел в виду, — сухо резюмировал он, — что не задумывался о таких вещах, ибо не обладал роскошью свободного времени. Мы путешествовали по миру с военными миссиями, останавливались в пятизвездочных отелях и бесчисленных резиденциях лишь из-за того, кем являлись. Приятно сейчас расслабиться и абсолютно ничего не делать там, где в наши дела никто не будет совать нос, – он пожал плечами, — И хорошо, что с нами Анджил. — Ага, не забудем и Джила, — хмыкнул Генезис, кидая на генерала ироничный взгляд, — я понял, — спокойно сказал он, — твои причины созвучны моим. – Его доброжелательный вид омрачили вдруг нахмурившиеся брови, — Но что насчет меня? Сефирот сделал вид, что глубоко задумался. — Думаю, что ты в порядке, — произнес он. Его губы слегка дрогнули. Рапсодос откинул голову назад и рассмеялся. Генерал не смог удержать выползшей на его губы улыбки. Именно это ему и нравилось. Быть рядом с далеко небезразличным ему человеком и не волноваться о том, увидит ли он его снова после отъезда или нет. Это было огромным недостатком программы СОЛДЖЕР – смотреть, как любимый, подчиняясь приказу, отправляется в путь… и не знать, благосклонна ли к нему будет на сей раз судьба. Сефирот провел немалое количество времени на посадочной площадке, глядя на то место, откуда стартовал увезший Генезиса вертолет и чувствуя, как в животе постепенно образуется холодный кусок свинца. Там всегда был страх… всегда предчувствие «призыва», как выразился один из кадетов. Он с ужасом ждал того дня, когда Лазард войдет к нему, неся в руке два жетона с именем «Генезис Рапсодос», ибо знал, что, если такое случиться, он не выдержит, сломается. Война всегда была его частью, но рыжеволосый был гораздо большей ее частью… и он не мог отказаться от нее не пожертвовав значительной частью себя, что выросла и окрепла за время развития их отношений. Сефирот слегка вздрогнул, но не стал возражать, когда предмет его размышлений вдруг переполз через его бедро. Генезис устроился между его ног, положил голову генералу на плечо и пробормотал что-то невразумительное, но, безусловно, доброжелательное. Обняв любимого за талию, генерал положил подбородок ему на плечо и поцеловал алебастрово-белую щеку. — Мммм, люблю тебя, — промурлыкал рыжеволосый. Сефироту не было необходимости отвечать. Не из-за того, что он не чувствовал того же, а потому, что слова иногда были лишними. Их влечение друг к другу было обоюдным, сильным и само собой разумеющимся… иногда они не ощущали потребность выражать ее вслух. Генерал знал, что сказанное Генезисом имело для него большое значение, ибо Рапсодос редко говорил о своих чувствах, предпочитая показывать их действиями. Время от времени Сефирот мог быть крайне словоохотливым, но ни один из них не отличались сентиментальностью. Наверное, с кем-то другим это послужило бы предвестником неприятностей, но обычно большой поток слов они использовали только в споре. Генералу уютное молчание было дороже бурной дискуссии. Генезис теснее прижался к нему спиной, и Сефирот проскользнул левой рукой под его бедро абсолютно не с невинными намерениями. — Этот год ты был хорошим мальчиком? – услышал он слегка хрипловатый голос. Сефирот простонал и уткнулся лбом в мягкий изгиб шеи Рапсодоса. Набравшись смелости, он провел языком по бледной шее, чувствуя участившийся пульс рыжеволосого и легкий, почти неуловимый, привкус меди, вызванный присутствием мако. Уловив еле заметный вздох Генезиса, генерал смягчился. — Нет, — кратко ответил он, — я был просто кошмарным. Генезис хмыкнул, потерся задом о пах Сефирота и издал низкий, полный желания, стон. — Кто-то найдет у себя в носке кусочек угля**, — мягко произнес он, — но, думаю, что тебя может ожидать классный секс, если ты найдешь масло и хорошенько меня растянешь прямо здесь. – На такое нельзя было сказать «нет». Прежде, чем генерал смог сделать то, что ему велели, он оказался втянут в глубокий поцелуй. Рыжеволосый своим языком приласкал его язык, потянул руку генерала, чтобы положить ее себе на живот и соблазнительно выгнулся. – Поторопись, — выдохнул он и мягко поднялся, глядя на любимого со смесью нежности и жаркого нетерпения. Поднявшись, среброголовый СОЛДЖЕР пересек блиставшую украшениями комнату и нырнул за полог, где от посторонних взглядов скрывалась постель Рапсодоса. Опершись коленом на толстый пушистый плед, он выудил пузырек с маслом из-под подушки. На краткий миг генерал решил сходить на кухню за стаканом воды, но тут его внимание привлекло блюдо с лжеапельсинами. Поддавшись внезапному приливу вдохновения, он подхватил один плод и вернулся вместе с ним. При входе в комнату ему открылась захватывающая картина: Генезис вытянулся на ковре рядом с камином, его халат был полностью распахнут, одна рука перебирала алые пряди, а другая легонько поглаживала значительный бугор на брюках. Синие глаза встретили взгляд Сефирота, и оба увидели, как между ними вспыхнула искра неутолимого желания. Заметив то, что генерал принес вместе с маслом, рыжеволосый склонил голову на бок. — Любопытно, и что ты намереваешься делать с ним? – удивленно произнес он, поднимая подбородок, тем самым обнажая шею в редком для него жесте подчинения. Внезапно смутившись, Сефирот помедлил, прежде чем опуститься на колени рядом с любимым… слева от него лицом к огню. Приподняв лжеапельсин, он открыл и тут же закрыл рот, затем, собравшись с духом, заговорил. — Ничего особенного, — неуверенно ответил он, — вот только никто же их не ест, — когда Генезис недоуменно посмотрел на него, генерал покраснел, — и животные тоже не едят… и, если когда-нибудь кто-то и употреблял их, то они сейчас уже вымерли, — он поднял бровь, — как Дженова. Это лишь анахронизм, призрак эволюционного процесса… ибо, технически, он не служит никакому биологическому процессу, но люди до сих пор ценят его древесину… это исторически подтверждено, — Генезис молчал. – Вот я и задумался о нас… о тебе… о том, как ты умен, несмотря на все речи о бесполезности из-за участия в проекте, о странностях, — Сефирот чуть стыдливо улыбнулся, — может быть мы тоже анахронизм эволюции…но, думаю, мы все еще важны… думаю, ты очень важен. Это нелепое сравнение, но… я люблю тебя. И мы странные, но мы люди, — он повертел плод в руке, — Так же как это – все еще фрукт, несмотря на тот факт, что никому не нужен его вкус, — Рапсодос продолжал молчать, и генерал ощутил растущее беспокойство, — я… спасибо тебе, Генезис… и с Рождеством. Послышался тихий вздох и Сефирот увидел, как рыжеволосый сел, а затем, зеркально отразив его коленопреклоненную позу, протянул руку и взял апельсин. Внимательно осмотрев его, Генезис положил плод рядом с собой и взял генерала на руки. Тот попытался запротестовать, когда понял, что рыжеволосый поднял их к своим губам, поцеловал каждую косточку… но почувствовал, что это аристократический жест выражения благодарности. Ласково обхватив правой ладонью щеку генерала, Генезис улыбнулся, их обоих пробивала легкая дрожь. — Спасибо, — был тихий ответ. Наклонившись вперед, Рапсодос едва-едва коснулся губами губ Сефирота. Почти не раздумывая, генерал склонил голову так, чтобы ему было удобнее. Он еще больше удивился, когда рыжеволосый осторожно поцеловал уголки его губ, закрытые веки, рдеющие румянцем щеки… затем обнял руками лицо и провел указательным пальцем по носу, — Спасибо, — повторил он, чуть громче. — … с Рождеством, Сефирот.