Ginger

      Она меня бесила. Черт, как же она меня бесила, мелькая вокруг меня ехидным огоньком, вливаясь в мою тусовку, появляясь в моей компании. Ходит тут, хвостом своим рыжим вертит, шуточки ехидные отпускает, прекрасно зная, что мой стояк очень ей рад. Ладно, хвост технически не рыжий, а красно-черный, мудрено выкрашенный, но все равно - как я люблю.       Я отшучиваюсь, флиртую и не говорю, что взял бы ее прямо здесь, на балконе, пока в другой комнате шумно, пока там идут веселые дебаты на тему страйкбола и внешней политики Уганду. Она отвечает мне тем же, провоцируя, соблазняя, хотя ей это и не нужно - я уже ей проиграл, хотя еще и не знаю этого, пытаюсь держать лицо. Между мной и ней стоят мои остатки порядочности и нежелание сдаваться без боя, между ней и мной - ее прошлый опыт, подсказывающий ей, какой я человек, и ее муж. Конечно, ее муж, которого она любит больше, чем поспорить и меня - черт возьми, да она меня даже не любит, просто хочет, я вижу это в искрах в ее глазах, слышу это в томно опускающемся при разговоре со мной голосе. Она не выходит у меня из головы, поселившись там прочнее, чем тараканы, и каждую ночь лежит на моих простынях, такая хрупкая и неземная, но все ещё способная дать по морде, ее волосы рассыпаются по подушкам огненным водопадом, такие мягкие и прекрасные, ее губы манят, и я таю, позволяю себя унести в водоворот ее страсти, пока я вколачиваюсь в ее тело, заявляя на нее свое право, непреложное и незыблемое, срывая с ее губ стоны и мое имя.       А потом я просыпаюсь за несколько часов до будильника, проклиная все на свете, и иду в душ, чтобы смыть с себя разочарование от очередного сна, от пробуждения в пустой постели, от того, что тело сдается, не спросив меня. Я ненавижу ее за это.       А она снова приходит, и снова, и снова, срывается ко мне погулять в ночь, выезжает на пристрелку в какое-то долбаное Бутово, или сидит напротив меня на какой-то внеочередной тусовке рядом со своим возлюбленным, прямо как сейчас, и мило щебечет то с ним, то с кем-то из моих друзей на какие-то неопределенные темы, а я только и думаю о том, чтобы не сорваться, не выдать свое отношение к ней, потому что для нее это будет крахом - у нее есть крепкие, здоровые отношения с любимым человеком, который о ней заботится, и я не смогу дать ей то, что ей нужно. А он может, и он даёт, доверяя ей, хоть и знает, что она ко мне неравнодушна. Я не смогу сделать ее счастливой. И я ненавижу себя за это.       Вот она здесь, громко и задорно смеётся, заигрывает со своим мужем, а я не могу ревновать ее, потому что не имею на нее ни малейшего права, хотя и хочется, святые угодники, как же иногда хочется. Вот она уже исчезла куда-то, вечеринка плавно перетекает в более спокойное состояние, когда парочки начинают разбредаться по углам, а я все так же сижу один со стаканом сам не знаю чего в руке, и отчаянно хочется выпить. Багира ластится ко мне, заигрывает, пытается привлечь мое внимание, и мне бы было лестно, если бы это была не она. Вот я бреду по темным коридорам чужой квартиры, в попытках найти дверь в уборную в полной темноте, потому что свет зажигать почему-то совсем не хочется, и вдруг слышу тихий, но такой заманчивый звук из-за приоткрытой двери рядом со мной. Любопытство - мой грех, так же как и некоторое идолопоклонничество, иначе почему бы я возводил эту бестию в культ, так что я бездумно заглядываю внутрь и застываю, потому что мне кажется, что я уснул в том кресле.       Потому что я вижу ее.       Она так прекрасна в этом полумраке, с ее тонкими ключицами, изящными лопатками, аккуратными бедрами и шикарной грудью, она полностью обнажена и поглощена страстью, и она не одна.       Я не могу ее винить за желание уединиться с собственным мужем, пусть даже на этой вечеринке, и мне отчего-то тяжело и даже больно видеть это, осознавать, что она не со мной, но я все равно не могу заставить себя отвернуться и уйти прочь, пока меня не заметили. Она плавно двигается под ним, целует его, оставляет на нем еле заметные царапины, и боже, как она прекрасна в этот момент наслаждения. А я стою за дверью, облокотившись о косяк, и завороженно смотрю, как последний больной ублюдок, чувствуя, как мучительно тесно становится в моих штанах.       Он замечает меня первым. Ну все, конец моей вольной жизни, мне сейчас набьют морду (я бы точно набил). Нужно срочно придумать какой-то ответ, шутку, плевать что, думай, Фокс, думай, мать твою, выкинь ее сияющую в отблеске фонарей с улицы кожу из своей пустой головы и думай, как никогда не думал. Либо уходи немедленно. Только ноги почему-то совсем не слушаются, и мне остаётся лишь принять свою судьбу и дождаться приговора. - Хочешь присоединиться?       Фраза, такая внезапная и совсем не ожидаемая, тем более, что исходит она не от нее, резко возвращает способность думать. В чем подвох? Хочет поделиться? - Или ты зайдешь и закроешь за собой дверь, или то же самое, но в другом направлении. Рожай быстрее.       Нет, они определенно ненормальные. Чертовы свингеры, вот так вот просто? Я хотел ее все это время и волновался (я волновался?..), как это повлияет на ее отношения с мужем, а сейчас эта парочка, лукаво улыбаясь, приглашает меня на тройничок?       У меня определенно должна болеть шея, потому что я точно уснул в том дебильном кресле.       Но тело, как уже обычно за последние месяцы, живёт своей жизнью, бесшумно проникая в комнату и закрывая за собой дверь. Футболка с фанни паком падают на пол, пока я, охреневая от собственной смелости (или отчаяния?), подхожу к кровати.       Она смотрит на меня, он смотрит на меня, черт возьми, почему все в этой комнате смотрят на меня, я вам что, экспонат в музее? Сходили бы в художественную галерею, поглядели бы там на обнаженку. Мне, конечно, очень лестно, но всё-таки это сбивает мои мысли с нужного пути. Хотя в голове и так хаос, потому что он уступает мне ее?..       Он действительно выходит из нее, отчего она тихо вздыхает, и отодвигается в сторону, молчаливо наблюдая. Мне интересно, что происходит в голове у этого везунчика, что заставляет его разделить свою женщину с другим, ведь будь она моей - я бы исправил берцами рельеф лица любого, кто посмел бы изъявить на нее свои претензии, и кто бы потом нашел этого несчастного в битцевском лесу? А он, и так не особо разговорчивый в обычной жизни, и вовсе не роняет больше ни слова, бесшумно сверкая в темноте загадочными искрами в своих глазах. И тогда я касаюсь ее, умирая от потока огня, что моментально проходит от кончика пальцев по всему телу, заставляя сердцебиение и дыхание бешено ускориться. Воздух вокруг кажется безумно тяжёлым, густым и вязким, как мазут, и от каждого вдоха лёгкие словно каменеют, и отчего-то становится пронзительно больно в пояснице.       Руки ползут выше, кожа под ними гладкая и нежная, словно шелк, и она поддается мне, двигается навстречу, проводит своей изящной ладошкой по моей груди, вызывая толпу мурашек побегать по моему телу и случайно (случайно ли?) задевая торчащий от возбуждения сосок (солнце, не дразнись). И тогда я смелею настолько, что припадаю к ее шее своими губами, как давно хотел, как видел во снах каждую ночь.       Я покрываю ее кожу поцелуями, позволяя ей выплеснуть страсть в том, как она сама целует своего мужа. Он ласкает ее кожу прикосновениями, и я понимаю, что мне чертовски мало ее напополам с кем-то, и я предпочел бы, чтобы она принадлежала лишь мне одному. Но она не вещь, далеко не вещь, чтобы иметь владельца, и тогда я делаю то единственное, что мне остаётся - я забываюсь в жаре ее тела, пьянящего и сводящего меня с ума похуже какого-то наркотика. И в эту секунду, когда я уже на грани, всех моих сил хватает лишь на то, чтобы собрать все свое самообладание в кучу и вспомнить так необходимые в эту секунду слова: - Братан, резинка есть?       Ее теплый, немножко хриплый смех согревает мой недоумевающий разум. Ало, женщина, я забочусь о твоём будущем, даже сейчас, когда не то что думать сил нет, я не могу вспомнить собственное имя! Смешно этой ведьме видите ли... А она упивается моим недоумением, и, отсмеявшись, решает сжалиться надо мной и поясняет: "я на таблетках".       И крышу срывает и уносит к чертовой матери окончательно. Ремень, который она своими ловкими пальчиками успела расстегнуть, еле слышно звякает, и штаны летят на пол вместе с остатками разума. И такой тягучий и чарующий стон, когда я вхожу в нее до конца - моя награда за все месяцы моих мучений. Такая жаркая и чуткая, отзывающаяся на любое движение и прикосновение, сейчас она извивается подо мной, как дикая кошка, как пума, грациозная и нежная, хищно улыбающаяся в лишённой света комнате. Смейся, женщина, ведь я у твоих ног. Я пал, сраженный тобой, проиграл эту битву и сдал свое оружие и знамёна ради твоей благосклонности. Счастлива ли ты?       И я грешен, небеса знают, как я грешен, твое имя слетает с моих никогда не веривших губ молитвой, когда я двигаюсь в тебе, и с каждым толчком, с каждым стоном я осознаю, что отныне я не смогу дышать без твоего взгляда, что сердце, черствое и истерзанное - уже в твоих руках, топчи или прибей его на стену, как трофей...       Я делю тебя с тем, кто имеет на тебя все права, поскольку он, в отличие от меня, всегда рядом и знает, что ты предпочитаешь сахар на кофейной пенке и просыпаешься по ночам от кошмаров или от того, что во сне неудачно чихнула. Он с тобой, когда тебе хорошо и когда тебе плохо, он твой тыл, твой каменный кремль, а я?       Остов моего дома трещит и рушится, и кажется, не осталось ни одного укрытия от непогоды. Я не заводил серьезных отношений - оно мне не надо, но ты где-то над этим, я не хочу тебя своей девушкой, женой, матерью моих детей, но я хочу тебя в своей жизни, постели, снах, в отрыве от статуса и общественного суждения.       Подо мной ты не сдерживаешься, если его ты царапала нежно, почти не оставляя следов, то моя спина ещё неделю будет напоминать мне об этом безумстве. Я не могу перестать любоваться тобой, мне мало любить тебя телесно, пока мой член изучает твой внутренний мир, я смотрю, как капля пота скатывается по твоей прекрасной шее, как твоя вторая рука, что не касается меня, касается его возбужденной плоти, как ваши губы сплетаются в вихре страсти, и я вижу, что тебе тоже не хватает воздуха. Я подмечаю все, что касается тебя, то, как ты невообразимо сексуальна и гипнотична в этот момент.       И я когда твои ноги в очередной раз сжимаются вокруг моих бедер, я не выдерживаю.

***

      И вот я лежу на твоей груди, уткнувшись лицом в твое плечо, и пытаюсь понять, как так вышло. Я обещал себе быть стойким и непоколебимым в отношении тебя, не поддаваться твоим чарам, хоть ужасно и хотелось. И вот ты здесь, со мной, легко и непринужденно выполняешь для меня роль подушки, перебирая мои волосы и наверняка чувствуя, как я все ещё пульсирую в тебе и над тобой. И твой муж, что совсем не мешает и не смущает своим присутствием, задумчиво полусидит рядом, откинувшись на изголовье кровати, и перебирает уже твои волосы, накручивая пряди на пальцы. И ты молчишь, что случается крайне редко, позволяя мне вслушиваться в твое сердцебиение и наслаждаться моментом, не задумываясь о том, что будет после.       И я люблю тебя за это.