Не показывай, что проснулся, не совершай ошибку

      Кит переваливается на живот и сонно тянется к тумбочке, на которой лежит телефон. Матрас вздрагивает — Мэтт подкатывается ближе, обнимает поперёк груди и целует между лопаток.       — Я хотел ещё поспать, — сипит Кит, щурясь на часы. — Пять утра, Мэтт…       — Ты совершил ошибку, — усмехается Мэтт и дует ему в затылок. — Можешь спать дальше.       Мэтт дальше спать не собирается — Кит слышит щелчок флакончика и тянет носом.       — Почему клубничная? — спрашивает он, еле ворочая языком. В пять утра он совершенно беспомощен и может только лежать, свесив руку с кровати. Спорить тоже не в настроении.       — Уверен, что хочешь знать ответ?       Скорее всего, ответ — ужасная шутка в духе «потому что от тебя так и хочется откусить» или «с зелёным хвостиком ты выглядел бы ещё аппетитнее», поэтому Кит мотает головой и безропотно позволяет подсунуть под себя две подушки. Мэтт обводит ладонью копчик, целует чувствительные места под ягодицами, и это так приятно, что Кит едва замечает, когда Мэтт успевает его смазать. Запах клубники становится сильнее.       Растягивая его — точнее, трахая пальцами, — Мэтт прокладывает дорожку поцелуев вверх вдоль его позвоночника. К моменту, когда он добирается до затылка, Кит чувствует себя не более проснувшимся, чем пять минут назад, но готов засадить подушке, в которой тонет его отвердевший член. Едва Мэтт оказывается сверху, он требовательно вскидывает зад.       — Спокойно, котёнок, — нежно усмехается Мэтт, целуя его в висок. — Клянусь, я буду вести себя как мышка, ты даже ничего не почувствуешь.       От кого-нибудь другого это звучало бы максимально несексуально, но Мэтт обхватывает бёдра Кита своими и заставляет его сжать ноги. И проталкивает член между ними, чуть ниже ягодиц, так, что головка почти упирается в мошонку. Кит вскрикивает и снова жадно двигается навстречу.       — Мэтт, — стонет он, — пожалуйста…       Мэтт делает вид, что не слышит. Кит чувствует кожей каждую венку на его члене, ему всё ещё лень шевелиться, и единственное, чего он хочет, — чтобы Мэтт оттрахал его, а потом лежал рядом, пока Кит не уснёт снова.       — Что, котёнок? — притворно интересуется Мэтт, он отлично знает, что Кит терпеть не может полумеры.       — Давай уже.       — Что?       — Вставь мне.       — Что? — Мэтт шепчет ему в ухо, он улыбается, и Кит немного его ненавидит. Ровно настолько, чтобы повилять под ним задом.       — Трахни меня.       — Лучше. — Кит дёргается, но он всё ещё слишком сонный, чтобы это могло возыметь какой-то эффект. — Ну, давай…       — Да выеби меня уже, — рычит Кит, бесясь от возбуждения. Пока они возятся, член трётся о мягкие подушки, и от этого не легче. Мэтт нежно смеётся, уткнувшись ему в волосы, его член становится ещё больше и горячее, и Кит слабеет от желания почувствовать его в себе. Сейчас же. Немедленно. — Мэтт, блядь. Если скажешь, что опять не расслышал, я тебя на пол сброшу.       Это вряд ли — у него хватает сил только ёрзать под Мэттом, который не спешит исполнять его требования. Взбесившись окончательно, Кит начинает яростно трахать подушку, удовольствия никакого, но Мэтт захлёбывается стоном, прижимает его за бедра и наконец вставляет.       Впившись в свою подушку, Кит самозабвенно стонет. Мэтт утыкается лбом ему между лопаток, стискивает его ягодицы и начинает быстро двигаться. Кровать качается вместе с ними, Кит цепляется за изголовье и закусывает уголок наволочки.       — Котёнок, господи, — шепчет Мэтт, его волосы падают Киту на плечо, красиво смешиваясь с его собственными. — Ты невероятный…       Он с силой двигает Кита на себя, приподнимает, вместе с ним делает длинное движение, заставляя проехаться членом по подушке, и Кит кончает. Каждый мускул расслабляется, теперь движения Мэтта ощущаются ещё кайфовее.       — Люблю тебя, ты потрясающий, Кит, ты…       Кит так и не узнаёт, что дальше, потому что Мэтт глухо вскрикивает, заключительным движением вбив его в кровать. Кит лежит под ним, распластанный, мокрый и удовлетворённый, тяжело дышит и чувствует редкий для такого времени прилив бодрости.       — Ммм, Кит, — тянет Мэтт, — ты как?       — Проснулся, — честно говорит Кит. Мэтт целует его в шею, в ухо, в щёку, нежно касается губами ресниц.       — Прости, что разбудил, котёнок, я не могу держать себя в руках, когда ты вылезаешь из-под одеяла, такой сонный…       Мэтт покусывает его за шею, он всё ещё внутри, и Кит снова начинает возбуждаться.       — Не извиняйся. Как насчёт прокатиться на мне?       Член Мэтта вздрагивает.       — Я подумаю.       — Думай быстрее. — Кит демонстративно закрывает глаза. И ждёт, замирая от предвкушения. Ни он, ни Мэтт, конечно, не верят, что он сейчас может уснуть.       — Котёнок, — первым сдаётся Мэтт.       — Я сплю, — Кит даже не пытается спрятать улыбку. Мэтт ёрзает на нём, уткнувшись ему в волосы, щекочет дыханием затылок, и только от этого у Кита снова встаёт.       — Котёнок, не дуйся.       — Я не дуюсь.       — Кит, — Мэтт медленно подаётся назад, выскальзывает из него, трётся между его ягодиц, целуя его в шею, — что ты хочешь?       — Объезди меня.       — Тогда чего ты ждёшь? — шепчет Мэтт, прижимаясь к нему ещё теснее, Кит чувствует, как затвердели его соски, и у него челюсти сводит от желания их немедленно облизать. Облизать всего Мэтта целиком.       — Жду, пока ты меня отпустишь, — ворчания не получается, потому что член Мэтта снова упирается в мошонку, и Кит подмахивает навстречу. Мэтт утыкается ему в затылок:       — На счёт три?       На счёт три Кит переворачивается на спину и оказывается в его объятиях, лицом к лицу. Мэтт прикрывает глаза и целует его; его губы становятся такими податливыми и мягкими, когда он хочет, чтобы Кит его трахнул, и Кита это сводит с ума — каждый раз, сколько бы они это ни делали.       — Только не спеши, — шепчет он, пока Мэтт смазывает его член и, придерживая у основания, начинает очень медленно на него насаживаться.       — Шутишь? — Мэтт нетерпеливо взглядывает на него из-под ресниц и закусывает нижнюю губу. — Если бы я мог ждать до полудня, не будил бы тебя в пять утра. Давай, котёнок.       Кит опускает ладони ему на талию, осторожно двигает его немного назад и резко — вниз. Вскрикнув, Мэтт впускает его целиком, на миг замирает, и на его лице отражается блаженство.       — Что надо, — он опирается на грудь Кита и, озорно глядя ему в глаза, приподнимается. — Такой большой…       — Заткнись, — смеётся Кит и тянет его к себе. — Пожалуйста, Мэтт, я и так пахну клубникой.       — Это потому что…       Кит целует его в губы и, придерживая за бёдра, начинает ритмично двигаться. Ощущения божественные — и не для него одного, потому что Мэтт забывает про шутки, только сладко постанывает и стискивает подушку у Кита под головой. Кровать скрипит, но очень скоро Мэтт её заглушает. Кит переворачивает его на спину, всем телом прижимает его к постели и смотрит ему в лицо, пока он кончает, цепляясь за изголовье, как сам Кит только что.       Притеревшись к Киту спиной, Мэтт с удовлетворённым вздохом закрывает глаза. Кит накрывает его одеялом, и кровать скрипит даже от этого.       — Этой развалюхе всего полгода, — ворчит Кит.       — Ты такой горячий. — Мэтт трётся о него задом, и Кит всерьёз подумывает отомстить ему за раннее пробуждение.       — Я серьёзно, давай купим футон.       — Что пожелаешь, котёнок, — покладисто кивает Мэтт, устраиваясь в его объятиях и сладко ёрзая щекой по подушке. — Я знал, что твои японские корни когда-нибудь проснутся…       — Это не японские корни, — вздыхает Кит, — это твой итальянский темперамент.       Мэтт спит, невинный и безмятежный, как ангел с фрески времён Ренессанса. Слушая его посапывание, Кит с кристальной ясностью понимает, что окончательно проснулся, и тянется к телефону.       — Котёнок, — задумчиво говорит Мэтт, глядя на футон, занимающий половину комнаты, — я только за, но к чему я буду привязывать тебя за руки?       — Ты не привязываешь меня за руки, — Кит сглатывает, — кстати, почему?       — Я хочу оставить и кровать тоже, если не эту, то новую, — заявляет Мэтт и отправляется к своему ноуту. — Давно пора было это сделать.       — Что сделать? — недоумевает Кит, идя следом. Мысли о том, как Мэтт привяжет его и снова объездит, уже владеют его фантазией.       — Собирай свои ножи, мы переезжаем.

25-28.10.2019