Ржавое будущее

Будущее представлялось Уцуро ржавым, как затопленный топор войны. Но даже если бы он хотел взять топор в свои руки, ему было бы скучно им пользоваться по прямому назначению. Он давно разучился чувствовать радость от убийств, а любые сильные эмоции были чужды ему последнюю тысячу лет. Он существовал, и это было трагедией всей его жизни. И ржаветь ему предстояло долго — всегда. Но теперь он был не один. У него был Такасуги. А если сказать точнее, у Земли теперь было два источника радости. Вот только сами источники радости были лишены: Уцуро — потому что устал, а Такасуги — потому что его галактика истаяла, отдав за него жизнь. У них не было ничего общего, кроме Шоё, а Шоё умер с концами. — Шоё подарил тебя мне, чтобы я не унывал, но как всегда просчитался, — сказал Уцуро, листая порножурнал. В полуразрушенном доме, который они заняли, когда-то жил унылый девственник, оставивший после себя коллекцию предельно скучного чтива. — Даже вот это, — он помахал перед лицом Такасуги журналом. — Намного живее тебя. С ним хотя бы можно поговорить. — И что тебе мешает? — невозмутимо отозвался Такасуги. — Что тебе мешает поговорить со мной? Уцуро даже ощутил проблеск интереса к нему. Они так редко разговаривали, что он забыл, как звучит человеческая речь. это даже воспринималось, как что-то необычное. Словно топор войны пытались вернуть к жизни. Но он знал, что это бессмысленно, ржавчина останется навсегда. — Ты. Такасуги встал, взял свой меч и отправился в сад. Уцуро пошел за ним следом, не забыв прихватить с собой порножурнал. Он смотрел, как Такасуги тренируется, каждый день, но ничего принципиально нового не замечал. Тело вспоминало старые движения, это нормальный процесс. Этому телу было пять лет, хотя выглядел он на двадцать пять, и четыре года он прожил счастливой мирной жизнью. А потом к нему вернулась память прожитых лет, и он отправился на поиски Уцуро. Зачем было искать того, с кем даже не хочешь разговаривать. Впрочем, если бы Уцуро знал о его существовании, то тоже бы стал его искать. Да и попытки поговорить он никогда не оставлял. Но Такасуги не выдавал обратную реакцию, с ним было незабавно. — Кажется, ты говорил, что я не имею отношения к Шоё. И за это время мог убедиться, что так оно и есть. Тогда почему не уходишь? Такасуги молча рубил своей прекрасной катаной крапиву. С ржавым топором он бы смотрелся намного живее. — Я — единственный ключ к нему, да? — Да, — ответил Такасуги. Уцуро ощутил приступ воодушевления, захлопнул порножурнал и встал. Чуть было не подобрал с земли ветку, но сдержался. Нельзя было сдаваться так быстро. — Между прочим, ты сейчас не в лучшей форме, — со знанием дела заявил Уцуро. — И убить меня не сможешь. — Я и не собирался. Тебя убивать. Это же бессмысленно. Это было уже похоже на диалог. — Ты хочешь стать моим учителем фехтования? — спросил Такасуги, останавливаясь, чтобы вытереть пот со лба.. Дышал он спокойно, контроль дыхания у него всегда был на высоте. — Или мне показалось, что ты собирался дать мне урок? — Тебе показалось, — подтвердил Уцуро. — Но я могу стать для тебя кем-нибудь другим. Такасуги смотрел на него как на ржавый топор. Ржавый и бесполезный, но почему-то жизненно необходимый. Интересно. — Ты мог бы и не менять «хочу» на «могу». — «Хочу» — это одностороннее желание, «могу» — это право выбора. Ты действительно хочешь, чтобы я сказал хочу? — Что за менторский тон, — пробормотал Такасуги и ушел в дом. А Уцуро остался стоять в залитом солнцем саду, поросшем крапивой. Жизнь все еще была ржавой, но появились проблески чего-то иного, давно забытого. И если уж они появились, Уцуро позаботится, чтобы проблески стали всполохами.