Кто не способен придумывать

Хвала — это лишний источник хулы Урабэ Канэеси

С Такасуги мы познакомились в баре «У Отосэ». Тогда, три года назад, этот бар представлял собой изящный образец межгалактической таверны, где свободно могли выпивать и самураи, и аманто. В баре стояли автоматы для пачинко, но хозяйка была недовольна тем, что ее жильцы спускали там деньги, предназначенные для уплаты арендной платы, и потребовала снести их. Они остались просто для красоты, но все страшились сурового нрава хозяйки и никто в пачинко не играл. Аманто этот бар недолюбливали из-за чересчур вольных настроений: там свободно можно было обсуждать героев войны Джой и шептаться о тайном обществе, что правит миром из тени, но все же некоторые из них часто приходили: здесь наливали лучшее сакэ в Кабуки-чо. Такасуги я приметил сразу: он был постоянным посетителем. Обычно он сидел в отдалении от всех и дымил своей кисэру. Иногда он брал в руки сямисэн и пел остросоциальные песни — в такие дни в баре было не протолкнуться. Если он пил, то исключительно сакэ, если ел, то исключительно пустой рис. Он был одного возраста со мной, но от него за милю несло старой доброй Японией: все эти расписные кимоно, бумажные зонтики, мечи на поясах, бамбуковые шляпы и прочая, и прочая. В разговоры Такасуги не вступал, а если спрашивали его мнение, тогда он вежливо вынимал кисэру изо рта и протягивал: «И как же на самом деле это случилось?» или «Вот чего я не ожидал от правительства, так это закона о запрете курения» или «И он действительно так сказал?». После таких вывертов рассказчик начинал сомневаться в себе, своих словах и жизни, и уходил просветленный. Я был единственным, с кем Такасуги заговорил сам. Его столик в тот день был свободен, а самого его не было, и я по неразумию уселся там. — Это вы нарисовали мангу о Нараку? — спросил он, присаживаясь на свое обычное место и не обременяя себя приветствием. Я чуть не подавился рисом с майонезом. О моем хобби никто не знал и не мог узнать, ведь я рисовал мангу под псевдонимом. — Да. А что, вы меня знаете? — Вы заместитель командующего Синсэнгуми. Про вас однажды писали в газете, я запомнил вашу фотографию. А, извините, вы, должно быть, не хотите делать ваше так называемое творчество достоянием общественности. Я работаю в «Лип», и вы вчера приносили туда рукопись. Я обомлел. Вчера я действительно принес свою новую мангу в известное издательство. Но что ее так быстро прочитают, а не выбросят в мусорную корзину, не ожидал. — И что, вы прочитали? — Просмотрел. И советую больше такого не делать. Я вернулся к рису с майонезом, продолжая незаметно пожирать глазами своего неожиданного критика. Такасуги был очень красив, но это было, пожалуй, единственное его достоинство. Он сидел, скрестив ноги, и спокойно перечислял недостатки моего стиля рисования. Я перевел взгляд с его лица на голые лодыжки, это немного компенсировало действие потока неконструктивной критики на мое самолюбие. — На самом деле ваша манга очень хороша, — вдруг сказал Такасуги, очевидно, заметив, что я к тому времени уже был весь белый от негодования. — Нет, нет, продолжайте, пожалуйста, — прошипел я сквозь зубы. — Меня еще ни разу так не унижали и это весьма кстати. Мне как раз нужно на ком-то сорваться, и я рад, что именно вы взяли на себя удар. Такасуги непонимающе уставился на меня своим единственным глазом. Второй глаз его был закрыт плотным слоем бинтов. — О, пожалуйста, можем устроить спарринг, это не проблема. Вам просто не следует писать о Нараку, вот и все, что я хотел сказать. — Полагаете, я не владею материалом? Такасуги понизил голос: — В том-то и дело, что вы слишком хорошо осведомлены об этом тайном обществе. И кому-то это может не понравиться. Например, самому тайному обществу. Приходите завтра в «Лип», я отдам вам рукопись, пока он не прочитал. — Но я все выдумал! — возмутился я, но Такасуги уже покинул сие бренное место. На следующий день я работал весь день и в «Лип» мне удалось попасть только в среду. Такасуги я там не увидел, зато увидел его — сияющего господина Ёшиду, издателя. Он принял меня лично и с улыбкой сообщил, что был вынужден сделать Такасуги выговор за то, что тот пытался утаить от него такую великолепную мангу, как моя. Она обязательно выйдет на первых страницах «Лип» и он надеется на долгое сотрудничество. Я таял от его похвал, это полностью искупило все то, что наговорил мне Такасуги. — Но все же, вы должны назвать мне имена. Кто снабжает вас столь любопытными сведениями? — Лаково улыбаясь, спросил господин Ёшида. — Тайное общество, служащее кому-то, стоящему над сёгуном, спровоцировавшее войну! Это так захватывающе, вы же не выдумали это все? — Полностью выдумал, — честно ответил я. Улыбка господина Ёшиды померкла. — Что же, — холодно сказал он. Только что передо мной сияло солнце — и вдруг щелк — и солнце превратилось в ледышку. — В таком случае, я вынужден отказать вам в публикации. Но не беспокойтесь, я не стану сообщать вашему начальству о том, чем вы занимаетесь в свободное время. В конце концов, это ваше личное дело. Я протянул руку за рукописью, но господин Ёшида покачал головой. — Это останется здесь, зато сёгун не узнает о ваших выдумках, — жестко произнес он. — Всего хорошего, господин Хиджиката. Дома я достал из стола все свои черновики и просмотрел их. Да что же такого было в моей манге, что из-за нее такой сыр-бор? Это же сплошная фантастика. На всякий случай я собрал все, что у меня было, и спрятал в отдушину на потолке. Засыпал я с мыслью, что завтра увижу Такасуги в баре и попрошу у него объяснений. Почему-то мне казалось, что он придет.