***
Мир будет разбит — он расколот уже на части, от волн пострадала, кричит и кровит страна. И только герои избавят от всех несчастий. [подумай, за силу какая, глупец, цена]***
Разве так честно — в насилии обвинили? И не дают ни слова сказать в ответ. Я же герой, почему тогда так бессилен? Разве в легендах не должен я быть воспет? Разум секундно горит — точно жжёт искрою, будто пытается кто-то наладить связь. Но если решили вы сделать меня изгоем... [запомни свой гнев — и тебе он подарит власть]***
Пока ты стоишь — удача не отвернётся, раз ты не упал, то продолжится этот путь. Я вроде как верю: добро же добром вернётся, но, кажется, всё же не в этом скрывалась суть. Что я невиновен, кого-то хоть здесь заботит? Мне трудно справляться, но разве хоть кто помог? Я, как все они, человек — из костей и плоти; пусть я презираем, но больше не одинок. Рафталия меньше плачет и не боится, и кажется даже, что участь не так плоха. [но даже малейшая гнева в щите частица способна, посеяв, взрастить семена греха] Блондин раздражает сильнее других героев — он будто один, кто мешает спокойно жить. Я был терпелив — о, клянусь, я был так спокоен! — но он вдруг решил, что... что вправе меня судить? Схватили рабыню, хоть рабство вполне законно, накинулись снова — сплошное, блять, дежавю. Я вижу реальность как будто через заслоны,***
[камнями в тебя пусть надменно кидался каждый — ты каждого позже заставишь о том жалеть. героям щита предназначена гнева жажда — и, как ни противься, её уж не одолеть]***
Никто так искусно не бесит, как Мотоясу, с которым нос к носу встречаемся чаще всех. Он стольким мне за ошибки свои обязан и столько создал раздражающих нам помех.***
Зачем исправляю героев других ошибки? Чего я ищу, если всем я — злодей и враг? ... возможно, последняя будет сейчас попытка. Зачем шёл к дракону, так глупо отринув страх? Нам надо бежать — ну какого же чёрта, Фиро? Вселила надежду, чтоб сразу её отнять? Я просто хотел... я всего лишь хотел жить мирно, но буду теперь до последнего всех терять? А мир, оказался что грубым таким и чёрствым, ваш грёбаный мир, он насильно отнимет всё? Какое здесь к чёрту старание и упорство, от пласта несчастий ничто меня не спасёт. Ответ был всегда на поверхности, очевиден: чем с гневом бороться — не проще ли в нём тонуть? [ ЖЕлаеШь лИ сИлу? КаК сиЛьНо их НЕнаВиДиШЬ? ] Пусть ветка проклятий проложит дальнейший путь.***
Героев призвали вы сколько — всего четыре? Останусь один, соблюдая простой баланс: когда закрывается дверь, происходит в мире извечный закон — зажигается новый шанс.***
Героев искать недолго — волна поможет. То я так силён или просто они слабы? Ребята, противиться выйдет себе дороже, в бою смерть — не часть ли геройской тупой судьбы? Последним на плаху отправить хотелось Рэна, героя-умельца, дракона что одолел! Чтоб страх расползался по коже его гангреной, чтоб тоже увидел уродливость мёртвых тел. Но разум слепым отмщением рвёт на части: сначала убил, а потом уже осознал. И только лишь вспомнив, насколько я был несчастен, я понял, что смерть — это слишком простой финал. Негласная истина: выживут только твари — блондинчик хрипит и хватается за копьё; когда ж вы поймёте, что, сколько б ни колдовали, мой щит ваша сила и магия не пробьёт? Я вас оставляю живыми — ликуй, принцесса, ликуй, пусть не лучший, последний зато герой. Вам, прячься, не прячься, уже никуда не деться: щит сделает всё, перемножить чтоб вашу боль.***
Я помню, бывает: озлобленный Мотоясу, и рыженькой дряни улыбка, и тронный зал. Тебе выпадали шансы всё видеть ясно — ты зря их, придурок, на веру ей променял.***
Лежит Мотоясу — он слаб, обездвижен, связан, я дал ему время, сильнее чтоб стал, но зря. — Ты стольким мне за ошибки свои обязан, как думаешь, верный где сейчас твой отряд? С твоим я участьем лишился судьбы героя и лишь потому-то ходил по твоим следам: чтоб всё, что не знал ты — обиду, печали, горе, — я лучшим трофеем подкинул к твоим ногам. И всё, что имел ты, любезно сложил туда же: знакомые лица? Команду свою узнал? Их кровь на тебе — они все погибли. Каждый. Ведь против героя победы шанс очень мал. Я думал: блондина стошнит или он заплачет, но он смотрит прямо — и ярость в его глазах. Теперь он мой пленник, теперь будет всё иначе: посмотрим, как житься будет ему в низах.***
— Я чуть не забыл! Ты ведь помнишь принцессу-суку? Её голова у ног короля-отца. Здесь очень темно — напрягается он от звуков, но страх всё ещё не затронул его лица.***
Он будто привык: не волнуют уже порезы, и едва лишь видна за товарищей смерть вина. Мотоясу отчаянно груб, ощетинен, резок, но я знаю, я знаю, скрывается в том она: безнадёжная слабость, черта, за которой — пусто. Он пока что не сдался, но боль его так сильна: вырывайся, противься, — она уже не отпустит. Его слабость и страхи я изопью до дна. Он уже не скулит от побоев — смирился, что ли? Оттого моим слабым касанием потрясён? — Угадай, что ещё выпадает на рабью долю? И, увидев мою улыбку, он понял всё.***
Когда мир умирает, разносятся только крики, — я их столько уже услышал в своём пути, что они все смешались: унылы, скучны, безлики. Но, пожалуй, один мне не хочется упустить. Вкус крови одинаков: что раны, что поцелуи. Ну, не то чтобы мог мне хоть как-то он дать отпор. Он мой раб. Без печати. Вот так, договор минуя, принадлежность кому-то — сильнейший из всех позор. На израненной коже блондина — палитра красок: ярко-алое, тёмно-красное, синева. Он давно не глядит на меня уже без опасок, почему же упрямость его до сих пор жива? Я толкаюсь со злости сильнее в него, кусаю, он хрипит, потому что я знаю, куда больней. Он не сдался, хотя давно подошёл уж к краю. Ну зачем, Мотоясу, показывать это мне?***
Подождать лишь чуть-чуть — Мелромарк захлебнётся кровью, и возмездию быть: от судьбы своей не сбежать. Ты похож на страну, что взывала к нам — взглядом, болью, тем, что хоть не сдались, но с колен вам уже не встать. — Кто падёт раньше всех, как ты думаешь, Китамура? Тут, где бал правят демоны, ночи теперь длинны. Ложусь рядом, рукой обводя свежих ран фигуры: — Мелромарк погибающий или, быть может, ты?