10 отличий

«Я выгляжу как он, думаю как он. Те же воспоминания, те же мысли — всё то же самое, только у меня всего лишь одно сердце»       В тот день его слова казались слабым утешением. Он просто вышвырнул меня за пределы своей синей будки, забыв попрощаться.       Спустя месяц, а может чуть больше, я стала вспоминать его слова. Они всё чаще всплывали в моей голове. Знаешь, было ощущение, будто настойчивые жуки пытались пробраться в мою черепную коробку. Насекомые копошились в мыслях, разрывая слова, ставя их в произвольном порядке. Фразы приобретали новое значение, пряча истинный смысл. «Я выгляжу как он», — наивный, глупый Доктор, наверное, даже не предполагал, что одна и та же обёртка от подарков дарит разные ощущения. «Думаю как он», — еще один промах. Его мысли были слишком приземлены. Конечно, когда нет синей будки, нужно уметь решать бытовые проблемы. Он перестал мечтать о звёздах. Он всё больше мечтал пережить этот день.       Джон действительно остался со мной. Помогал, утешал, но все было совсем не то. Будто он хотел проникнуть в мои мысли. Спустя пару месяцев я действительно стала сомневаться, а был ли Доктор? Тогда у меня и случилось помутнение рассудка. Почти ничего не помню, только его тёплая рука и приятный голос, ласково заставляющий вернуться. А мне снились сны про какую-то синюю будку и молодого человека со старыми глазами. Наверное, остатки болезни.       Две фотографии, сделанные в один год. Два человека все так же бегут через парк. Счастливая улыбка сияет на лицах. Глаза полны слёз. Их руки крепко сплетены. Только один кадр подделка. Ложная истина, дарующая спокойствие окружающим. Присмотритесь. Увидьте очевидное за сладкой паутиной невинности. 1.Он быстро засыпает.       Я никогда не видела, чтобы Доктор спал. Он мог много дней чинить консоль, а затем спасти несколько планет и оставаться бодрым. Джон же засыпал как младенец после напряжённого дня, иногда на диване в полурасстегнутой рубашке. Это выглядело так по-домашнему мило и уютно, что Розе Тайлер не нужны были другие планеты, был бы только он рядом. Только иногда, присаживаясь на край дивана, она терялась в мыслях. Будто бы остатки его снов вплетались в ее извилины, играя в сапера с ее нервными окончаниями. Как хорошо, что придёт утро и надежный Джон развеет сомнения. 2.Он не любил бананы.       Из всех существующих на Земле фруктов, он ненавидел бананы. Их мясистая структура вызывала отвращение на лице Смита. Он показательно отворачивался, когда Роуз ела банановый торт, цокал языком и хватал со стола яблоко. Его белоснежные зубы вгрызались в сочную плоть, заставляя девушку забыть обо всем. Джон любил бананы, но не любил воспоминания с ними связанные. 3.Он ненавидел фильмы про пришельцев.       Он никогда не ходил на фильмы про зелёных человечков, хотя они так нравились его девушке. Джон ходил на сопливые мелодрамы, сжимал руку во время ужастиков, звучно смеялся на плоских шутках в дешёвых комедиях. Но никогда не ходил, на фантастику. Смит лишь слабо улыбался, списывал все на усталость и отпускал её гулять с подругами, разбивая в своём сердце ещё одну мечту о звёздах и ещё одну вазу в гостиной. Он купит новую. Ту не жалко. Ту подарила мать на годовщину их отношений. На годовщину смерти его мечты. 4.Он обожал свою квартирку.       Он обожал свою квартирку на окраине Лондона, где поселился со своим розово-жёлтым человечком. Джон тщательно подбирал каждый предмет мебели, не допуская ничего синего в интерьере. Все стояло под линеечку. Кровать в спальне ровно в 45 сантиметрах от окна, ведь так с нее открывался наилучший вид. Китайский слоник, купленный на какой-то барахолке, стоял на единственной не занятой книгами полке в его кабинете. Его хобот был направлен строго на север. Коврик перед входной дверью идеально сочетался с цветовой гаммой коллажа из их фотографий. Он никогда не хотел дома. Он хотел приключений. 5.Он любил музыку.       Джон часами мог слушать мелодии, мешая всем окружающим. Скрипки разрушали идиллию дома. Смычки резали его на части, забирая воздух из легких. Роуз много раз говорила с ним на эту тему. Чертовы скрипки стали преследовать её в кошмарах. Она боялась, что во время безумных ночей, ее любовь перережет ей горло смычком. Джон лишь мило улыбался и обещал сделать потише. Он не мог сказать любимой, что скрипки заглушают вопли боли и звуки двигателей. Он сделает тише, когда смирится. 6.Он редко рассказывал сказки. — Ты же часто рассказывал мне истории, Джон. — Роуз, всем историям приходит конец.       Он не мог ей рассказать, что все сказки — это его жизни. Смит не мог с улыбкой говорить о прошлом, превращая себя в мультяшного героя. Сердце болело. Оно вопило из-за того, что его волчонок не помнит. Его волчонок всё забыл. Его волчонок умер на койке психиатрической больницы, оставляя белый холст. Ох, он нарисует. Он нарисует красивую картину без синего и полосок. 7.Он боялся замерзнуть.       Джон всегда кутался в тысячи кофт, забирал большую часть одеяла и всегда обнимал Роуз, словно та была генератором теплоты. Он утыкался носом в её сухие волосы пшенично-золотого цвета, целовал руки, сжимал талию. Она привыкла, полагая, что ему просто нужен «большой плюшевый мишка». Ох, знала бы Тайлер, что тысячи трупов дышат на его кожу, сжимая его внутренности ледяной ладонью расплаты. Она была солнечным островом, за которой Смит пытался ухватиться, пока мертвецы не затянули его в глубины разума. 8.Он любил.       Он всегда говорил о чувствах. Было не важно место и время. Были не важны люди и погодные условия. Джон всегда говорил 3 односложных слова. Они грели душу за завтраком, заполняли пространство в холодные дождливые вечера, были лишними в пустые ночи. 9. Он никогда ничего не чинил.       Он редко брал в руки отвёртку. Предпочитал вызывать мастера, чтобы тот починил кран. Звал «компьютерного гения», чтобы тот сделал внеплановый осмотр техники. Потом по ночам он переделывал всю работу, тихо ругаясь себе под нос. Ему было важно, что Роуз считает его обычным. Что его драгоценный цветок забыла о «Грядущем шторме», и он не напоминает ей его. Она не помнила. Он был счастлив. 10.Он любит фотографировать.       Он обожает делать снимки. Его плёночный фотоаппарат полон кривыми фотографиями цветов, сделанными на ходу. Где бы не проходили его дороги, Смит везде находил вещи достойные его щелчка. Но всё же, память его флешек переполнена одним лишь лицом. Здесь солнечные зайчики прыгают по её плечам, запутываясь в волосах цвета золота. На этой фотографии её лицо перепачкано мороженым. А здесь она впервые увидела розового фламинго. У него мало их совместных фото. Он лишь тень.       Призрак её прошлого не знает, что галерея телефона Волчонка переполнена его лицом во время ночной работы с обычной отверткой в зубах. Он не догадывается, что Роуз всё помнит. Помнит, как ушёл Доктор, помнит, как она ненавидела Джона, помнит, как хотела избавиться от него, но не помнит, как полюбила ворчливого получеловека. Она не замечала, что он всегда целует её после того, как в ее рту побывал банан. Не чувствовала его пристальный взгляд по ночам. Не обращала внимания на красивого мужчину, наблюдавшего с последнего ряда скорее за весёлой компанией, чем за событиями фильма. Не хотела видеть синий платок в его левом нагрудном кармане. Не слышала сказку жизни в надрывном пении скрипок. Не хотела замечать в объятьях больше, чем позволяло её потрёпанное сердце. Пропускала мимо ушей нежные слова, концентрируясь лишь на трёх односложных.       Роуз Тайлер заметила очевидное, разглядывая две одинаковые фотографии. Фальшивкой была лишь она. Джон Смит был такой же как и Он. Осколки стекла лежали около её ног. — Роза, милая, что случилось? — перепуганный, но такой нежный взгляд. — Прости меня за ложь, прости меня, Джон… — Я не совсем понимаю…., — фильтр восприятия больно врезался в грудь. Острие пятиконечной звезды напоминало ему о чем-то очень важном. — Я люблю тебя. Тебя и твое одно сердце.       Слёзы капали на перепачканный в муке фартук. Доктор прижимал к себе спутницу, обещая себе сохранить тайну появления скромной могилки на берегу озера.