***
хун помнит все, начиная с самой первой встречи. он помнит, как чан разогнал очередную толпу незнакомцев, для которых джихун был "обычным брезгливым неженкой, который не боится прикосновений, а просто выпендривается". они повторяли это из раза в раз, пытались схватить хуна за руку, шею, хлопнуть по спине, и никто из них не видел тех слёз, которые проливались каждую ночь, не знал тех срывов, которые происходили буквально каждые пару дней. они не знали абсолютно ничего. даже сам чан до последнего надеялся, что проблемы старшего не зашли так далеко, но увидев однажды, как джихун плачет навзрыд после чьей-то очередной шутки, выбора у него не оставалось, нужно было срочно что-то делать. джихун помнит его первое прикосновение, он помнит, как почему-то не хотелось убирать чужие руки, и казалось, срабатывала обычная привычка, но все же это было не так. и его неловкое "извини, пожалуйста, я не хотел сделать тебе больно" он тоже не забыл. раз за разом, прикосновение за прикосновением, терпеливо и до безумия медленно, так медленно, что хуну на стену лезть хотелось от себя же самого, а чан лишь повторял: "все хорошо, а в следующий раз будет ещё лучше". но лучше не было. джихун не хотел быть обузой, он не хотел проблем для чана, не хотел видеть то, как он мучается, пытаясь элементарно взять старшего за руку. он ведь прекрасно знал, что за улыбкой, что буквально не сходила с чужого лица, скрывается что-то глубоко противоположное, на столько, что увидев бы он это, скорее всего и не узнал бы своего младшего. ну, или не знал. в воспоминаниях хранится их первый поцелуй, что случился так внезапно, что чан даже ничего не понял сначала, а хун сам себе удивился. не испугался, не заплакал, он смог. пусть касание губ было секундное, и возможно даже совсем незаметное для кого-то, чан был удивлен до последней частички своего тела, на столько приятно, мягко, и одновременно страшно за старшего, что два противоречивых чувства в нем никак не хотели уживаться добрую пару минут. обеспокоенный взгляд, и слегка румяные щеки — таким запомнился чан джихуну в тот день, именно такой рисунок лежал в огромной стопке бумаг старшего, и именно его чан ни разу не видел, не потому что не знал, а потому что боялся обидеть старшего, разрушить его столь хрупкое личное пространство, которым он так дорожил, или же наоборот, ненавидел. чан тоже помнит все до мельчайших подробностей. ледяные ладони старшего, его неловкое "извини" после каждой неудачной попытки, но он ни сколько не злился. все прекрасно понимая, он лишь пытался сделать так, чтобы старший наконец мог жить счастливо. младшему безумно хотелось взять его за руку, обнять, прижать к себе так крепко, как только можно, чтобы не сломать и защитить от всех и всего, но он не мог. вернее сказать, что он мог, но поступи бы он так, спасти старшего от самого себя не удалось бы, а этого он боялся почти что больше всего. самый большой чанов страх — навредить джихуну, тому, кто не сможет ничего сделать, кто не даст отпор и не скажет "стоп" вовремя.***
— вот видишь? ты смог! — чан боится говорить громче, а с одной стороны и вообще говорить, боится спугнуть. наконец, за столь долгий промежуток времени он держит старшего за руку, чувствует, казалось, неестественный холод чужих ладоней, и до конца не верит, что руку хун до сих пор не одернул. он видит на лице джихуна улыбку, как тот наблюдает за тем, как чан осторожно поглаживает тыльную сторону ладоней большими пальцами. секунда, две, и хун осторожно приподнимает руки, а младший с интересом смотрит на него, пытаясь понять, убирает ли он их сейчас, или же нет, но по прошествии буквально мгновения, хватка старшего лишь усилилась, а пальцы, переплетённые с чужими, лишь крепче сжались, не отпуская никуда и никогда больше. чан не помнит сколько времени прошло с того момента, но он прекрасно помнит один вечер. тогда, казалось, на улице было особенно холодно, и вдобавок попав под дождь, он добрался до дома старшего уже поздним вечером, не смотря ни на что решив к нему приехать. привычная обстановка — приглушённый свет, и буквально постоянный запах мяты по всей квартире хуна, создавали столь домашнюю атмосферу, к которой чан так привык. ключи от чужого дома появились у него уже давно, из-за сильной любви младшего нагрянуть "как снег на голову", особенно тогда, когда хун скорее всего спит, или же чем-то занят. по привычке запирая за собой дверь на оба замка, он не слышит никаких звуков, от чего на ум приходит лишь одно — спит. помещение казалось совсем пустым, и чану даже немного некомфортно от такой тишины становится, по этому он решает сходить и окончательно убедиться в своих догадках. шаг, другой, третий — все они эхом отражались от стен комнаты, что в очередной раз поражало младшего, он вспоминал про то, что хун говорил про акустику в собственном доме, чего раньше чан почему-то не замечал. он не успевает дойти до чужой спальни, как вдруг на плечах ощущается тепло, а две совсем небольшие ладони сцепляются у него на груди, заключая в собственных объятиях. — чани, я скучал, — слышен шепот над ухом, и чан разворачивается лицом к старшему, без возможности сказать хоть что-нибудь. — хен, ты.. — слова теряются, так же как и сам младший во всех своих мыслях и чувствах. разом нахлынувшие на него эмоции буквально не давали ему даже осмыслить ситуацию, элементарно понять, что сейчас произошло и правда ли это вообще. ему ничего не остается, кроме как осторожно, как можно легче обнять старшего в ответ, чувствуя, как тот неловко утыкается носом ему в шею и шумно дышит. в этот момент осознание того, на сколько же джихун маленький, хрупкий и уютный приходит в стократном размере, и чан вновь думает о том, какое же чудо ему на самом деле досталось, и как же правильно он поступил тогда, когда принял решение оберегать его от всех на свете. джихун все ещё безмерно благодарен всем за то, что он сейчас стоит здесь и обнимает своего самого любимого человека, понимая, что это его первые объятия в жизни, и то, что его с чаном впереди ждёт ещё множество нового, того, чего они ещё не знают, но это уже совсем другая история.