На взводе

Уже как три дня подряд, после второго критично позднего пробуждения за последний месяц, Марк в который раз пытается восстановить режим и держит планку хорошего студента, не имеющего прогулов и опозданий. Одна дико нервирующая ситуация, напрямую связанная с недосыпом и подъемом утром не вовремя – это ещё куда ни шло, и вполне можно списать на исключение. Но когда это повторяется снова, и в более ужасающих для нервной системы Минхена последствиях, то это уже никуда не годится. Случайности, может и не случайны, однако весьма печальны. В прошлый раз, Марк с легкостью забыл о том парне как о маленьком и безобидном пятне цветных чернил с обратной стороны своего пиджака. Но в этот раз, чернила разлились намного больше и просочились на внешней стороне одежды, что теперь мозолят глаза из раза в раз. Он знатно выбешивается, когда в очередной раз, в голову влетает воспоминание о настолько глупом и неловком решение – понюхать первого встречного. Парень бьет себя по лбу учебником истории, в попытке унять нахлынувший испанский стыд. Потому что: «Я серьезно подошел понюхать его??! Вот я прям реально хотел именно – понюхать его?!! ЛИ МИНХЕН, ТЫ ВООБЩЕ В СВОЁМ УМЕ?!» И проблема, даже не в том, что он сделал это, и не в том, что извинился не совсем так, как следовало бы. И даже не в том, что в его целях действительно стояло "понюхать интересного на вид незнакомца". А то, что ему чертовски понравились эти тонкие нотки корицы с апельсином в сильном аромате дезодоранта, а также этот момент, когда он вжал беспомощного человека в стену. Минхен неожиданно открыл для себя некий кинк, от появления которого, в его голове заработали пылившиеся ранее шестеренки, неожиданная работоспособность которых, от непривычки приносит дискомфорт телу и мыслям. И этот дискомфорт намного сильнее полученного удовольствия от последствий их работы… Поэтому, он мечтает снова забыть о том парне. Марк тонет в стыде еще два дня, а после окончательно приходит в себя, отодвинув мысли о своей ошибке, куда-то в самую глубь сознания, и полностью возвращает былую продуктивность. Он восстанавливает режим, и просыпается теперь ровно за сорок минут до выхода, а не за десять минут до отъезда последнего автобуса, успевая сделать все утренние дела без спешки и напряжения. Однако, все же что-то идет не так, и Ли не может понять – что конкретно. Когда с того, последнего опоздания и стыдного инцидента утекает уже восемь дней, парень как обычно просыпается за сорок минут до выхода, делает все водные процедуры, надевает на себя простой серый свитер с брюками, с всё тем же черным пальто наверх, и, не спеша, выходит к остановке. Подойдя к месту, он становится ждать свою, хоть и всегда доверху набитую людьми и назойливыми бабушками, но все же, такую привычную и излюбленную семерку. Ждет минуту. Пять. Автобус уже должен был прийти, но он ждет. Ждет ещё две минуты. И начинает волноваться. По расписанию, своему собственному и расписанию общественного транспорта – он уже должен был ехать на семерке. Но вместо него, приходит только сорок восьмой. И Марк покрывается холодными воспоминаниями в виде мурашек, когда понимает, что у него нет другого выбора, кроме как войти в этот автобус. Прямо за этим человеком, со светло-русыми волосами и моментами прокрашенными цветными прядями. Он аккуратно заходит внутрь, держась на приличном расстоянии от парня, и не увидев свободных мест, прячется за поручнями, прямо позади объекта своего наблюдения. Студент старается стоять спиной и не оборачиваться назад, чтобы не выдать своё присутствие. Он смотрит в окно на наскучившие глазу, виды меланхоличного города, и пытается вразумить себя, что они интересуют его гораздо больше светловолосого. Дома мелькают на горизонте один за другим, вырастают и обрываются безликими улицами, пытаются своим гипнотизирующим мельканием окон помочь Минхену отвлечься. И при желании и возможности, он бы действительно залип на картинку за стеклом. Но нервы впервые начали давать сбой, а мозг, без ведома юноши, послал шеи команду повернуть голову в сторону незнакомца. И заворожено залипнуть на нём. В этот раз, что весьма удивило Ли, на парне было темно-синее пальто в белую клетку, вместо привычной куртки. Так же как и на Минхене, оно было не застегнуто на пуговицы и свободно спускалось с аккуратных плеч. Марка поразил дикий диссонанс от этого облика, поскольку в его устоявшихся взглядах, пальто было вещью чисто делового стиля и не могло сочетаться с какими-то другими, менее серьезными вещами. Или менее серьезными личностями. Однако, светло-оранжевая толстовка, светящаяся теплым летним днем и радостной встречей с друзьями – смотрелась удивительно хорошо в этом комплекте, и прекрасно подходила под пальто и образ человека в нём. Марк с новым интересом смотрел на паренька и потихоньку размывал границы восприятия стиля. Наблюдая исподтишка, он также стал замечать другие милые детали в образе светловолосого. На его руках переливались множество браслетиков разных цветов; в ушах в большом количестве поблескивали всё те же серебряные колечки, висюльки и гвоздики, а прежние громоздкие кроссовки с рисунком пламени, на которых в этот раз заострил своё внимание Минхен – смотрелись уже более серьезно и привлекательно. Ему, в этот раз они даже приглянулись, и Ли, возможно, теперь мог бы даже купить себе подобные для занятия спортом. Ни с чем другим, помимо спортивной формы, в гардеробе студента они всё равно бы не сочетались. Марк бессознательно всё разглядывал незнакомца, не замечая ничего вокруг и не осознавая, что он уже давно не стоит за поручнями, прячась. Его взор блуждал по силуэту юноши с головы к ногам и обратно. И когда в очередной раз, застопорив взгляд на красочных кроссовках, он снова вернул взгляд к выкрашенной голове, то вместо затылка обнаружил лицо, направленное на него. Столкнуться с вопросительно недовольным и малость ошеломленным взглядом, явно не входило в его планы. И когда он понял, что всё это время не стесняясь, в открытую пялился на ничего не подозревающего подростка – его хватил удар, подкосивший ноги и ритм сердца. Та пара секунд, когда они стояли, неподвижно смотря друг на друга нечитаемыми эмоциями, показалась Минхену целой вечностью. Он успел морально состариться от напряжения и чувства приближающегося инфаркта. Вокруг, глаза застилала гиблая, серая и непроглядная пелена, лишь с одним единственным живым просветом посередине, в лице незнакомца. Марк чувствовал, как земля уходит из под ног, и даже вовсе не из-за движения автобуса по неровной дороге. Он чувствовал, как его поймали в тесную, неудобную клетку, переливающуюся всеми существующими на свете цветами. Он чувствовал огромный дискомфорт и удушающую неловкость в горле, которую хотелось выплюнуть поскорее вместе с мозгом, сыгравшим с ним такую злобную шутку. И он впервые почувствовал еще много других цветных эмоций, после того как парень, улыбнувшись Марку: хмыкнул и развернулся к открывшимся на остановке дверям, ступая за порог автобуса.

***

Придя поздним вечером домой, Марк кинул на пол пакет с апельсинами и прочими продуктами, и сразу упав на стоящий в прихожей пуфик, раскис слоисто-дождевым облаком. За этот долгий и мучительный день, он умудрился распылиться как никогда ранее, что вовсе не радовало его серьезную и педантичную часть личности. Всё стало валиться с рук, как только он переступил порог того злополучного автобуса, своими подкашивающимися ногами. Лик светловолосого паренька в изящно струящимся пальто, хоть и немного размылся под конец дня, но всё еще продолжал стоять перед измученными глазами. Растирание век и сжимание их до искрящей боли – не помогало, и лицо светловолосого, раз за разом, снова и снова, просачивалось между ресницами и застревало между ними липкой лентой, мешая нормально учиться и работать. Марк попросту был в десятки раз сильнее, по новой поражен реакцией этого парня. И на этот раз, еще и своей собственной. Не понимая толком природу бури своих эмоций, он решил скинуть всё на стыд и смущение, оставшихся ещё с прошлой ситуации, от чего громко рассмеявшись в потолок, вскоре, встал с пуфика и направился вглубь квартиры.

***

На утро следующего дня, Марк открыл глаза с единственной вещью в голове. Мыслью о случившемся в автобусе прошлым днем. В ушах на этот раз звенел не звонок будильника, а последний смешок светловолосого, брошенный Марку. В носу стоял стойкий одурманивающий аромат корицы с апельсинами, а по коже бегали мурашки от окружающего одинокого холода квартиры. Минхен, успев ужаснуться первым нахлынувшим после сна эмоциям, оглядел свою серую и удручающую пустотой комнату, наполненную ничем, и обнаружил в себе, вдобавок, ещё и четкое нестерпимое желание – снова посмотреть на того необычного, сияющего красками паренька. Его взбудораженное наваждение было настолько сильным, что являлось единственной причиной его раннего пробуждения без будильника в пять часов утра. Так быстро, и так рано проснуться самому, ему еще никогда не удавалось, и этот факт вжимал Ли в стенку резко развернувшегося автобуса, медленно сводя с ума. Стены давили со всех сторон на Марка, когда тот, казалось бы, уже давно был раздавлен. Ему жутко хотелось пить. И было непонятно, что конкретно: воду, апельсиновый сок или алкоголь. Марк впервые не понимал ни одного своего желания и даже не узнавал себя в зеркале. Что-то шло абсолютно не так, против его же воли. И это "что-то" началось как раз в те времена, когда он впервые проспал. Всё его ухудшившееся состояние определено было связано с тем подростком, так нагло влезшим в его личное пространство, и в последствие – в голову. Минхен чувствовал себя ужасно подавленным морально и физически, что на секунду даже подумал остаться дома, но сразу же выкинул эту идею, так как кое-какая другая мысль – от которой в животе и груди всё ныло и скручивалось, руки периодами потрясывало, а голова была забита необъяснимым испугом и волнением – была в разы сильнее. Парень попросту ощущал себя подстреленным зверьком, ползущем по мокрому снегу, в поисках спасения. Сидеть на месте не получалось, не говоря уже о попытке заснуть. И несмотря на весь дискомфорт, он никак не представлял вариант: остаться сегодня дома – хорошим. Поэтому включил компьютер и начал смотреть первый всплывший в рекомендациях фильм, чтобы хоть немного отвлечься и заодно убить время до выхода в универ, в который он впервые так сильно желал поскорее поехать. Не удивительно, но во время просмотра фильма, Марк никак не мог сосредоточиться и вникнуть в сюжет. Перед глазами, вместо кадров киноленты, то и дело постоянно мелькали светло-русые, цветастые пряди. Вскоре, Марк направился за ними, выйдя на остановку за пятнадцать минут до приезда сорок восьмого автобуса. Погода с каждым днем всё ухудшалась, становясь лишь холоднее и мрачнее. Растянутый не проутюженный свитер и толстое пальто уже плохо справлялись с поддержанием тепла. Марку пришлось застегнуть его на все пуговицы и поджать голову к плечам, немного укрывая шею от ветра. Но, несмотря на холод и пронзающий дрожью ветер, на душе студента было впервые тепло так, как никогда раньше. Внутри всё напротив – горело и искрилось, помогало прождать мучительные минуты, и пробуждало желание радоваться жизни. Минхен постоянно оглядывался или обходил остановку кругом, утешая себя, что просто хочет согреть своё тело, а вовсе не глаза и душу, в случае если наткнется ими на солнечную макушку. Наворачивая круги вокруг сооружения, и пытаясь понять себя, он упускает момент, когда это всё же происходит. Поймав глазами долгожданную фигуру, он словно ловит солнечный удар, сбивающий все мысли с потока сознания. Дыхание перехватывает моментально, и сам того не понимая, он зависает на месте, пристально смотря вдаль на приближающегося к остановке человека. Его замечают почти сразу, и Марка отдергивает в сторону от понимания мимолетного столкновения их взглядов. Сорок восьмой автобус приезжает спустя две долгих минуты попыток Марка не провалиться сквозь землю под натиском чужого внимания. Зайдя внутрь, студент, убегая, направляется в конец автобуса, и садиться на последнем ряду возле окна. Ему сразу открывается доступ на всё пространство машины. И на парня, не спеша входящего внутрь одним из последних. Людей, как и обычно на этом рейсе – садится не много. И волна вошедших на этой остановке не очень большая, так что они рассаживаются на сиденьях, не достигая последних мест. Но одному парню в темно-синем клетчатом пальто и ядовито зеленой кофте под низом – явно не устраивают места посередине, и он приближается к последнему ряду. Прямо к свободному сбоку от Марка месту. Минхен, завидев приближение того, теряет связь с реальностью. Он надеется, что тот сядет рядом с ним, и в то же время молится, чтобы тот шел сесть, на самом деле, на другое место. Марк старается не смотреть, как к нему приближается сама смерть в ангельском облике, и прячет взгляд в мутное окно. Когда садятся, всё-таки рядом с ним, все жизненные установки брюнета летят к чертям. Словно находясь на поле боя с собственным «Я», взбушевавшимся под действием нового неизученного наркотика в лице целого человека, Ли запутывается в дебрях мыслей. Потому что рядом с ним, сидит нечто прекрасное, в существование которого он не может поверить точно так же, как и в наличие данных мыслей в своей голове. Он чувствует паренька плечом и ощущает как тяжело склоняется воздух в сторону того. Ему очень хочется повернуть голову вбок и рассмотреть это чудо вблизи; уловить аромат апельсинов с корицей, и может быть, попытаться что-то сказать. Он постепенно приводит свою задумку в действие, направив глаза вбок, с болью присматриваясь к вещам в поле зрение. До лица светловолосого ещё многие недостижимые сантиметры, преодолеть которые, Марку не представляется возможным. Но зато, в обзор попадают живописные руки, сжимающие телефон с открытой вкладкой. Минхен останавливается на ней, разглядывая изображенное на экране и читает надпись, большими буквами застрявшую на четверти экрана. [Ли Донхёк] – справа от фотографии профиля. Марк повторяет про себя эти два слова, не веря происходящему. Он случайно узнал его имя. Таким наглым и некрасивым способом. Таким откровенным и прямым подсматриванием. Руководствуясь таким странным и необъяснимым чувством… Марк одергивает себя посмотреть назад в окно, и старается не обращать внимание, на сидящего сбоку, еще одного «Ли». Городской пейзаж кажется в разы пустым, когда рядом сидит тот, кто мог бы их скрасить, но из-за своего положения, не позволяет сделать это возможным. Фантомное присутствие тяготит лишь сильнее. Минхен вслушивается в окружающую обстановку, стараясь слышать всё возможное, что дало бы запомнить этот момент лучше. И действительно слышит. В наушниках Донхека слышится тяжелый металл. Донесшиеся звуки бас гитары и барабанов бьют Марка по ушам неожиданным сюрпризом… Марк практически не слушает музыку. У него нет на это времени и логично, он мало что о ней знает, и оценивает слушателей разных жанров поверхностно и основываясь на стереотипах. Поэтому, не предполагая даже, что в принципе может слушать такой человек, как этот «Донхёк», Марк сдвигает представление о рокерах, как о неких парнях-сатанистах с длинными волосами – в сторону выхода из своей головы. Так же как и «стандартные» представления о слушателях прочих жанров музыки. Потому что Донхек успевает послушать за эту поездку всё, что только можно, начиная от попсы и рэпа, заканчивая целыми записями стихов или аниме-опенингами, что слышно благодаря высокой громкости, или видно временами на экране его телефона. Минхен так и проезжает все остановки, прислушиваясь к звукам и своим эмоциям – не шевелясь. И когда Донхек встаёт со своего места и направляется к выходу, Марка окунает в ледяную воду, от огорчения окончившейся поездки. Он выходит через одну остановку и медленно плетется до универа, даже не думая о том, что немного опаздывает.