Тающий снег

В этом рассказе не будет тающего снега. А будет только лед, который Кушина приложила к раскалывающимся вискам. До зимы, которую любила девушка, было еще далеко: начиналась осень, которую Узумаки всегда переживала тяжело. Нарождающаяся луна тоже не предвещала ничего, кроме увеличения дозы препарата… О ней в такое время вообще лучше не думать. Она достала платок, смочила его водой и протерла виски. Спазм только усиливался. Накатила первая волна боли. Кушина открыла шкафчик и теперь, рухнув на кровать, рассасывала таблетку. А еще она очень любила волейбол. Она недавно записалась в секцию и делала успехи. Только… – Кушина-сан, – позвал ее тренер, – ты не выкладываешься. Не работаешь на полную. Ты так команду подставишь. Ты чего боишься? Ты мяча боишься? Он не кусается! Я проверял. Наставник пытается юмором поднять командный дух. Кушина смерила его таким взглядом, что улыбка мгновенно сошла с его лица. «А чего я боюсь, ему знать не обязательно», – подумала девушка и пошла обратно «работать на полную» «А волейбольчик-то придется бросить», – с грустью подумала Кушина. – «Скоро осень, время обострений. Даже, если все будет хорошо, я такая квелая буду, что не до игр в мяч. Да, радикально мне не повезло. И с вождением тоже». У молодежи в то время была просто какая-то лихорадка: сдавать на права. Есть у тебя машина или нет – неважно. Молодым людям захотелось скорости. А Кушина объясняла всем, что она – фанат пеших прогулок, а еще обожает трамвайчики. Ребята крутили пальцем у виска и были недалеки от истины. *** – Унохана-сан, я прочитала состав тех порошков, которые вы мне выписываете. Женщина вопросительно посмотрела на пациентку. – Это очень сильные обезболивающие, там большая доза наркотических веществ, если вы не совсем меня понимаете… Унохана грустно вздохнула: – Во-первых, не все, а только часть. Во-вторых, доля таких веществ в том, что прописала тебе я, ничтожна. – Но все равно получается, что я – наркоманка, – ответила Кушина. – Нет, не получается, – спорила с ней Унохана. – Ты не получаешь удовольствия от наркотической эйфории и не стремишься к ней, эти вещества просто снимают боль. Через несколько лет, если терапия будет успешной, когда мы снимем эту нагрузку с организма, ты не почувствуешь разницы, – женщина задумалась и в следующей фразе попыталась смягчить неприятный прогноз. – Возможно, конечно, твое тело несколько привыкнет к лекарствам, тогда необходимо будет провести реабилитацию, – она сделала еще одну паузу. Врач вдруг сменила тон: – А знаешь, что я тебе сейчас скажу: вообще не думай об этом, живи проще. Мы сейчас боремся за твою молодость. Лицемерный врач сказал бы: «Вы понимаете, что у вас серьезные проблемы со здоровьем, но мы делаем все возможное». Честный доктор прямо назвал бы точную дату, когда эти мигрени сведут девушку в могилу или отправят в сумасшедший дом. Унохана Рецу ответила: «Вы пока очень молоды. Живите проще, и не думайте об этом». *** «Странная!» – подумал Минато. Он вспоминал девушку с ярко-рыжими волосами. Девчонку в джинсах и водолазке, рукава которой она натягивала на ладони. Он помнит, как их познакомили. Их представили друг другу, потому что неудобно быть в одной компании и даже не знать имен. Когда она пожимала ему руку, она не смотрела на него, а, отстранившись, глядела куда-то вдаль. Ей как будто было абсолютно все равно, с кем ее сейчас знакомят и зачем вообще все здесь собрались. Она робко пожала руку блондину с голубыми глазами. У Минато было такое чувство, как будто она ждала, чтобы все закончилось. В последнее время она стала выглядеть хуже: исхудавшая шея, мешки под глазами. Это и беспокоило Минато. Его подозрения полностью оправдались там, на игре в этот несчастный волейбол. Блондин и двое его друзей решили тогда пойти в тренировочный зал, чтобы поиграть в мяч. Там как раз стояла волейбольная сетка. Нужен был четвертый игрок. – Минато, а позови свою подругу, она вроде в секцию ходила, – предложил один из его приятелей. «Отнекиваться было бесполезно. Все началось вроде бы даже хорошо: мы слаженно играли, даже вели в счете. И вдруг мы столкнулись: прыгнули одновременно к мячу, и вместо того, чтобы ударить по нему, Минато схватил меня за руку. Интересно, он это специально? Перчатка сползла, и он увидел мое исколотое запястье», – думала девушка. – Ну, что там происходит? – спросили на той стороне. – Вы там скоро уже? – Начинаем, – бодро сказала я и ввела мяч в игру. А бедный Минато еще несколько секунд стоял в ступоре. Он так и не смог потом сосредоточиться на игре. *** – Что у тебя с руками? – спросил Минато. – В смысле? – ответила вопросом на вопрос притворившаяся ничего не понимающей Кушина. – В прямом. – Минато резко взял девушку за руку и немного стянул перчатку. – У тебя проблемы. Не хочешь со мной поговорить о них? – голосом психолога спросил он. Но беседа не состоялась: произошло то, чего он никак не мог ожидать: Кушина, увидевшая одногрупника, махала ему рукой и громко звала по имени. Приватного разговора не получилось. С абсолютно отрешенным лицом девушка выслушивала поток шуток своего приятеля и думала, что наконец-то отделалась от этого блондинистого идиота. Это была передышка на время. Но с идиотом нужно поговорить и как-нибудь помягче, подготовить его к не очень хорошим новостям, раз уж он так рвется знать правду. Ее приятель ни сколько не смущался, что его шутки не забавляют Кушину: она всегда такая. Легкое головокружение. Кушине показалось, что пора завязывать с беседой, и нужно поскорее добираться до своей комнаты. Она что-то сказала молодому человеку, попрощалась и рванула в сторону своего корпуса. *** Кушина толкнула дверь в свою комнату. Она оказалась незапертой. Посреди комнаты стоял Минато, а на столе лежали высыпанные лекарства. – У тебя проблемы, – не спеша уверенно повторил Минато. – И я хочу знать… Тут Кушине стало совсем плохо. Нервное напряжение приблизило спазм. – Откуда ты здесь? – ничего не понимающе ломаным голосом сказала девушка. – Пришлось пойти на хитрость, чтобы вытащить с вахты второй ключ. Так ты не ответила на мой вопрос. – Минато показывал, что он готов к долгому допросу с пристрастием. Кушина сделала несколько шагов, держась за стены. Пальцы рук были ледяные и немели. Она прижала ладони к вискам, пытаясь остудить их. Начиналась лихорадка: тело пробивал озноб, а голова горела, и в висках стучала кровь. Первая волна боли настигла ее, когда она уже легла на кровать. Пересохшими от лихорадки губами Кушина произнесла: – Это – мои лекарства. Отдай мне их. Мне сейчас очень плохо. – Слова ее, в начале разборчивые, теперь сливались, а голос стал совсем тихим. – А, понимаю, лекарства… Ломка у тебя – вот что. Кушину бил озноб, и она все сильнее куталась в одеяло. – Как я могу тебе их отдать? Здесь же половина всего – наркотики. Читал я состав! Опиаты, седативные, анксиолитические… А лихорадка усиливалась бредом. Боль все достигла такого предела, что Кушина почти не чувствовала головы, вместо нее она ощущала сплошную рану. Минато расплывался, и вместо него в комнате возник спрут, который все разрастался, заполняя все пространство. Громадный осьминог опутывал холодными, склизкими, щупальцами ее голову, которая стала совсем тяжелой. Кушине было трудно соображать, где она. Вот щупальца этого осьминога обвивают ее тело, и, захватив, пытаются затолкать в горячую пасть чудовища. И нет уже ни ее, ни комнаты, а все становится этим осьминогом: руки и ноги ее превращаются в щупальца. Они холодеют и становятся скользкими. Кушина чувствует, как голова ее наполняется жидкостью, как у моллюска, и это мешает соображать. Вдруг она вспоминает, что где-то там есть Минато, и она кричит ему, прорываясь сквозь марево: – Отдай их мне, дурак! – Кушина пугается своего голоса. Она на некоторое время вырывается из бреда. Видимо ее нервная система не может больше создавать кошмарные видения. Перед ее глазами появился злополучный стол с рассыпанными лекарствами. Минато рылся в аптечке в поисках анальгетиков или магния. Видимо, он до сих пор думал, что это – ломка. Кушина бессильно протянула руку к препаратам и сорванным голосом произнесла: – Я тебе расскажу все…только… – она рукой показала на таблетки. Минато помог ей сесть, и, поддерживая ее обмякшее тело, протянул ей нужное лекарство. Она рассасывала таблетку, подслеповато щурясь на еще яркое сентябрьское солнце. Дневной свет после бреда, от которого темнеет в глазах, был непривычен. В голове Кушины еще звучал голос, но и он стихал… Таблетка, положенная под язык, растворялась, и из сознания молодой девушки постепенно уходили пытавшиеся ее поглотить осьминог и многохвостые лисицы, подкапывающие виноградник. Не навсегда. На время. До следующего спазма. – Все медицинские документы вон в том ящике. Почему ты их раньше не нашел? Ничего этого бы не было. Хотя все равно рано или поздно… – сказала рыжеволосая девушка, немного успокоившись. Кушина расслабленно лежала на кровати, зрачки ее были расширены, а на губах появилась странная улыбка: улыбка человека, для которого все осталось позади. Она постепенно обретала покой. Минут через сорок ее сознание начало проясняться: – Все прочитал? – Озорно спросила она, видимо еще не совсем отойдя от препарата. – Прочитал. Ты становишься наркоманкой. Там опиаты указаны. – Ну, указаны, и что дальше? Мне все равно. Знаешь, если бы это у тебя стучала кровь в висках и раскалывалась голова, сводя тебя с ума, ты бы не задумывался, есть ли здесь, – тут Кушина указала на аптечку, – опиаты или нет. Ты бы вообще ни о чем не задумывался. Но тебе не понять, как меняет жизнь одна задорина в мозгу, один неправильно работающий нерв, величиной, может, с игольное ушко… А он – хороший, – сказала Кушина, указывая на упаковку препаратов. – Когда я его пью, мне не больно. А это – главное. Хотя было видно, что Кушина еще под действием вещества, в ее словах был смысл: Минато понял, что лекарство избавляет Кушину от боли, а он же, наоборот, обостряет ее страдание. – А, ты же еще не посмотрел на то, зачем пришел. На, любуйся! – Кушина сняла перчатки и бросила их на пол. Она подняла руки вверх. На ее запястьях были видны темные точки – следы от постоянных уколов. На посиневших руках распухли вены. – Видишь, уколов настолько много, что больше и колоть-то нельзя. Поэтому меня перевели на эти поганые порошки и таблетки, которые рассасываются под языком, – сказала девушка. – А по тебе, кстати, и не скажешь, что ты вот так, – ответил Минато дурацкой фразой. Он бы хотел повернуть беседу в иное русло. – Это я недавно заметил, что ты какая-то сама не своя: бледность, мешки под глазами… – А, это-то? А так бы и не заметил? Со мной же всегда все хорошо, правда? – голос Кушины сорвался. Было недалеко до второй истерики. – Не в порядке? Это я несколько дней назад пыталась соскочить с одного такого порошка, я после него совсем разбитая. Результат – два дня бессонницы, галлюцинации и упадок сил еще хуже, чем после препарата. До сегодняшнего дня держалась. Но, видно, не судьба. Теперь все узнал? Все посмотрел? Если вопросов больше нет, тогда проваливай! – Нет, я не уйду, не оставлю тебя в таком состоянии, я… – Минато сделал паузу. Кушина застыла с поднятыми вверх голыми руками.