Если вы читаете это, то Вы тоже попали на «Северный ветер» и не утратили рассудка. И я очень надеюсь, что у Вас больше шансов выжить и исправить всё, чем у меня.
Меня зовут Андрей Семёнович Вишгородский. Когда-то мой дед, Илья Самалов, служил на борту этого атомного ледокола. Дедушка был очень добрым и хорошим человеком, но… Из очередного плавания так и не вернулся. Как и вся команда «Северного ветра». Забили тревогу только тогда, когда ледоход не явился в порт с задержкой в пару недель. Однако, она медленно начала подниматься, как только была потеряна связь с «Северным Ветром» посреди маршрута. Многое может случиться в северных широтах, но когда корабль не выходит на связь больше недели – это уже большой повод для беспокойства. Поиски ничего не дали. Ледокол посчитали затонувшим, сгубленным льдами и холодом. Не исключали также и аварии в реакторе. Я до сих пор помню слёзы бабушки и родителей, когда деда формально хоронили. Формально – потому что тела не было. Всё это произошло в 1965 году, мне тогда было 15 лет. Конечно же, я осознавал, что деда не вернуть, но ощущение, что произошло что-то куда более страшное, чем можно себе представить не отпускало меня. Было очень… непонятное и странное угнетающее предчувствие, но я сам это списывал на чувство утраты любимого человека, который водил меня за руку по коридорам этого некогда прекрасного судна, что сейчас стало моим ожившим кошмаром.
Так вот, спустя пятнадцать лет я решился собрать экспедицию из родственников пропавших без вести моряков и добровольцев на поиски хоть каких-нибудь следов. Да, Вы можете считать это глупостью, но мы хотели понять, что же произошло с нашими родными. Даже сейчас, когда я смутно начинаю понимать, что стряслось с кораблём, мне не кажется, что это была плохая идея, хоть, вероятно, в живых остался только я. И то ненадолго. Всё можно исправить. Всё необходимо исправить!
Мы наткнулись на «Северный ветер» чудом. Иначе не скажешь. Невероятная, счастливая, удачная случайность. Мой друг и сын боцмана, Сергея Макарова, Виктор увидел обледеневший силуэт ледокола и завопил, указывая на него. Сначала мы подумали, что у него галлюцинации, что он принял за «Северный ветер» какой-нибудь ледник, но всмотревшись поняли – он прав. Поняли и ужаснулись, ведь корабль был покрыт коркой льда и стоял на якорях, чьи толстенные цепи заледенели настолько, что казались сплошной полосой из металла и льда. Корабль застрял здесь намертво. Но это было не самым страшным. В паре мест корпус был раскурочен, словно «Северный ветер» столкнулся с айсбергом и после внутри что-то взорвалось… Счётчики Гейгера молчали, так что мы подумали, что самого худшего удалось избежать.
Чертовщина началась сразу же после того, как мы приступили к осмотру ледокола изнутри, поделившись на группы. Я услышал выстрелы вперемешку с криками ужаса. В группе было несколько охотников с ружьями, но эти выстрелы звучали совсем иначе. Выживших в таких адских условиях просто не могло быть! По крайней мере, мы тогда так думали.
Когда я хотел было рвануть в сторону, откуда слышались крики и выстрелы, Витя схватил меня за плечо. Мертвой, стальной хваткой. Я подумал, что он хочет меня остановить и развернулся, желая высказать всё, что думаю о подобной трусости. Только вот слова у меня в глотке застряли, когда я увидел побелевшего от ужаса друга, который дрожащей рукой указывал вглубь коридора, по которому мы шли. Что-то было не так. Да Вы и сами должны понимать, что, раз уж сюда добрались. И не описать мне того ужаса, что обуял меня, когда я увидел дядю Серёжу… Точнее, то, что когда-то им было – обледеневшее, синеватого цвета тело с явными следами обморожения крайней степени, с перекошенным в злобе лицом, в нижнюю половину которого будто вросла вмёрзшая пряжа вязаного шарфа, который мужу в плавание связала тётя Наташа.
Мозг не желал принимать действительность. Это было сущим абсурдом… Я думаю, Вы понимаете, о чем я пытаюсь сказать. Экипаж «Северного ветра» по непонятным и не ясным мне причинам… Изменился. Точно могу сказать, что большая его часть обезумела, утратила человеческий облик и открыла охоту на тех, кто не утерял рассудка.
Витька пытался достучаться до разума отца, но знаете… До нас слишком поздно дошла мысль о бесполезности этой затеи. Мы бросились куда глаза глядели, убегали от того существа и в какой-то момент разделились. Не знаю, выжил ли мой друг. В итоге я оказался в отсеке, где располагались каюты экипажа. Конечно, риск встретить этих тварей там был намного, намного выше. Что, собственно, и произошло. Я наткнулся на группу матросов и побежал уже в обратном направлении, но через метров двадцать, около лестницы, ведущей на следующий уровень ледокола, я встретился с чем-то более страшным и непонятным.
Это был мужчина, одетый несколько теплее остального экипажа и из его спины торчали шесть ледяных отростков, похожие на лапы паука. От ужаса я вжался в угол. Бежать было некуда – с тыла слышались приближающиеся шаги преследователей, а спереди подходило это существо. От неотвратимости смерти на меня нахлынуло что-то, и я начал в исступлении рыдать и звать деда. Отчего-то существо замерло на месте, а потом произошло то, чего я не ожидал. Металлическая, обледеневшая дверь, ведущая в коридор, из которого я прибежал, с жутким скрипом и хрустом крошащегося льда закрылась. Подняв глаза, я понял, что это существо её закрыло… И заперло. Когда оно повернуло голову ко мне, удалось разглядеть его лицо. С трудом, но я узнал его… Это был мой дед. В его глазах читался разум, пока еще не угасший, но двигался дед неестественно, дёргано и было видно, что ледяные отростки из его спины несколько подёргиваются. Он молча схватил меня за руку и отвел сюда, в каюту близ капитанской рубки. На вопросы дед отвечал только кивками или отрицательным покачиванием головы. Мне удалось узнать от него, что «Северный ветер» едва не столкнулся с айсбергом, задел его стрелой кормового крана, начался пожар в турбинном отсеке, а потом… Реактор взорвался. Невозможно объяснить полное отсутствие радиации и такие изменения экипажа… Слишком много вопросов. И чертовски мало ответов.
Дед закрыл меня здесь. Забаррикадировал чем мог с другой стороны, жестами через окно иллюминатора в двери приказал запереть её и не открывать даже ему. После этого он ушел, уводил преследователей, что, похоже проломили таки запертую дедом дверь…
Недавно я снова его видел. Теперь он передвигался на шести ледяных отростках, как паук, хрипел и пытался проникнуть в каюту, но мешала дверь и то, что он накидал, пока не потерял рассудок.
С кораблём что-то не так и Вы это понимаете. Я слышу его плач. «Северный ветер» страдает и в ужасе воет от того, что стало с ним и его экипажем. Он будто живой и знаете… Я разделяю его горе, его ужас и его боль. Они будто пронизывают меня насквозь.
За те часы, что я нахожусь в этой каюте, мне мерещится прошлое этого корабля. Странное ощущение. Тебя будто затягивает в трясину, опускает под воду и ты видишь то, что тут когда-то происходило. Эта каюта – каюта капитана. Я видел, как он спорил с первым помощником, который передал в штаб какую-то ересь о неспособности капитана выполнять свои обязанности и дальше, слышал что-то про демонтаж ледокола…
Кажется, на прошлое можно как-то повлиять. Во время одного из таких мороков, я случайно уронил книгу с полки и знаете… На неё обратили внимание, но я для них был невидим и неслышен….
Мне не понравился первый помощник. Совершенно. Самоуверенный, наглый и, похоже, совершенно не чувствующий корабль, который для экипажа стал родным домом, другом и даже братом. Остановите его. Он не должен наворотить дел!
Ясно, что капитан больше всех ощущал родство с кораблём. У них явно сложилась крепкая связь, которую начала разрывать глупость и самонадеянность первого помощника.
Если честно – я уже смирился с мыслью о том, что эта каюта станет моей могилой. Невероятно холодно, нет возможности хоть как-то согреться, а насчет еды и воды я вообще промолчу… Пожалуйста, исправьте судьбу этого несчастного корабля. Умоляю Вас! И если в коридоре вы встретите моего деда… Цельтесь в голову.
Я всё чаще и чаще слышу голоса… Их ничем не заглушить… Меня затягивает всё глубже… Холодно…
***
— … Это не ваш корабль, капитан. Это вас на него назначили.Что же касается его судьбы, то она очень скоро разрешится. И значительно раньше, чем вы себе это представляете.
***
— Ты знаешь, а я очень рад. Да, честное слово. А чего ты ожидал? Вы мне уже вот где. Оба. Ты со своим корытом. Ржавым. Устал я. Пойми ты, не мальчик уже. Наигрался. Ничем в этот раз не помогу! Иди, иди. Прошу! И можешь не метаться. Ты всех достал уже. Никто тебя здесь больше не поддержит… Ну вот, давно пора. Сколько ж можно...
***
— Айсберг по правому борту! Убрать стрелу бортового крана! Убрать стрелу бортового крана!
***
— В чем дело? Кажется, ты этого хотел? Бери штурвал, корабль твой!
— Поворотов нет! Рычаг барахлит, не могу повернуть, помогай! Рычаг хода заклинило!.. Машина — полный назад!
— Двадцать узлов идём, опасно!
— Телеграф заклинило! Давай реверс, под трибунал пойдешь!
— Ход на реверс.
***
Умоляю Вас… Спасите нас всех…
