Изумруды в жемчужном море

Порой бессмысленная самонадеянность Холмса глубоко поражала меня. Я еще раз перебрала все факты подобно изумрудам, образующим единое ожерелье, и пришла к ошеломляющему выводу, что вроде бы убитый Холмсом профессор Мориарти жив, здоров и — что уж совершенно не вписывалось в мою картину мира и казалось нелепой логической ошибкой — каким-то образом умудрился сменить пол. Холмс только улыбнулся и покачал головой: мои ясные доводы не действовали на него, он продолжал цепляться за свои неверные предпосылки. — Феминистические настроения слишком глубоко пустили корни в твоем уме, Рассел. Подобных операций никто не делает, а если бы и делали, подумай: какой мужчина в здравом уме в наш век добровольно захочет сменить пол на женский? — Захочет жить свободно — и не на такое пойдет! — парировала я. — Это единственное объяснение. Отбросьте все лишнее, и самое невероятное будет истиной. Патриция Долинви, мой преподаватель математики, давала мне задачки профессора, с чего бы это? — Профессор Мориарти — известный математик, Рассел. Нет ничего удивительного в том, чтобы использовать его наработки в преподавании. Ты ищешь изумруды в жемчужном море. — И имя, — продолжила я, поправляя выбившуюся прядь моих прекрасных белых волос. — Имя «Мориарти» тоже просто так было нацарапано? Вы сами сказали, что это женщина, и женщина такая же умная, как и ваш бывший противник. Таких же не бывает, значит, это он и есть. Я знаю толк в переодеваниях, и если бы он просто переодевался в женщину… И хватит так на меня смотреть, словно я дядя Джон! Холмс задумчиво постучал пальцами по столу и посмотрел на меня, словно прикидывал, можно ли доверить мне ценную информацию. Не прошло и мгновение, как он решился: — У Мориарти была жена и дочь. Логично предположить, что женщина, что преследует меня, — его дочь, не он сам. Если он думал поразить меня этим фактом, то ошибся. Я могла лишь рассмеяться ему в лицо. — Жена и дочь? У профессора Мориарти? Вы, должно быть, шутите! — Что тут смешного? Я сам неоднократно видел их в оперной ложе. — Холмс, почему вы согласны выглядеть в моих глазах дураком, лишь бы не признавать очевидное? Вы говорили, что на людях профессор Мориарти всегда вел аскетический образ жизни, а оба его брата не знали о его жене и дочери. — Верно. Он женился тайно, на Мальдивах. Девичья фамилия его жены Долинви, дочери было пять, когда он погиб… хватит так на меня смотреть, словно я сочиняю небылицы! Эта женщина не могла быть никем, кроме его жены. Но я продолжала смотреть на него, исполненная тоски и гнева. Потому что он… …лгал мне в лицо! Мой дорогой Холмс, мой милый строгий учитель, мужчина моей мечты, сидел в кресле, глядел на меня хитро поблескивающими глазами цвета стали и непринужденно сочинял для меня басню. И ум мой прояснился. Мне вдруг стало очевидно почему. — Он мог нанять эту женщину, чтобы вы решили, что она его жена, — произнесла я, едва сдерживая ярость. Меня трясло от негодования. Так вон оно что, вот почему! Как ни крути, но из изумрудов не сложить бриллиантовое ожерелье! — Давай оставим эту тему, — устало проговорил Холмс. — Ты слишком остро реагируешь на мелочи, и… Это меня взбесило так, что я решилась. Я не стала таить в себе ничегошеньки! — Скажите, Холмс, как часто вы с профессором Мориарти… уединялись? Ну вы поняли меня, Холмс. Он отшатнулся, схватился за сердце, словно его хватил удар. И дело было не в моей красоте. — Я — с ним?! Вы о чем вообще?! — Вы с ним! Дайте-ка я угадаю. После того, как он продемонстрировал вам свою тайную жену, вы пошли к нему домой, не правда ли? Дождались его, а потом… ему пришлось извиняться перед вами. Думаю, он полностью разделся и лег на спину, верно? А вы были сверху и насаживались на его… орудие? Я живо описала, в каких еще позах они предавались извращениям. Холмс слушал, и краска заливала его бледное лицо. — Просто поразительно. Ты начиталась подобной желтой литературы и почему-то представляла себе на месте персонажей меня и профессора Мориарти. Что за удивительные инсинуации, Рассел? Его дочь назвала твою работу безграмотной, и ты так разозлилась? — Да нет у него никакой дочери! — взорвалась я. — И не надо делать вид, что у вас с ним ничего такого не было. Холмс тяжело вздохнул. — Мы с… ним занимались… этим. Но совсем не так, как ты себе навоображала! Даже близко не так! Я в смятении опустилась в кресло, край моего жемчужного платья небрежно смялся, а подаренная Холмсом брошь упала со стуком на пол. Как я могла быть такой беспечной: уже навоображала себе скорую свадьбу с Холмсом и выбрала свадебный наряд. И вот, мои мечты оказались растоптанными тенью былого. До этого дня мне казалось, что даже если Холмс был обычным английским содомитом, то он не воспринимал Мориарти как существо мужского пола, Мориарти был для него горной вершиной, на которую обязательно нужно было взойти. А еще я была уверена в том, что мы с Холмсом обязательно поженимся, что за его холодностью скрывается горячее живое сердце, наполненное любовью ко мне, что он подарил мне брошь своей бабушки не просто так и не просто так падал в обморок от созерцания моей женственности. Но он относился ко мне именно так, как это и выглядело со стороны: как к своей дорогой ученице. И вся моя несравненная красота была ему глубоко безразлична. Если бы мой ум не был холодным, я бы, несомненно, разрыдалась. Холмс променял меня на какого-то жалкого мужчину, не наделенного никакими поразительными внешними качествами, а лишь умом, да еще и на преступника! Холмс чувствовал свою вину и утешал меня, но недолго. Вскоре он ушел и вернулся только на следующий день. С обручальным кольцом.

***

Комнату заливал лунный свет. Профессор Мориарти закончил снимать сложный грим и блаженно растянулся на постели. Притворяться женщиной ему совершенно не нравилось, но он не хотел терять возможность свободно передвигаться по стране, так что приходилось терпеть. Он умел терпеть. — Я теперь должен называть тебя Патриция? Мог бы выбрать имя поинтереснее. Холмс, сидевший на краю постели, повернулся к Мориарти. Мориарти удостоил его внимательным взглядом: на нем был только халат жемчужного цвета, небрежно запахнутый. Мориарти потянул за пояс, и халат с шелестом упал на пол. — Ты мог бы выбрать кого-то поинтереснее меня, чтобы сообщить ему эту важную информацию. Имя как имя. — Нет никого интересней тебя, — прошептал Холмс. Его длинные нервные пальцы двигались вдоль тела Мориарти, безошибочно определяя, где нажать, а где погладить. Мориарти едва не выгнулся уже только от этого. — Неужели нет? А твоя дорогая ученица? Она довольно умна, хотя и небрежна. — Она сказала, что, когда у нас было впервые, я был в позе наездника. Но тогда в позе наездника был ты. Мориарти закрыл глаза. Когда-то ему были подвластны любые позы в занятиях содомитским грехом, а ныне, несмотря на сравнительно молодой возраст, он чувствовал себя развалиной. Холмс никак не мог определиться, чего хочет больше: его поражения или его самого. Он то уничтожал его империю, то позволял ему ходить по улицам неузнанным. Мориарти никогда не мог понять, что у него на уме. Холмс убрал руки и лег рядом с ним в ожидании. Когда они виделись в последний раз, то все вышло скомканно и неудачно, после чего они расстались, дабы обострить чувства. — Если ты пришел за этим, то сейчас в любой позе будешь ты, — сказал Мориарти. — Я так устал, что могу только лежать на спине. Не так-то просто носить женскую обувь! Холмс кивнул: ему было все равно, в какой позе предаваться извращениям. Впрочем, для него это не было извращением, а было обычным здоровым сексом с умным мужчиной (с глупыми мужчинами у него не стояло). — Что ты решил с этой Рассел? — спросил Мориарти после того, как кончил. Холмс, усталый, но довольный, растянулся рядом с ним. Жемчужные капли на его животе блестели в лунном свете. — Вопрос в том, что решил с ней ты. — Я? Мне нет до нее дела. Это твоя дорогая ученица. Мне просто пришлось обучать ее, так как женщина не может выбирать себе учеников. Приходится пить чай перед камином с кем попало. После секса Мориарти всегда становился разговорчив. И по-своему добр. — Я женюсь на ней, — сказал Холмс. — Ты же не против, Патриция? Хватит так на меня смотреть! Скажи уже что-нибудь. — Ну, она самая умная женщина в твоей жизни, — спокойно заметил Мориарти. — И ей пойдет поза наездницы, я полагаю. — Будем считать, что это «да», — заключил Холмс. — Ты передумал ее убивать, и я могу на ней жениться. Эту проблему мы решили, но осталась последняя. Ты не слишком утомился лежать? И они продолжали решать свои проблемы всю ночь.