Девица из Терика

Если вам когда-то придется путешествовать по Королевскому Тракту, то вы без сомнения обратите внимание на обилие населенных пунктов с довольно скучными названиями: Королевская деревня, Королевский торговый пост, Королевский перевалочный пост. Нет, с фантазией у местных властей все было в порядке, просто эти места действительно принадлежали монарху. А тот стремился к тому, чтобы подданные всегда помнили, кто здесь хозяин, и повелел использовать столь несложные, но много что объясняющие названия. Наряду с богатыми и цветущими королевскими землями, вы встретите также деревеньки с покосившимися хижинами, развалившимися заборами, неухоженными полями. То будут владения поместных дворян, небогатых рыцарей-землевладельцев, а возможно и разорившихся баронов. На ваши телеги (вы ведь не собираетесь путешествовать по Тракту пешком?) будут взирать сидящие на скамейках селяне, у которых к вечеру не остается работы и единственным досугом является поплевывание семечек в проезжающих мимо торговцев. Одной из таких сельских семей была орава Тривессона Рыжего. Поговаривают, что в молодости он был лихим пиратом с Северного, практически необитаемого берега, но после того, как потопил свой сотый корабль, решил осесть и выбрал для этого южные баронства Королевства. Правда никто из рассказчиков не объяснит, ни где на Северном берегу Тривессон нашел аж сто кораблей, ни как он добрался до захудалой деревушки через половину мира. Главное, что добрался и наплодил семь наследников, которые, в свою очередь, порадовали почтенного отца двадцатью дочками и десятью сыновьями. В скором времени орава утвердилась, как основная социальная группа деревни и бывшую Белопольку никто, кроме как Тривессоновой деревней, из окрестных мест не звал. Ален, названный так то ли в честь бретонского рыцаря, то ли в честь могучего лесного зверя, трудился в этот день на мельнице, куда его послал отец. На мельнице труд был самым почетным и оттого сложным - даже отставив в сторону сопутствующее мастерство, работа с жерновами предусматривало увеличение рабочей смены аж на три часа. И когда все остальные внуки Тривессона уже успевали закончить свои дела и разбрестись в поисках праздности, Алену предстояло пыхтеть и ворочать мешки, завистливо поглядывая на них. А завидовать было чему. В тот день самый старый человек на деревне, Старый Эрон, вылез из своей темной лачуги и весь день просидел на скамье, что на лобном месте, подставляя впалые щеки и незрячие глаза жаркому солнцу. Это предвещало интересный вечер, на котором Старый Эрон поведает одну из забытых ныне легенд. Так как другого развлечения в деревне все равно не было, на Эрона приходили посмотреть не только местные, но и селяне из других деревень. Могли придти поглядеть и девушки, которых в Белопольке был дефицит. Ален начал подвывать от осознания безысходности. - Эй, Ален! - крикнул пробегающий мимо братец Симка. - Старый Эрон уже испил молока и готовится начинать. Поспеши, если не хочешь все пропустить. Ален призадумался. С одной стороны послушать старика хотелось ну уж очень сильно. С другой - отец и дед по головке не погладят. Правда, они могут и не узнать, ведь так? Кто им донесет на бедного Алена, если все будут слушать мудрого Эрона? Притвориться, что сделал все дела да и только. Кое-как привязав ослика к дверной ручке, Ален припустился к лобному месту. Но как ни спешил паренек, сухой и сгорбившийся старичек уже начал свой рассказ. Слова вылетали из его дребезжащей глотки и складывались в узор повествования, а шебурщашие по коленам руки, казалось, хотели записать историю для внуков тех, кто слушает ее здесь и сейчас. Но Старый Эрон не умел ни писать, ни читать. "Та история случилось в ста лигах на запад от сих мест, почитай уже две сотни лет тому назад. Есть в тех местах замок - не замок, город - не город, а почитай острог на тысячу душ, звавшийся Териком. Построили его еще при Мехлисе I Завоевателе, который, не смотря на легенды, более всего любил сидеть в обороне и строить крепости. Одной из них, щитом от ромейцев служившей, стал Терек. Был там и свой лорд - Авелинова рода. Два века назад земли лорда Авелина цвели, и Терик не знал ни в чем нужды. Крестьяне пасли тучных коров на зеленых лугах, курили вино и вываривали кожу. Молодой лорд лично поднимал на меч местных разбойников и правил настолько мудро, насколько в те времена это было возможно. Его молодая жена служила примером благочестия, и была искренне любима чернью тех земель. Да и в казне было немало серебра. Не было у лорда Авелина только одного - наследника. Не скажу вам, добрые люди, что лорд не старался. Каждую ночь он и его молодая жена уединялись... и молились до утра о сыне. Но боги послали им только дочь - Ханну. Да такую, что впору вызывать теологов и гадать - милость то была, аль проклятие? Девчушка была сообразительна, но замкнута. Добра, но совершенно не умела разбираться в людях. Имела хороший голосок, но из-за родовой травмы хромала и неуклюже смотрелась в седле. С ранних лет она избегала игр с другими детьми. И истинным домом ей был не замок лорда, а лишь одна из его комнат - старые покои прадеда, давно не используемые нынешним лордом. Нельзя сказать, что в них царило запустение, скорее та комната была безмолвным хранителем реликвий старины - огромная кровать с роскошным красным балдахином, над которой висел портрет рыцаря, мягкие кресла у лакированного стола из белой вишни, гербы и щиты на стенах, витражное окно и шкура черного медведя на полу. А в шкафах - доспехи, платья и прочие вещи, давно вышедшие из моды. Простолюдины поговаривали, что в шкафах укрыто золото рода Авелинов, но Ханну более всего интересовал портрет рыцаря. На нем был изображен спешившийся знатный всадник в богатом доспехе, украшенном золотыми лентами и гравировкой в виде медвежьих голов на плечах и груди. Шлем рыцаря висел у него на руке и не мог скрывать рубленное лицо лет сорока, с сжатыми губами и холодным взглядом серых глаз на совершенно лысой голове. Сильные руки сжимали двуручный меч из серебра из стали, отполированный и вычищенный до зеркального блеска. Рыцарь стоял в пустой каменной комнате, и кроме него никаких предметов интерьера не было. Лорд-отец как-то сказал дочери, что это был один из рыцарей гвардии ее прадеда, но имя достойного мужа не сохранилось в памяти людей. Как и его заслуги, за которые тот был увековечен в холсте и масле. Годы шли, но заперевшись в покоях прадеда, Ханна не замечала, как одно десятилетие сменялось другим. Между тем, девочка достигла совершеннолетия, и наш лорд стал думать о том, за кого бы можно было ее отдать. Поскольку других наследников все равно не было, кандидат должен оказаться достойным к наследованию Терека. Но соседние лорды не спешили свататься к молодой Ханне, разочарованные ее хромотой и замкнутостью. Не сватались к ней и рыцари. Лорд Авелин был готов отдать дочурку даже за безземельного межевого рыцаря, только бы человек был хороший. Но и такого не нашлось. Это сильно печалило владельца Терека. Печалило и благочестивую мать. Лишь Ханна пребывала в безмятежности, по-прежнему запираясь в дальней комнате у стены. В этот день девочка решила попробовать себя в стихосложении. Она прочитала несколько бардовских сочинений из подаренного отцом томика стихов в зеленой коже и, расстелив перед собой свиток, принялась старательно выводить слова. Рифма давалась девочке с трудом. Она так увлеклась придумыванием достойной рифмы на слово "венец", что не заметила, как в открытом окне показалась кудрявая голова. - Похоже злые боги готовятся отобрать у меня жизнь. - сказал он, тараща глаза на испуганную Ханну. - Потому что после того, как я увидел такую красоту, моя жизнь уже не стоит ничего. Мальчик оказался ровесником Ханны, а кроме того - беглым учеником странствующего барда. Звали его Илаем и, судя по рассказу, он происходил из здешних мест, но в детстве был отдан в служение и обучению странствующему музыканту. Тот жестоко обращался с ребенком, бил его и морил голодом, а также присваивал себе стихи паренька. При первом удобном случае Илай сбежал от него и теперь промышлял на жизнь выступлениями в селах и городах. А в замок он полез, чтобы поглядеть на дочку лорда несравненной красоты, про которую ему поведали крестьяне. Илай завалил Ханну комплиментами и был столь добр, что помог ей подправить стих. Потом он ретировался, пообещав заглянуть на днях опять, а Ханна побежала показать получившееся произведение матери. Печальная мать с улыбкой похвалила дочку и сказала, что ее стих вполне может войти в репертуар одного из бардов, которые заглянут в Терик. Всю ночь и последующий день Ханна думала об ученике барда Илае. Не так уж и много людей общались с ней, а удовольствие от такого общения она получала только с отцом и матерью. Приучившая сама себя избегать детей и сверстников, Ханна почувствовала, что Илай ей нравится. И не только нравится, но и просто интересен как человек. На вторую ночь он постучался к ней в окошко. Все еще побаившаяся, Ханна тем не менее открыла ему. - Ваша светлость, я был сражен вашей красотой и очарован вашей грацией, мое сердце остановилось и застучало вновь только тогда, когда я окончил песнь в вашу честь. - продекламировал Илай и тут же исполнил вышеупомянутую песню. Ханне песня понравилась, и она даже засмеялась и захлопала в ладоши, а Илай послал ей воздушный поцелуй и немедленно исчез. Ученик барда стал посещать ее каждый вечер, во время смены стражи. Обычно он зачитывал ей новый стих или пел новую песню в ее честь, а затем ретировался. Эти вечерние встречи преобразили девушку, она стала более общительной и жизнерадостной. Ей уже не так весело было проводить все свое время в комнате прадедушки. Перестал ее забавлять прошлый досуг, да и портрет рыцаря не казался таким уж красивым. Даже хуже того - он навевал тоску, как признался ей Илай. Девочка твердо решила завесить портрет тканью, но у нее никак не доходили до этого руки. Один раз Ханна сама написала стих, посвященный Илаю и во время очередной встречи прочитала ему, вызвав странную улыбку и блеск в глазах. На следующий день Илай не явился. Не было его и через сутки. Прошла неделя, и Ханна начала серьезно волноваться о своем друге. Наконец, через десять дней в окне опять появилась голова Илая. Но выглядел он в этот раз совсем иначе. И так одевающийся довольно скромно, в этот раз Илай был обряжен в рваную рубаху и тонкую тканевую желетку. Сапоги он сменил на тяжелые и неудобные башмаки. - Милая Ханна. - сказал он печальным голосом. - Я сильно задолжал местным бандитам, потому что вместо работы и выступлений проводил время с тобой, и теперь мне сулят расправу. Но я боюсь не за себя, а за свою сестру, которой некуда укрыться от душегубов. Могла ли в такой ситуации Ханна остаться безучастной? Конечно нет, ведь речь шла о сестре ее доброго друга Илая. Девушка пообещала парню спрятать его сестру в покоях замка, но по настоянию барда это должно было быть сделано втайне от отца, чтобы не навлечь на него беду. О какой беде лорду со стороны разбойников, которых тот рубил так же легко, как дровосек рубит молодое дерево - Ханна не думала. В назначенный вечер, когда стража скрылась в караулках, Ханна отважно выбросила из окна длинную веревку, свисающую аж до самой земли, крепко привязав конец к тяжелой кровати. После нескольких минут карабкания, во время которых веревка ходила ходуном, возле окна началась возня. Ханна подошла, чтобы помочь сестре Илая забраться внутрь, но вместо девичьей руки из темноты вылетел кулак и ударил ее прямо в лицо. Девочка упала. От боли и неожиданности у нее захватило дыхание, и она не смогла крикнуть. Тем временем из окна в комнату влез широкоплечный мужчина в воровском наряде с капюшоном, который оперативно бросился на нее и принялся вязать и затыкать рот кляпом. Вслед за ним в комнату забрались еще один здоровяк и... Илай? - А ведь и правда дура дурой, как ты и говорил. - бросил первый вор Илаю. Тот самодовольно усмехнулся и кивнул на шкафы. Воры, (а теперь сомнения в том, кто это были, пропали) начали оперативно обыскивать шкафы, обильно при этом ругаясь. Ханна сидела на полу с завязанным ртом и тихонько плакала. Илай даже не посмотрел на нее и присоединился к обыску комнаты. - Проклятие, здесь ничего нет! - зарычал один из мордоворотов. - Но ты же клялся, что золото Авелинов в этой комнате! - Быть может, старая служанка перепутала комнаты от немощи ума. - огрызнулся другой. - Нам надо поискать счастье в соседней. - Ты в своем уме, дурень? Стоит нам выйти, и нас тут же схватит стража. - Оно тут. - вмешался в разговор Илай. - Оно точно тут. Девчонка знает, спросите ее. Первый вор метнулся к Ханне и рывком поставил ее на ноги. - Где золото? - прорычал он ей в лицо, чередуя слова капельками слюны. - Я... я не... - взмолилась было Ханна, но тут же получила удар по лицу и едва не упала. - Ты со мной не играй, лордово отродье - снова прорычал вор. - Я тебе вмиг покажу, что ты стоишь перед таким простым парнем как я. Отвечай где золото, а не то я спрошу по-другому. - Я не знаю о каком... - еще один удар, на этот раз гораздо сильнее, повалил девушку на пол. - Эта тупая дура совсем не понимает с кем имеет дело. А ну-ка парни, кидайте ее на кровать. Сейчас я разузнаю у нее все другим способом. Не успела Ханна испугаться, как грубые руки схватили ее и швырнули на роскошную кровать прадеда. С ужасом он смотрела на приближение усмехающегося бандита, разминающего руки, как перед дракой... ... пронзительный крик прервал шумный спор в караулке. Сержант Хоп-пропоица как раз божился, что Джон Хепхлак поставит в этом году на праздник урожая по бутылю своего лучшего вина каждому замковому стражнику, как крик заставил стражников высыпаться из караулки. Без сомнения звук доносился из старых покоев лорда Авелина-старшего, где любила проводить время леди Ханна. Леди Ханна была любима стражниками, несмотря на ее физические недостатки. Стража поспешила и была у ее дверей всего через минуту. Навалившись плечами, они вынесли тяжелую дубовую дверь и ввалились в помещение с пиками наперевес. Во мраке покоев маленькая леди плакала у изголовья кровати своего прадедушки, поджав ноги и закрыв лицо ладонями. Низ ее белой ночной рубашки был окрашен красным. - Молодая госпожа, вы ранены? - сержант сделал шаг и наступил во что-то мягкое. - Черт, да подайте же факел. Огонь озарил комнату, и стражники ахнули. У самой двери лежало окровавленное тело крепкого мужчины со страшными ранами на груди, с рассеченным горлом и вывалившимся сердцем. У окна крови было еще больше - там валялись две половинки чего-то, бывшего когда-то целым человеком. - Об... обыщите здесь все. - приказал сержант. Где-то за спиной уже был слышен голос лорда Авелина. Ханна проплакала до тех пор, пока ее не заключила в объятия любящая мать. Когда родители уводили ее из комнаты, она подняла глаза и зацепилась взглядом за портрет рыцаря, который так и не завешала. Старый воин, казалось, выглядел суровей обычного. Возможно дело было в том, что в полутьме выражение лица рыцаря выглядело еще более презрительным. А может дело было в окровавленном мече и подтекающем кровью мешке, который рыцарь удерживал в руках. Тела удалось опознать, то были бандиты из соседних земель, заехавшие в Терик в надежде поживиться легким золотом. А вот наводчика их, мальчика, что представлялся учеником барда, так и не нашли." Старик остановился и уставился невидящим взглядом в толпу собравшихся послушать его людей. - Есть преступления, за которые милует правосудие лордов и королей. - сказал старик. - Есть преступления, за которые милует правосудие богов. Но ни владыки земные, ни владыки небесные никогда не простят никому ни лицемерия, ни притворства, ни предательства. Сказав это, старик замолчал. Теперь уже надолго, и два крепких сына Тривессона Рыжего почтительно взяли его под руки, чтобы проводить на его старческое ложе. Но ничего этого Ален уже не увидел. Ведь ему нужно было срочно отработать три часа.