***
Зная, что Лехтэ всегда нравился этот праздник, Атаринкэ непременно захотелось порадовать свою мелиссэ. Работать над подвеской он начал заранее, и теперь кулон был готов. В их покои во дворце он влетел, предвкушая, как вручит подарок, как любимая начнет подбирать платье или уже будет одета в подходящее. — Лехтэ, я вернулся! — крикнул он с порога и тут же заметил супругу, грациозно выходящую из гардеробной. «Нет, сюда кулон точно не подойдет», - подумал он, впиваясь в жену взглядом. Вместо приветствия она подошла к своему мужу и, прижавшись всем телом, быстро поцеловала и отошла к столику, давая ему возможность оценить ее явно новый наряд. Отложив мешочек с подвеской на тумбу у двери, Атаринкэ повернул ключ в замке. Супруга чуть повела плечами. — Ну как, нравится тебе? — спросила Лехтэ, довольно улыбаясь и старательно пряча лукавый блеск глаз. — Я тут несколько новых платьев заказала, и это одно из них. Правда, оно парадное, и я теперь думаю, куда в нем пойти. Может, на бал какой-нибудь? Как считаешь? Платье было великолепным — темное, тяжелое, с глубоким вырезом и длинными, чуть расширяющимися к концу рукавами, оно не оставляло не подчеркнутым ни одного соблазнительного изгиба. Тэльмэ еще раз не спеша повернулась, давая возможность супругу сполна оценить, потом подошла, положила руки на плечи и вопросительно посмотрела в глаза. И снова как бы невзначай всем телом прижалась и слегка прихватила губами мочку уха Атаринкэ.***
Отстраниться жене он уже не дал. — На бал, говоришь? Что ж, я не против, но только на такой. Для нас двоих, — последние два слова Искусник прошептал ей на ушко и повел любимую в танце под воображаемую мелодию. Ни на одном празднике он не мог бы так обнимать жену, а она вряд ли бы интересовалась его ушами и шеей за ними. Атаринкэ резко остановился и практически опрокинул Лехтэ себе на руку, нависая над ней и очерчивая второй ладонью контур ее тела. Правда, кое-где ненадолго останавливаясь. — Хороша! — восхищенно произнес он, возвращая жену в вертикальное положение. — Продолжаем. И снова танец под только ими слышимую мелодию.***
— Я не возражаю, — тихонько ответила Лехтэ и улыбнулась, двигаясь в такт с этой музыкой, которая звучала только для них двоих, а потом принялась напевать мелодию вслух. — Мне нравится этот мотив, — сказала она, и рука ее осторожно скользнула Атаринкэ под рубашку, не спеша огладила крепкие мышцы и замерла на спине. Через некоторое время снова осторожно принялась ласкать, а после вновь замерла, будто делая вид, что она тут совершенно ни при чем. Пальцы другой руки принялись осторожно играть выбившейся из косы мужа прядью, а когда им надоело, нежно погладили шею. Движение, поворот. Лехтэ улыбалась и, когда представлялась возможность, клала голову на плечо любимому. Пожалуй, на большом балу им действительно так потанцевать не удастся. Все переживаемые ею эмоции — радость, счастье — отражались в глазах, и уж этих чувств она даже не пыталась прятать.***
В очередной раз исполнив резкий разворот, Атаринкэ намеренно зацепил пальцами тонкую полоску ткани на плече Лехтэ, а рука продолжила общее движение в сторону и чуть вниз. — Так еще лучше, — горячо прошептал он жене и подхватил ее двумя руками, отрывая от пола. И, держа супругу на весу, продолжил танец, только теперь его губы покрывали поцелуями только что освобожденные от одежды места.***
«Интересно, уцелеет ли после танца платье», — мимоходом подумала Лехтэ и тут же выбросила эту мысль из головы. Запустив пальцы Атаринкэ в волосы, она ногами обхватила его за талию и, подумав немного, подцепила рубашку и потянула ее вверх. Сначала одну руку, потом другую… И, наконец, досадная помеха была отброшена в сторону.***
Ладошки жены теперь беспрепятственно скользили по спине и плечам любимого, она зарывалась пальчиками ему в волосы и нежно гладила кончики ушей. Вернув Лехтэ на пол, Искусник наконец-то поцеловал супругу, помогая платью сползти и со второго плеча. Он тут же начал ласкать свою мелиссэ, а она, проведя рукой по животу Атаринкэ, выразительно посмотрела в сторону их кровати. — Мы же на балу, забыла? Танец только начинается, родная… Он кружил жену, сам оставаясь почти на месте, любовался ее роскошными волосами, нежной кожей, ею самой. Искусник все время резко останавливал ее и почти ронял на себя, каждый раз встречая жаркими объятьями и поцелуем, если она была лицом к нему, или же легким укусом в кончик ушка, если спиной. Танец продолжался.***
Лехтэ вытащила из волос серебряные шпильки и, метким броском кинув их на кровать, тряхнула головой, помогая локонам свободно рассыпаться по плечам. Очередной поворот — и вот она быстрым движением проделала то же с прической мужа. Зашла ему за спину, быстро, но жарко поцеловала, прижавшись грудью к спине, провела ладонью по животу Атаринкэ, и снова продолжила танец. Отпустив его пальцы, закружилась вокруг своей оси, подняв руки, словно крылья птицы. Расходящаяся книзу юбка взлетала, приоткрывая тонкие щиколотки, волосы же, рассыпавшиеся по плечам, скрыли грудь. Обернувшись через плечо, она бросила на мужа быстрый, жаркий взгляд, сделала еще один разворот и снова оказалась в объятиях любимого, прижимаясь к нему спиной.***
Лехтэ кружилась, а волосы темным плащом окутывали супругу. Постаравшись быть предельно осторожным, Атаринкэ изловчился схватить ее за них и, чуть намотав себе на руку, притянул любимую к себе. — Попалась! Это парный танец, мелиссэ… Наш с тобой. Аккуратно потянул за волосы, вынуждая запрокинуть голову, и быстро очертил поцелуями линию ключиц и шею. Отпустил локоны Лехтэ, слегка помассировав ей пальцам голову, и начал медленный и нежный танец, позволяющий ласкать друг друга.***
— Ты прав, мелиндо, — жарко выдохнула Лехтэ на ухо Атаринкэ. — Это наш с тобой танец… Руки ее скользили по телу любимого, она улыбалась, откровенно любуясь красотой супруга, огнем в его глазах. Снова и снова она то прижималась плотнее, то чуть отстранялась, дразня и играя, заставляя этот самый огонь гореть все ярче. А потом, во время очередного разворота, просто расстегнула ремень и распустила те завязки, что еще оставались на одежде Атаринкэ и, крепко обняв, чуть прикусила за ухо. Совсем осторожно.***
Он выдохнул чуть резче, чем хотел, когда ощутил ладошку жены у себя на ремне, а ее укус непроизвольно заставил вжаться в нее бедрами. Супруга осталась довольна, и охотно начала новый танец, извиваясь и плотно прижимаясь к любимому. Что ж, пусть пока так, скоро они будут двигаться иначе. Прижав и уже не отпуская от себя Лехтэ, Атаринкэ вновь провел ее в танце с резкими разворотами, только на этот раз он не просто ронял ее себе на руку, но и закидывал одну ее ногу на бедро, не забывая скользнуть ладонью по ее нежной коже, и вжимаясь в любимую.***
Фэа уже пылала ярко и жарко, плавя роа изнутри и настойчиво подталкивая к новым, более решительным движениям. Рука Лехтэ осторожно скользнула по пояснице мужа, под одежду и немного ниже, лаская, настойчиво прижимая его к себе и чуть-чуть, буквально самую малость приспуская одежду. Зубы ее оставили очередной яркий след у него на шее, впрочем, нолдиэ это ничуть не смущало. Коснувшись губами последней отметины, она, наконец, после очередного движения мелиндо просто не стала снимать ногу с его бедра, но, наоборот, обхватила его еще и второй, а руками вцепилась в плечи.***
Атаринкэ перехватил супругу удобнее, прижал к себе и вновь поцеловал, глубоко, долго, упоительно сладко, ощущая, как она стонет, не отстраняясь. Их фэар уже кружились единым огненным вихрем, а вскоре к ним должны были присоединиться и роар. Искусник приподнял Лехтэ за бедра, и она, чуть помогая рукой, соскользнувшей с плеча любимого, опустилась на него, принимая в себя и обнимая. Она то запрокидывала голову, хватая ртом воздух, то зарывалась лицом ему в волосы, с силой впиваясь в плечи, а сцепленными за его спиной ногами прижимала к себе еще сильнее, ближе, плотнее. — Мы танцуем, мелиссэ, — хриплым голосом напомнил Атаринкэ супруге, которая тут же повела бедрами из стороны в сторону. — Да, родная, танцуй! Это наш танец, — прозвучало осанвэ, а Искусник чуть разогнул руки, позволив Лехтэ немного откинуться назад. Угадал. «Именно так, любимая… да… да, ты прекрасна…»***
Танец, от которого кровь гулко бьется, пульсирует в ушах и перехватывает дыхание. Лехтэ уже с трудом понимала, где верх, где низ. Она видела только лицо мелиндо напротив, его глаза, в которых можно было запросто утонуть, ощущала поцелуи, от которых еще жарче пылал огонь внутри и плавилось роа. А в ушах по-прежнему звучала музыка. Казалось, она запросто сможет ее наиграть. Потом, конечно же, не сейчас. Она танцевала. Двигалась вместе с любимым, и ей казалось, что ничего больше не существует в мире, кроме них. И этой мелодии. Она заполняла собой всю землю, весь эфир, все мироздание. И движения эти, древние, как сама жизнь, вселяли в фэа новый дух, новый огонь, возрождали и обновляли. Как воздух и земля, как огонь и вода — движения танца заполняли мироздание до самого последнего атома, и долгий, невыносимо сладкий крик радости, крик страсти и счастья вторил ему. Лехтэ вцепилась Атаринкэ в плечи, против воли оставляя на теле от ногтей отметины, и без сил опустилась, практически рухнула на него, даже не откинув с лица налипшие пряди и тяжело дыша.***
Завершив танец ярчайшим аккордом их огненной симфонии, Атаринкэ с трудом устоял на ногах, но удержал доверчиво прильнувшую и обессилившую Лехтэ. Кровать была совсем рядом. Он дернул покрывало одной рукой — шпильки со звоном раскатились по полу, и почти рухнул вместе с любимой, успев только подставить руку, чтобы не придавить ее. Чуть откатился, задремывая, но прижимая Лехтэ к себе.***
Проснулся Атаринкэ от яркого света — Ариэн, ничуть не стесняясь, заглядывала в их спальню своими лучами — и легчайших прикосновений пальчиков жены. — Кажется, на прогулку мы пойдем нескоро, — отметил он про себя и привлек любимую, чья ладошка уже спустилась с его груди на живот, но останавливаться и не думала…***
А подарок свой Лехтэ, конечно же, тоже получила, но только немного позже.