Странные

Такое…случается. Наверное. Он же не один такой? Кто умудрился влюбиться в отца своей девушки. Арчи говорит себе, что могло быть хуже, хотя не очень-то в это верит. Это ведь не его отец, уже неплохо, да? Арчи трет лицо ладонями так сильно, что становится больно. Или больно не от этого, а от нездоровых мыслей, нафаршировавших его многострадальную рыжую голову? Больно от зависимости от человека, которого очень трудно назвать хорошим? От странных абьюзивных отношений с ним? Больно от кипящей внутри Арчи жажды быть рядом с Лоджем, смотреть на него, касаться, дышать с ним одним воздухом и думать об одних вещах, быть в центре его внимания хотя бы несколько минут? Быть объектом его гордости, любопытства, желания? Или больно от стремления заполучить его безоговорочное доверие? Арчи больно. От того, что в его жизни появился Хирам Лодж. От того, что Хирама Лоджа в ней слишком мало. Эндрюс не знал, что может быть таким жадным. И таким беспомощным. Потому что будь он сильнее, смог бы вырваться из этого порочного круга, верно? Смог бы найти способ не связываться с ним. Иногда Арчи начинает жалеть, что не послал тогда к черту агента ФБР с его предложениями. Не закрыл глаза. Решил поймать Лоджа вместе с его нелегальным бизнесом. Он ведь хороший мальчик и не может закрыть глаза на преступление. Он решил поймать Лоджа и попался сам: очень легко, глупо и без шанса выбраться из капкана. Потому что хватка у Хирама совершенно нечеловеческая во всех смыслах, звериная — Арчи как никто другой это знает. Да и внешне Лодж похож на добермана: смуглый, элегантно-красивый, крепкий, поджарый, жесткий, но не без породистого изящества, стремительный. Арчи рядом с ним чувствует себя паршивой дворняжкой, и это тоже колет, подстегивает вон лезть из кожи, чтобы доказать, что он имеет право находиться рядом с ним, что может лучше, может быть лучшим. Все начинается как вынужденное задание, а перерастает в личную цель, одержимость. Все начинается с реслинга, а заканчивается изучением проклятого испанского. Все начинается с равнодушного презрения, а трансформируется в страстную, полную жаркого влечения ненависть. Хирам снисходительно улыбается. Арчи до зубовного скрежета нуждается в его одобрении. Все начинается с вызова. Им же и остается. Каждый взгляд, брошенное горячее слово или обдуманная холодная фраза, прикосновение или удар, предложение или угроза — все это как взрыв, как брошенная под ноги перчатка, как эпатажное выступление. Вызов миру. Вызов им обоим. Арчи ломает, потому что он каждой клеточкой тела хочет победить Хирама, но победой в их игре без правил может стать только смерть противника. А он уже не может представить себе жизнь без Лоджа. Без его ладони на плече, усмешки, темных проницательных глаз, спокойного вкрадчивого голоса, усыпляющего бдительность. Без жесткой хватки в волосах, когда Арчи стоит перед Хирамом на коленях в его кабинете и усердно доказывает, что он «хороший мальчик». Без совместных тренировок по реслингу, которые, по мнению Эндрюса, скорее накапливают напряжение, чем помогают его снять. Серьезно, если бы не Лодж, он никогда бы не стал заниматься этой порнографией. И тем не менее… Без пикировок с ним он не может тоже. Без горячего дыхания на своей шее. Без зубов, смыкающихся на плече во время оргазма. Без тяжести чужого тела, придавливающего к кровати, полу, столу или стене. Арчи не может без его хватки. На горле или жизни. Потому что последняя на полной скорости катится к черту, кувыркаясь и стукаясь о каждый встречный камень по пути. И пускай Хирам виновник большей части его проблем, с ним Арчи не чувствует себя потерянным. Потому что все под контролем. В частности, он сам.