Контроль

      После того как в моей жизни не осталось не одного человека который бы обнял меня и одарил нежным поцелуем, я искал поддержку везде. Ганнибал, после резни в его собственном доме, стал пустым и перестал быть тем, кто так тайно любил меня. Сейчас для него нет слова «любовь»… Теперь только ненависть и злость существуют в его душе. Я остался с ним, потому что он единственный, кто будет со мной рядом… Правда, только для своей пользы. Насильник и жертва, которая рада даже насилию. Удачная пара.       Меня одолевает страх, что ты покинешь меня. Никто больше не назовёт моё имя, не накормит и не даст любви. Ты единственный, кто готов всё это делать. Прошу, не уходи. Люби меня как хочешь, делай что хочешь, но только не уходи.

***

      Ты пришёл с работы очень усталым и замученным. На твоём лице не часто поймёшь чувства, но за год нашей совместной жизни я научился различать среди твоего обыденного безразличия радость, злость, бодрость и усталость. Я лежал в гостиной и под одной лампой читал книгу, найденную в шкафу Ганнибала. Сюжет был настолько увлекательным, что я не заметил, как дверь в комнату открылась и последовал грубый голос; —Не читай при плохом свете. Твоё зрение и так не позволяет тебе долго читать даже при хорошем освещении. —Прости, -сказал я и отложил книгу на столик. —Я не подумал…       Ганнибал поставил свой кожаный портфель на пол к стене и присел на диван, рядом со мной. —Ты что-нибудь приготовил? —Нет… —Хорошо. Твои помои невозможно есть, даже собаки их не едят. Пошли, я приготовлю тебе что-нибудь.       От части ты прав. Я ужасно готовлю.       После ужина я пошел в ванную, чтобы освежиться перед сном. Вначале лилась горячая вода, которая будь-то обжигала мою плоть, оставляя за собой свои отпечатки. После холодная, ледяная жидкость сокращает мышцы, но я не чувствую холод. Я вообще ничего не чувствую. Душ освежил мой разум и я захожу в комнату с одним полотенцем на бедрах. Ты уже лежишь в кровати, читая книгу по психологии. Книга в руках и очки на твоей переносице кладутся на тумбу, и, сложа пальцы в замок, ты смотришь на меня изучающим взглядом. —Убери полотенце.       Первые разы мне было стыдно оголяться перед тобой, но уже прошло так много времени, что, как только ты успел приказать, я уже скинул с бедер полотенце, стоя на твоё обозрение. Ты получаешь большое наслаждение от вида моих бедер; чуть синие отметины так и светятся на холодном свету ламп торшера, весь торс в шрамах и порезах, а твои алые укусы на шее так и не успели зажить. Они вообще редко успевают зажить до нового раза. Ты подходишь ко мне в плотную и вдыхаешь глубоко носом; Я больше не пахну страхом своей боли. Я пахну страхом тебя потерять.       Ганнибал грубо и резко толкает меня на кровать и сразу же залазит на бедра, словно я его жертва… Хотя, так и есть. Только я делаю всё почти добровольно. Но я остаюсь жертвой бытового насилия. Твоя футболка летит на пол и ты остаёшься в одном бельё. Я уже чувствую как ты возбуждён, ткань белья ещё не влажная, но стоит тебе посмотреть, как я подставляю для тебя шею в багровых и синих пятнах, моя кожа тут же чувствует влажность в районе члена.       Ты завёл мне руки над головой и начал нежно кусать кожу возле кадыка, не сильно закусывая острыми зубами, так, что я смело могу назвать это сладкими поцелуями. Или просто я настолько привык к твоей боли, что эти мелкие укусы кажутся мне совсем нежными… После укусы стали словно ты вот-вот откусишь мою плоть. Зубы сильно закусывали кожу и уже завтра там появятся новые синяки и отметины. Раньше, я бы плакал от боли и молил тебя остановиться, но мне пришлось привыкнуть. Из моей глотки стали вырываться полустоны, полувсхлипы. Глаза сами собой закрываются, чтобы не пустить рвущиеся наружу слёзы. Когда по твоему мнению шея достаточно искусана, один из пальцев погружается в мой рот и начинает его исследовать. Из-за того, что я не смог сдержаться, мои зубы не сильно закусили твой палец, но ты не ударил меня по лицу, как обычно это делаешь. —Ты можешь делать так, только когда я скажу!       Неужели ты разрешишь сделать мне ответную боль? С одной стороны, я не хочу этого делать, ибо ты даёшь мне любовь, но с другой стороны… —Сделай это ещё раз.       По приказу своего бывшего доктора я взял в рот тот же палец, и, смотря на него с испуганным лицом, стал покусывать его длинные и нежные пальцы. Они стал влажным и красным от укусов во рту, от чего мой торс стал чувствовать большое количество естественной смазки Ганнибала. Такого никогда прежде не было. Это в новинку для меня, делать ему взаимную боль. Влажный палец выскальзывает изо рта и он немедленно оказывается у колечка мышц ануса. Мгновение, и на красную дырку уже надавливает мокрый палец. Поначалу давления почти не было и он просто находился внутри, но стоило мне случайной вдохнуть нервным вздохом, от чего стенка ануса дотронулась до фаланги пальца и Ганнибал тут же вставил палец до основания. —В следующий раз не делай таких резких движений, -сказал он и облизал свои губы.       Одного пальца и такого количества смазки очень мало для меня, но выбора нет; Следом входит сухой палец, который как-то проходит внутрь, но доставляет мне лишь неприятные ощущения. —Прости, Уилл, но сегодня без прелюдий.       У нас почти никогда не бывает прелюдий. У нас всё совсем по-другому, Ганнибал. Ты хоть и жесток ко мне, но всё равно какая-то человечность осталась с тобой после всех прошлых событий. Иногда ты можешь совсем нежно поцеловать меня, в независимости от ситуации; будь-то в постели или просто в повседневной жизни. Ганнибал знает меня лучше чем я сам и в курсе как я обожаю его волосы на груди. Они показывают, что он прожил уже достаточно времени и знает всё вкусы этой суровой жизни. Он кладет мою руку себе на грудь и прижимает её, чтобы я почувствовал его сердцебиение. Я успокаиваюсь, и, слёзы, которые так и хотят вырваться наружу, прекращают течь. Вместо этого я начал ещё сильней возбуждаться и стоящий член стал упираться в твой торс, покрывая его смазкой. Внутри меня пальцы вытворяли какие-то неземные движения. Когда ты сделал ножнички, растянув дырку, я всплакнул и подорвался с кровати, будто меня ошпарило. Той рукой, что держала мою руку у тебя на груди, ты положил меня обратно на кровать, успокаивающе говоря: —Ты должен был уже привыкнуть.       Конечно. Как я мог забыть, что ты любишь это дело. Прости, это моя оплошность. Пальцы выскальзывают из тела и вместо них ко входу подставляется большой член. Первый раз мне казалось что я никогда не смогу его принять в себя, но я очень ошибался. Если хорошо разработать, то я смогу принять всё что угодно. На этот раз ты пожалел смазки и мы обошлись одной слюной. Будет больно, но я привык, что ты любишь пытки. Чтобы тебе было легче войти, плюёшь на руку смачную порцию слюны, и размазываешь по стволу. Взглянув на это возбуждающее зрелище, машинально хочу взяться за свой член, но когда я резко убираю руку от груди, Ганнибал перехватывает её и крепко сжимает запястье. —Что я тебе говорил по поводу дрочки без разрешения?       Я смотрю на тебя умоляющим взглядом и пытаюсь что-то сказать, но большая доза возбуждения позволяет мне лишь открыть рот. —Правильно, что за это ты будешь получать.       Мгновение, и удар прилетает по щеке. Не настолько сильный, что бы там появился синяк, но чтобы голова слегка закружилась, в напоминие о провинности. Не успел я прийти в себя после неожиданного движения, как Ганнибал резко вводит член. Всё тело вздрагивает и на лице всё же выступают слёзы, которые я так упорно старался сдержать. —Был бы ты сегодня послушнее… Я бы не стал так делать… -Даже твоё дыхание сбилось из-за такого резкого движения.       Сначала толчки имели хоть какой-то интервал во времени, ритм и такт. Первый был самый больной для меня. Всё-таки ты плохо разработал меня, но тебе же хуже. Член проходил туго, из-за чего толчки и были такими неравномерными. Ты заходил на всю длину до самого основания и так сильно пытался сделать мне больно, что я слышал звонкие пошлые звуки, бьющейся мошонки об мой зад. После ты перестал морщиться от тугости и врывался на полную мощь.Толчок, толчок и ещё один сильный толчок. После небольшого промежутка времени ты привыкаешь и лишь толкаешься, уже даже не пытаясь попасть под какой-то ритм. Главная цель — боль для меня и удовольствие для тебя. Головка доходит до самой простаты и мышцы безумно сильно сокращаются. Я знаю, как тебе не нравиться, когда я сдерживаю стоны и демонстрирую свою выносливость, но я, что есть силы закрываю рот, крепко смыкаю губы, из-за чего слёзы начали собираться в уголках глаз новым потоком. — Не молчи… -шепчешь ты, пытаясь всё сказать одним предложением, но возбуждение в крови не позволяет этого сделать. —Говори, как тебе нравиться всё это!       Ещё одна возможность меня унизить — заставить сказать, как мне это нравится… —Мне нрав-виться… -специально не открываю глаза, чтобы ты не видел как в глазах скопляется море слез.— Как ты овладеваешь мной… Да! Сделай меня только своим, -Твой маленький Уилл знает что тебя заводит собственность и я рад стать твоим. За этой фразой идёт очередной толчок, и я опять зажмуриваюсь, чтобы не всплакнуть.— Нравиться когда ты берёшь меня без предупреждения и делаешь то, что считаешь нужным, -Я видел в порно, как мужчины жестоко насилуют юных парней и… Как же это ужасно… Мы выглядим чуть иначе, но смысл всё тот же. Сильные пальцы хватают за горло и начинают потихоньку сжимать шею. Говорить становится сложнее. —Я лю-юблю когда ты готовишь мне ужин и говоришь, что я неудачник, который не может сделать элементарное… -Унижение! Вот что ты любишь.       Из твоей глотки вырвался грубый рык, совсем возле моей шеи и руки сжались ещё сильнее, из-за чего моё лицо стало совсем красным. —Га-анни…       Миг и я чувствую как горячая сперма разливается по узкому отверстию ануса и ты делаешь ещё пару завершающих толчков. Оргазм длится несколько мгновений, заливая все простыни и наши тела густой жидкостью, которая в скором времени застынет, если мы её не смоём сразу. Возле уха я слышу твоё дыхание, которое стало тяжёлым, но когда ты с пошлым звуком высовываешь член из отверстия, я уже слышу твои вздохи только одним ухом. Я же ещё долго не мог отдышаться, в то время как ты уже нормализовал дыхание. Я так и лежал, глубоко и надрывисто вдыхая воздух. Слышу, как Ганнибал отворачивается от меня и совсем тихо говорит: — Подрочить можешь в ванной.       Совсем опустошённый и использованный иду в ванную, чтобы смыть с себя всю эту мерзость. Я так хочу делать это не в закрытой ванной под душем и в полном одиночестве, а в нашей кровати, чувствуя, как ты трогаешь меня, доводя до оргазма, после чего нежно целуешь и обнимаешь. Как у других.       Но как у других у нас уже никогда не будет… Мы навсегда останемся жертвами. Жертвами одиночества и безразличия.