***
Уже через три дня Дюран проклял свое бедственное положение, вынудившее его взяться за охрану этого на первый взгляд аппетитного, а в действительности абсолютно шального мистера Эддингтона, который, по всей очевидности, просто притягивал неудачи: в первый же день лошадь запнулась и сломала шею; на второй день пара йорубцев слегли с отравлением; на третий день прочнейшие веревки лопнули на полном ходу, и груз распрыгался по дороге. Одна коробка чуть приоткрылась, и оттуда на Дюрана блеснуло что-то серебристо-цилиндрическое... Могла ли это быть бомба? Во что, черт побери, Дюран ввязался?! Но самым тяжёлым в путешествии было постоянное соседство лакомого тела, которое мучительно соблазняло: Дюрана так и тянуло попробовать его на вкус — до дрожи в пальцах и постоянной тесноты в штанах. Да ведь разве это разумно — подбивать клинья к чопорному британцу, который тебе платит? Крайне неразумно. Дюран крепился, ругался, мрачнел день ото дня, но терпел. Вечером четвёртого дня он обходил лагерь, когда заметил в палатке Артура странное мельтешение. Казалось, кто-то внутри либо страстно спаривался, либо… Дюран ворвался внутрь и вцепился в человека, который сидел верхом на Артуре и сдавливал ему горло. Их дальнейшая схватка была яростной, но короткой: вместо того, чтобы сопротивляться, незнакомец выкрутился и ринулся наружу. Дюран выскочил вслед, прицелился в темноту и выстрелил. Кажется, он попал, потому что уши ухватили сдавленное «scheiße», а сразу за этим в дальних кустах что-то зарычало, болезненно взвыло, захрустело-захрипело-забулькало, а через минуту пустыня вновь наполнилась своими обычными ночными звуками. Дюран еще немного постоял и вернулся в лагерь. Артур представлял из себя жалкое зрелище: он все так же сидел на полу, тяжело дыша и потирая шею, ночное платье его светилось прорехами, короткие кудри на макушке взъерошились побитым петушиным гребнем. — Вы… застрелили его? — спросил он, все пытаясь нацепить очки — тонкие дужки активно сопротивлялись. — Зачем же? Пустыня справится сама. Дюран присел рядом на корточки, взял из дрожащих пальцев стекляшки и водрузил их на тонкий длинный нос — места там было предостаточно. Артур замер под его прикосновением, а Дюран, вместо того, чтобы отдалиться, положил руку на худое плечо. Чуть тронуть — ведь можно? — Вы в порядке? — спросил он негромко. Артур нервно кивнул. Он смотрел на пальцы поверх его ночного платья, будто ожидал, что они сейчас превратятся в тарантула и куснут. — В таком случае, мистер Эддингтон, — сказал Дюран по возможности грозно, — я предлагаю вам незамедлительно рассказать мне о вашем важном деле, иначе в следующий раз я могу и не успеть. Он придвинулся: внутри все обмирало от близости тёплого сладкого тела, трогательно подслеповатого взгляда и смешных завитков на затылке. Пальцы его — по собственной воле, ничуть не консультируясь с разумом — скользнули вверх, к выглядывающей из ворота шее. Одного этого касания хватило, чтобы Артур все понял. — Мистер Нуаре, вы совершенно невыносимы, — сказал он, выдыхая вроде как с облегчением. — Если бы вы не строили из себя такого угрюмого недотрогу, я бы поцеловал вас уже тысячу раз. — Прямо-таки тысячу? — только и смог спросить Дюран. Артур чуть склонил голову набок: — Я вел подсчеты. Дольше ждать было просто преступно. Дюран подался навстречу приоткрытым губам, но Артур остановил его: — Мистер Нуаре, ваши действия расходятся с вашими словами. Если вы и в самом деле хотите, чтобы я вам что-то рассказал, вам следует сместить зону боевых действий ниже, — он многозначительно глянул себе между ног. Вот тебе и чопорный британец! Дюран усмехнулся, вздернул подол ночного платья и занял стратегически выгодную позицию. — Рассказывайте же, — буркнул он из укрытия, примеряясь к поступившему в его распоряжение боевому орудию: размер и внешний вид оптимальный, идеально лежит в руке; дальность выстрела и скорость перезарядки еще предстоит оценить. Дюран погладил ствол и легко прошёлся по нему губами: — С чего бы это за вами охотились фрицы? Артур охнул от удовольствия, задержал дыхание. — Доводилось ли вам слышать о человеке по фамилии Эйнштейн? Дюран ненадолго оторвался от своего занятия: — Еврей? — Учёный, — поправил Артур с легкой укоризной и снова направил его голову вниз. — Великий человек, гений, которому еще только предстоит заставить весь мир рукоплескать… Святые угодники, вот так очень хорошо, не останавливайтесь… Так о чем же я?.. Да, мистер Эйнштейн разработал теорию, которая перевернёт наше представление о мире. Общая Теория Относительности. Это будет совершенно новое слово в науке. Это будет революция! Ох, языком пониже, если не сложно, — да-да, прекрасно… Однако пока это лишь теория, а любая теория нуждается в подтверждении. В этом и есть моя миссия. Дело в том, что… Ох, погодите, где-то у меня было масло для протирания телескопа. Да, там, на столике, нашли? Артур встал на четвереньки и заголил свой тыл. У Дюрана свело в паху от этой сливочной кожи, скрывающей в середине драгоценную клубничину. — Так и в чем же миссия? — спросил он, обильно смазывая пальцы. Не то чтобы его интересовали подробности, но если бы не постельно-научная лекция, он уже три раза выстрелил бы вхолостую. Артур тяжело дышал, кусал губы, но не сдавался: — Мы привыкли считать, что свет падает прямо, однако мистер Эйнштейн утверждает, что проходя рядом с большими объектами, вроде звезд, свет будет отклоняться. Можете добавить второй палец, я готов… Увидеть это можно лишь из определённой точки и лишь в определённое время — во время полного солнечного затмения, которое состоится завтра в три часа пополудни. Если в этот момент не будет облаков, я смогу… ох, боже правый, как хорошо… я смогу… ммм… увидеть настоящее местонахождение звезд. Дюран достал пальцы и полил маслом свой агрегат. — То есть там, в коробках — телескоп? Большой… Артур обернулся, окидывая Дюрана оценивающим взглядом: — Да и у вас, прямо скажем, не маленький. Давайте, ну же — ах!.. — Он замолчал, и даже, кажется перестал дышать, пока Дюран погружался, но как только орудие вошло до предела, с весьма командным «Двигайтесь, будьте любезны», продолжил: — Мне нужно будет сделать снимки — всего-то и нужна пара удачных кадров. Если в дальнейшем при наложении на обычное фото ночного неба между расположением звезд будет зазор, теория будет доказана. Немцы не хотят этого допустить, потому что тогда… тогда… Ах, быстрее, мистер Нуаре, я умоляю вас… — Тогда? — подсказал Дюран, с размахом вбивая шомпол в хорошо смазанное дуло. — Тогда, — хрипло сказал Артур, глотая воздух, — мистер Эйнштейн — как вы правильно заметили, еврей — станет мировой знаменитостью… настоящей звездой… конечно же получит Нобелевскую премию… От этих слов Дюран даже остановился: — А вы? — А что я? — Разве вам не будет полагаться слава и признание? Артур помолчал. — Разве полагается слава и признание телескопу? — сказал он, явно скрывая настоящие чувства за безразличием. — Я, как и он, лишь инструмент. Наивысшей наградой для меня будет пожать мистеру Эйнштейну руку. Повисла неловкая пауза. Дюран прежде не испытывал в постели чувств помимо похоти, поэтому возникшая в груди теплота, что по силе соперничала с жаром в паху, застала его врасплох. Он протянул руку, зарываясь пальцами в шёлковые кудри на затылке, но Артур лишь передернул плечами: — Да не нежничайте так, я не сахарный. Сильнее, ну? Слегка одурев от тесноты, эмоций и придирок несносного диктатора, Дюран схватил больно умную голову за кудри и дернул на себя, одновременно влепив по сливочному заду. Артур громко жадно вскрикнул, а после паузы бросил: «Еще!», а потом радостно всхлипывал под каждый шлепок и так страстно ругался, что Дюран не выдержал и сорвался в бешеный ритм, доводя сначала Артура, а потом и себя до победы. И вот он — выстрел на поражение. Ствол дымится, отдача скручивает тело. Цель поражена: уткнулась головой в подушку и сдавленно стонет. — Благодарю вас, мистер Нуаре, — улыбнулся Артур, вытягиваясь, наконец, на одеяле. — С вами приятно иметь дело. «Дело, — повторил про себя Дюран. — Это всего лишь дело». — Если все сложится удачно, — продолжил Артур, — вы могли бы приехать в Лондон, на заседание Королевского научного общества. Я обязательно озвучу вашу роль в экспедиции. — Ненавижу город, — буркнул Дюран. Он уже повернулся на бок, когда услышал негромкое: — Очень жаль.***
Дюран сдвинул дурацкую модную шляпу чуть влево, потом чуть вправо и наконец сдернул ее насовсем, так и стоял, нервно теребя пальцами, пока на другой стороне дороги, на белоснежных ступенях огромного помпезного здания, копошилась разодетая напомаженная толпа. Дюран на их фоне смотрелся бы смехотворно, а вот Артур был в полной мере своим: без умолку тараторил, улыбался, тряс руку смешному маленькому человечку с копной безумно торчащих волос… Опасаясь проделать взглядом дыру кому-нибудь в смокинге, Дюран отвернулся, но именно в этот момент, будто что-то почувствовав, тёмные глаза за круглыми стекляшками блеснули в его сторону. Уже через минуту Артур стоял перед ним: — Вы приехали… — Просто поздравить. — Не подозревал в вас подобной любезности. Шляпа под пальцами Дюрана схлопнулась в гармошку. — Я, пожалуй, пойду. — Подождите… — остановил его Артур. — В следующем месяце Королевское общество организует астрономическую экспедицию в Южную Африку. Я подумал… нам будет нужен проводник. Дюран закусил губу, чтобы не выдать улыбку: — По пути заедем в Жерберуа. Моя бабка готовит непревзойдённый кремовый торт с клубникой. Вам понравится.