Отдай своё сердце

Туук-туут, туук-туут… Юкольские словечки, больше похожие на считалку, чем на настоящие слова, вертелись в голове, как прилипчивая мелодия. Кейт не знала, что они значат — Ганс иногда повторял их, как присказку, но ни разу не перевёл. Зато они хорошо ложились на стук колёс — туук-туут, туук-туут, туук-туут… Механический поезд Ганса Форальберга мерно покачивался на рельсах, изредка вздрагивая на стрелках. Дорога обещала быть долгой. За окном сменяли друг друга города: Баррокштадт, Комсомольск, Аралабад… Где-то в конце пути лежал загадочный ледяной остров Сибирия — цель путешествия и новый смысл жизни Кейт. Поезд, ведомый неутомимым Оскаром, шёл на северо-восток, и можно было свернуться калачиком под клетчатым пледом и спать, спать, спать… Кейт не хотелось спать. Казалось бы, за годы напряжённой учёбы и работы в адвокатской конторе мистера Марсона недосып должен был достигнуть космических размеров, однако радостное предвкушение бодрило не хуже крепкого кофе. Небольшая командировка — нужно было всего лишь подписать контракт о продаже фабрики механических игрушек, принадлежавшей Форальбергам, — обернулась настоящим приключением. А всё потому, что нечего было и пытаться прожить чужую жизнь вместо своей, — говорила себе Кейт все эти дни. Иначе она, успешный юрист, примерная дочь и верная подруга, не послала бы всё к чертям и не запрыгнула бы на подножку уже тронувшегося поезда. Поезда, идущего на край света — в легендарную Сибирию. «Хотите поехать со мной, Кейт Уолкер?» — спросил её Ганс Форальберг сразу после того, как поставил подпись на контракте о продаже фабрики. — «Место второго пассажира свободно. Или вы не любите приключения?» Приключения не входили в программу Кейт. На ближайшие пять лет точно. Её биография была расписана, как маршрут механического поезда: получить образование, наработать опыт и двигаться вверх по карьерной лестнице. Выйти замуж, в нужное время родить ребёнка. Не забивать себе голову пустыми мечтами. Только Кейт всегда знала, нутром чувствовала, что живёт не своей жизнью. Командировка во Владилену перевернула её планы. Шаг за шагом распутывая тайны, окружавшие последнего владельца фабрики, Кейт открывала для себя совсем другую жизнь — яркую, захватывающую, где было место для мечты. А звонок Оливии, лучшей подруги, признавшейся, что она спала с её Дэном, окончательно заставил Кейт поставить жирную точку в истории былых заблуждений. — Я такая свинья… — всхлипывала в телефонную трубку Оливия. — Ты меня никогда не простишь! Ты уехала, и мы с Дэном так подружились, что я просто голову потеряла… — Прости, Кейт, я вёл себя, как последний ублюдок, — вторил ей Дэн. — Всё произошло так быстро… Мало кто знал, как тяжело дались Кейт эти отношения — первые и единственные. Мало кто знал, что за этим стояли с десяток безответных влюблённостей и консультации с психологом. В идеальной, распланированной по годам жизни Кейт не было места ошибке, а отношения были слишком непредсказуемой стихией, чтобы окунуться туда без страха. Кейт хорошо помнила занятия по психологии в университете. Будущий адвокат, она не пропускала ни одной лекции, а домашние задания выполняла со всем тщанием. Кейт не могла вспомнить, кто первым обратил внимание, что её тесты и рисунки имели странные пробелы, если затрагивались отношения. Зато хорошо помнила почти шуточный тест на одном из первых занятий: нужно было представить прогулку по лесу, встретить медведя, снять ключ с дерева и напиться из родника. Кейт единственная из всей группы обошла воображаемый родник стороной — боялась, что вода отравлена. Она смеялась вместе со всеми, узнав, что вода — это символ любви. И больше не совершала таких ошибок, которые могли бросить тень на образ успешной и уверенной в себе женщины. Больше не признавалась, что не может даже представить себе, как напьётся из ручья, переберется через реку, искупается в море. Зато представлять себе скованную льдами Сибирию было легко. Кейт слышала тонкий перезвон ледяных сосулек, стук капель о холодные камни, треск льдин, навсегда сковавших бурное море, и боль от предательства Дэна и Оливии притуплялась. Больше её никто не обидит. Больше никогда она не позволит себе такой глупости — влюбиться. Никому не отдаст своё сердце. Вагон плыл по рельсам, колеса отстукивали неровный ритм, укачивая, убаюкивая. Туук-туут, туук-туут. Где-то далеко на северо-востоке ждал затерянный во льдах остров, где, по твёрдой уверенности Ганса, обитали живые мамонты. Добраться до Сибирии и увидеть мамонтов было целью всей его жизни. Кейт не знала, разделяет ли его веру. Знала только, что, прикоснувшись к чужой увлечённости, уже не сможет вернуться домой. Форальберг был гораздо смелее. Он шёл к своей мечте, не сворачивая, и Кейт гордилась, что помогает исполнить эту мечту. Порой ей казалось, будто она оседлала волшебную птицу из сказки, которая унесёт её в настоящую жизнь. Бессмысленно, безрассудно — однако поезд уже несколько недель нёс Кейт через леса и деревни, и колёса стучали, будто под вагоном билось большое механическое сердце. Туук-туут, туук-туут.

***

— Кейт! Кейт Уолкер! Кейт вздрогнула от скрипучего голоса. За свою долгую жизнь Форальберг придумал и собрал столько механических игрушек, что порой сам двигался и говорил, как автомат. Заглянув в его купе, Кейт застала привычную картину: верстак, заваленный шестерёнками и винтами, нетронутая за ночь постель. Сам изобретатель возился с какими-то механизмами, назначение которых Кейт даже не пыталась понять. Иногда Кейт казалось, что Ганс и Сибирия для неё сливаются в одно. Форальберг был такой же загадочной, непознанной территорией. Само их знакомство было чудом, не меньшим, чем стало бы обретение острова с мамонтами. Не каждый день наследник большой механической фабрики, считавшийся погибшим и даже имевший ложную могилу в семейном склепе, появляется в полузаброшенном отеле только для того, чтобы подписать контракт о продаже семейного дела и умчаться на свой остров с мамонтами. И уж тем более не каждый день предлагает разделить с ним мечту. — Вы здоровы, Ганс? — обеспокоенно спросила Кейт. Ей не нравились сиплое дыхание и яркий румянец на лице Форальберга. — Пустяки. Я вполне здоров. Главное, что мы всё ближе к Сибирии. Садись, Кейт. Я хотел рассказать тебе одну историю. Купе Форальберга было завалено деталями механизмов, поэтому они перешли в салон. Кейт вздохнула и села в кресло напротив изобретателя. От окна дуло. Поля и леса сменили заснеженные равнины, и временами за стеклом не было видно ничего, кроме мутной пелены от поднятого поездом снега. Кейт знобило. Форальберг же явно не ощущал холода в своём меховом костюме, больше напоминавшем одеяние первобытных народов. — Сегодня я вспоминал своё детство, Кейт, — начал он. — Когда мне было восемь, отец решил отправить меня в гимназию. Это была школа для мальчиков со способностями к математике. Я был плохим учеником. Не любил читать. Однажды меня заперли на ночь в библиотеке, надеясь, что это послужит мне уроком... Кейт хихикнула. Было трудно представить, что этот невысокий старик, кутавшийся в непонятные одежды из шкур, когда-то шалил, как всякий мальчишка. — В пустой библиотеке мне быстро стало скучно. При свете свечи я раскрыл какую-то книгу, взятую с дальней полки. Это оказались сказки народов мира. Нам с сестрой редко рассказывали сказки. Родители считали, что мы должны много учиться… — И что там была за сказка? — Ганс часто увлекался, и Кейт уже привыкла к тому, что его надо направлять. — О, это была сказка о волшебной птице, которая несла героя в подземный мир, где хранились несметные сокровища. Дорога под землю была долгой, и нужно было запасти еды и воды, чтобы птице хватило сил долететь. Под левым крылом ей подвесили мех с водой, под правым — сумку с мясом. Труден был путь в подземный мир… Никто не верил, что он существует, и что есть волшебная птица, которая может туда доставить… Слушая медленный голос Форальберга, Кейт задумалась. Он как будто рассказывал о них. Поезд можно было представить волшебной птицей, а Сибирию… Кейт тряхнула головой, чтобы избавиться от ненужных мыслей, и улыбнулась Гансу. — И что же случилось дальше? — Они летели всё дальше и дальше. Когда птица поворачивала голову налево, герой лил ей в пасть воду, когда поворачивала направо — бросал кусок мяса. Он уже видел волшебный остров, когда мясо закончилось… — Не остров, — поправила Кейт. — Вы говорили, они летели в подземный мир. — Какая разница… Так вот, запас еды закончился. Птица могла упасть. Тогда герой взял нож, вырезал кусок мяса с собственного бедра и бросил птице. Птица съела кусок его мяса, и так они долетели. В вагоне воцарилась тишина, нарушаемая только воем ветра за окном и стуком колёс. — Какая интересная сказка, — Кейт поёжилась. От окна задуло ещё сильнее, и она спохватилась, что Гансу не стоит здесь сидеть. Она коснулась его руки, приглашая пройти в спальню, и Ганс, ушедший в свои мысли, встрепенулся и поднял на неё горящие безумным огнём глаза. — Это не сказка, Кейт! — прошипел он. — Я знаю. Я разгадал её. Мой друг жил среди юколов, северного народа, и собирал их сказания. Сколько ты знаешь сказок о мамонтах, Кейт? Ни одной! А их много, очень много. Видишь ли, чем теплее становилось на земле, тем дальше на север уходили мамонты, и люди забывали, как они выглядят. Находили кости и думали, будто мамонты живут под землёй и умирают, увидев свет. Так вот, Кейт! Мамонты и никто иной были сказочными проводниками в подземный мир! Это о них рассказывали такие сказки! Потом люди забыли и стали сочинять небылицы про крылатых и рогатых тварей, а горе-учёные вовсе переделали их в птиц. Так было проще. Но я-то знаю — за настоящими сокровищами отправляются на спине мамонта… — Мамонты не едят мясо, Ганс, — прервала его Кейт и поднялась. — Идёмте в постель. Вы совсем разболеетесь. — Никто не верит в Сибирию, но они все ошибаются, — бормотал Форальберг, не слушая Кейт. — Это остров, затерянный в океане… Он покрыт травою в рост человека. Это удивительная трава — она растёт из-под снега. Мамонты её постоянно общипывают, они вечно голодны… Вечно голодны… — Ганс, вам надо отдохнуть. — Кейт положила руку на его лоб и нахмурилась. — У вас жар! — Мамонты вечно голодны… — бормотал Форальберг, пока Кейт вела его в спальню. — Кунукмааак! Туук-туут, туук-туут… — Постарайтесь выспаться, — уговаривала она великого изобретателя, подтыкая ему одеяло, как ребёнку. — У вас жар, а в поезде совсем нет лекарств. — Отвези меня на Сибирию, Кейт! Обещай! — вырвалось у Ганса, когда Кейт выпрямилась и повернулась к двери. — Обещай, Кейт! — Обещаю, — успокоила его Кейт. — Я помогу вам исполнить вашу мечту. Спите.

***

Кейт закрыла дверь в спальню Ганса и остановилась в коридоре. Идти к себе не хотелось. За окном медленно сгущались непривычно ранние сумерки. Захватив из спальни плед и завернувшись в него, она вернулась в салон. Остановилась у полки, на которой расположились звуковые валики и механическая игрушка мамонта. Мамонты были страстью Ганса Форальберга с детства. Кейт восхищало упорство, с каким он шёл к своей цели. Во внутреннем кармане запищал телефон. Кейт поморщилась. Звонил либо начальник, либо мама, либо опять Дэн со своими ненужными извинениями. Кейт выключила аппарат. Она уже не та Кейт, что раньше. Контракт о продаже фабрики, беспокойство начальника, мамины новости об устройстве личной жизни — всё отошло на второй план. С того дня, как Кейт оставила Владилену, она видела странные, путаные сны. В этих снах лил дождь, под которым шагали неутомимые механические люди. Не роботы — автоматы, как пояснил ей Оскар, машинист поезда. С некоторых пор Кейт чувствовала себя более живой и нужной среди механизмов и автоматов, чем среди людей. Единственным исключением был Ганс Форальберг. Кейт села в уютное кресло и прикрыла глаза. Вновь пыталась представить себе Сибирию: укрощённое льдом море, заснеженные просторы, трава, прорастающая сквозь снег, и огромные животные, растворяющиеся в туманной дымке на горизонте. Туук-туут, туук-туут — отсчитывал поезд милю за милей. Перед глазами Кейт вдруг выступила фигура Ганса. Она заполнила собой всё, и скоро Кейт не видела ничего, кроме его горящих глаз и шевелящихся губ. — Мамонты вечно голодны… — бормотал он. — Вечно голодны… Отдай своё сердце, Кейт Уолкер, иначе мы не доберёмся до Сибирии… Туук-туут, туук-туут!.. Кейт распахнула глаза и резко выпрямилась. Похоже, стук колёс всё же усыпил её. За окном совсем стемнело. Лишь маячили огни далеких городов и деревень, едва различимые в снежном мареве. Она поднялась с кресла, стряхивая остатки кошмара, и пошла к себе. По пути она остановилась у спальни Форальберга. Во сне он всё бормотал на странном языке юколов и вспоминал Сибирию. Сердце Кейт пропустило удар, а тело будто сковало льдом. А если Ганс заболеет и умрёт в дороге? Если поезд выйдет из строя? И, наконец, как долго тянутся рельсы? Господи, как опасно, как необдуманно было пускаться в путь, у которого только один конец!.. «Плохо!» — строгий голос Ганса прозвучал у Кейт в голове. — «И глупо! Вы не любите приключения, да?» Кейт вытерла навернувшиеся на глаза слёзы и сделала глубокий вдох. Сердце успокаивалось, оно снова билось в унисон с колёсами. Туук-туут, туук-туут. Поезд мчался сквозь снег и тьму, ведомый стальной волей своего создателя. Ганс так долго шёл к своей мечте, что просто не мог потерпеть неудачу — так успокаивала себя Кейт. Но внутри тугой пружиной сжималось предчувствие беды. Кейт знала, что поможет Гансу Форальбергу исполнить его мечту. Но какой ценой?..