Кир

      Дверь кабинета распахнулась.       Дама вальяжно ступала по полу, создавая иллюзию уверенности. Ровная осанка, вздернутый подбородок, походка Хабиба — всё произвело на экзаменаторов недурное впечатление. Пока девушка не открыла рот. — я…ну, — пройдя до середины комнаты, она остановилась в замешательстве, уставясь на зелёную макушку своей одноклассницы, лежащей на парте перед микрофоном. — ТЫ НЕ ВИДИШЬ, МЫ ЗАПИСЫВАЕМ, ПОШЛА ВОН!       Попытка номер два.       Дверь слетает с петель, тёмный силуэт обрамляет яркий свет из коридора, белокурые волосы развиваются на ветру, дива элегантно присаживается на стул, закинув одну ногу на другую и без проблем сдаёт устный экзамен. Такой сценарий для новой песни промелькнул в голове юного композитора и исполнителя. «Натворская!» — разлетается на весь коридор, заставляя падающих в обморок от нервов учеников закрывать уши. — Итак, — произносит преподавательница русского языка, убирая рыжий локон (парика) за острое, словно её золотой зуб, ухо. — Это всего лишь пробник. Так что хотя бы сейчас научись разговаривать. Начали.       Какой вариант? Седьмой? Вот чёрт, всю неделю Мария готовилась, по своим расчётам, к четвёртому. Описать эмоции танцоров, повёрнутых к нам спиной? Пф, отличное задание. — мы не видим их лиц, но видим их эмоции через их энергичный танец…       Смех. —…отвечая на следующий вопрос, могу сказать, что…ну…бальные танцы — это когда оба танцуют, а степ — когда танцуют ногами, в смысле ступнями, и очень много, громко.       Смешок. — ну, в завершении… — В завершении твоего пробника могу сказать, что не понимаю, какого чёрта ты сюда вообще пришла. Вот с какого чёрта я должна бесплатно готовить тебя единственную ещё и к литературе, которую больше никто не сдаёт, если ты даже говорить не можешь? — Маргарита Павловна, у нас есть ещё другие ученики, отпустите её уже. — Вот ты, Натворская, какого вообще дьявола месяц ко мне ходила, уговаривала консультации проводить?! — огромная туша постепенно начала подниматься со стула. — Да ты хоть представляешь, как ты мне надоела? — отныне щёки — это синоним помидорам. — У меня своей жизни нет что ли? Весь класс написал на меня заявление, скотина ты такая! К мамке сразу пошла жаловаться, да! Да мне твои выходки хоть до фени, Натворская! Да ты вообще тварь дрожащая и права не имеешь! Да ты…!       Опустив голову, девушка продолжила выслушивать критику. Стараясь забыться от происходящего, она начала разглядывать узоры на парте. «Жду тебя на Ленина 10». Теперь ночные бабочки пишут о своих услугах не только в туалетных кабинках? Возможно, ведь от пятнадцатилетних красавиц можно и восьми лет ожидать. Буквально в паре метров от этого адреса жила и сама Мария. Этот дом бы на другом конце города, так что Натворская и пара младшеклассников были единственными из школы, имеющие дела в этом «современном» районе. Может, какой-нибудь пусичке понравилась пицца в заведении на Ленина 10? А, может, его кабинки?       Хлопок по столу. — ДА ТЫ СЛУШАЙ СЮДА, КОМУ Я ГОВОРЮ! ПРОВАЛИВАЙ!       Как много учителей унижает своих учеников, доводя их самооценку до дна? Как много несправедливости в подобных отношениях между начальниками и подчиняющимися? Обычно Мария задумывалась этими вопросами ради вдохновения на написание новых песен. Сейчас, естественно, не было исключение, ведь её мысли были только о пицце. Пицце и птицы. Нежной и вкусной. Пицца с сыром, сверху посыпанная сыром, запиваемая сырным кейтелем с сыром. сыр, пицца, сыр, пицца, брынза, кефир, сыр, пицца…       Бубня себе под нос имена возлюбленных, Маша оказалась перед входом в Mammamia «Pizza Mia». «А что я теряю? Максимум девственность и 300 рублей».       Дверь распахнулась.       Скидывая зимнюю куртку на вешалку, рядом с календарём, на котором отмечен день празднования хеллоуина, Маша, словно в мюзикле, запрыгивает на стойку, разбивая стекло на тринадцать крупных и сотню мелких кусков, включает разноцветное освещение, озаряя всю пиццерию чёрными и красными вспышками, и, поднимая то зелёные, то голубые руки вверх, во всю глотку крича «Don't Stop Me Now», начинает танцевать, как в 6 лет, ничего и никого не стыдясь.       Звук колокольчика на входе возвращает Машу к жизни. В сотый раз преодолев стеснительность, она всё же, сутулясь, проходит мимо пары человек к излюбленному одинокому столику и заказывает единственное, что сейчас и всегда может успокоить её — пиццу. Никакая стеснительность не станет преградой между Марией и пиццей.       Еду ждать долго, кричать с мемов настроения нет, остаётся лишь одно занятие — опуститься на спинку стула, тем самым спрятаться за рядом стоящий цветок и плакать. Беспощадно рыдать от безысходности и слов учителей. От слов руссички. «Как же было бы здорово оказаться ей на моём месте! Нет, я не должна так думать, нет. Она права. Я зря готовилась к экзаменам с августа. Я ничего не могу. Я ничего не умею. Я ничего не сдам! Сколько лет уже это длится? Как долго она меня учит? А учит ли вообще? Когда это закончится?»       Аккуратный стук стеклянного бокала об деревянный стол. Маша вздрагивает, прикрывает глаза и прячет их за белой тканью блузки. Произнося: «спасибо», дожидается, когда официант оставит её в покое. Но никто не уходит. «Он волнуется? Да нет, так быть не может, пусть уйдёт». Пару секунд спустя напряжённое молчание пробивает в самое сердце на поражение. Маша решает улыбнуться мужчине, но не успевает опомниться, как слышит скрип стоящего напротив стула. — Привет.       Перед ней сидит зеленоволосая девушка. Белое платье, несвойственное ей в школе, наверняка отлично обрамляет бёдра, которых не видно из-за стола. Золотая куртка из искусственной кожи спадает с плеч. На свободных от рукавов конечностях виднеются следы тонального крема. Улыбка была прекрасна, а нижнее веко всё так же искусственно неподвижно. «Она похожа на ангела, » — прошептала на ухо гетеросексуальность Марии. Осознание пришло внезапно, когда спустя долгого времени на столе появилась «Маргарита». — Ох-Ох-хОх, прости, пардон, я просто, это, ну, ты сегодня одета как Фредди Меркьюри, в смысле, вот, я засмотрелась, прости. — Нет, ничего страшного. Ты тоже потрясно выглядишь. Как и всегда. — оЙ, ну, я, ох, нет, я с тобой согласна, я прекрасна. Но что ты тут делаешь, Кира? — Вообще, здесь живёт мой двоюродный брат. Я к нему порой захожу. В нашу школу ходит. Но я здесь не для этого. Я хоте— — А какой именно брат? Он такой, ну, брутальный, красивый, баянист? Я знаю одного старшеклассника из этого района, может, это он? — Кто? Нет, мой брат не брутальный. Гик в красном бомбере. — Гик, — разрыв, — в красном, — сердца, — бомбере. О-Б-О-Ж-Е-М-О-Й. Кира, я о нём и говорю! Я слежу, ой, то есть, знаю его уже год! Кира, я хочу быть твоей золовкой! Кира, Влад потрясный, Кира! Когда я случайно пнула его рюкзак, он так нежно посмотрел на меня! Кира, он чудо! Познакомь нас, Кира! Он вечно садится ко мне в столовке и ест мой хлеб! Кира, давай я покажу тебе свою книгу! Там Влад в главной роли, Кира! Мы там женаты! — Так ты та тётка-сталкер, которая пугает Влада? «Девятиклассница, бегающая за семиклассником без смс и регистрации» — заголовок поста в «Топор 18+». — Подожди, семи…? — Знаешь…дева моя, — из внутреннего кармана куртки мисс одноклассница достаёт кошелёк. «Рановато мне давать деньги за горячую ночь». Между тонкими пальцами появляется аккуратно сложенная бумажка. — Надеюсь, это деньги за пиццу. Угощайся!       Женственная ухоженная рука с кожей, как у младенца, на секунду становится агрессивной и бесцеремонно бросает бумагу прямо в еду Марии. — Прочти дома. Я звала тебя сюда ради дела, — Делая серьёзное выражение лица, она отпивает бокал яблочного сока. — Судя по моим наблюдениям, я не единственная, кому Маргарита Павловна испортила жизнь. Ты никогда не думала, что она слегка груба с нами?       Повисшее в атмосфере напряжение не давало откусить и малую часть блюда. — Знаешь, мне очень и очень неприятно видеть, как кто-то вымещает свою злость на других. Поколение девяностых уж слишком сильно считает себя выше других. — Я думала, наша учительница жила в семидесятых. — Да, она жила. Многие жили. Но что же случилось со всеми тогда тридцатилетними? Ты никогда не замечала, что всем богачам в нашей стране далеко за пятьдесят? — Я согласна, н-но причём же здесь наша учительница? Она и оплатить аренду не может. — В этом и дело! Понимаешь, эти старики все такие. Вообще все. Естественно, кроме наших бабушек и дедушек. Они ничего плохого не сделали. И твоя, и моя семья чисты, — «Бред». — Но все остальные… В них есть эта противная черта…я не могу объяснить, но…после того, что сделала Маргарита Павловна.нет, я не хочу называть её так. Она не заслуживает и капли уважения. Маша, разве она не испортила тебе жизнь? — Дум-маю, она просто говорит обо мне правду, и всё. — Видишь! Это она заставила тебя так думать! Маша, — бархатная кожа коснулась пальцев девушки, — ты не так плоха, как думаешь. Ты богиня. Все другие — никто. Ни один учитель и рядом не стоит с тобой. — оЙ, хО, ну что ты-ы-ы, — «Хорошо, мне нравится её бред». — Я правда восхищаюсь тобой. И я всегда думала, нет, знала, что ты сможешь мне помочь. — Помочь? — Я хочу проучить учителей. Знаешь…как в Америке. — Я-а не понимаю. Но стой, дорогуша, я между прочим сдаю литературу. У каждого персонажа должна быть мотивация! Я не зря делала сотни конспектов! Какая у тебя мотивация? — месть. — За что? — она, — девушка взглянула в темноту вечера за окном, пытаясь подобрать слова. Её пальцы на мгновение сжали ладонь Марии. — Из-за неё я попала в больницу. У меня есть документы, но, — ладони девушек сплелись воедино, — я знаю, что ты мне веришь. Правда же, добрая Мария? — я…да. Ты моя одноклассница. Нет, подруга. Ты не можешь врать. Но причём тут Украина Америка? — Знаешь, просто так — улыбка стала шире упаковки брынзы. —  Я знала, что могу доверять тебе.       Кира обязалась пройтись с хрупкой дамой, которая несла в руке пакет остатков пиццы. Точнее, в основном корочек пиццы. На улице, как всегда, была отличная экология, и дышать было нечем. Зайдя в подъезд, Маша решила проводить взглядом из окна свою новоиспеченную подругу. Но та стояла неподвижно. Зажёгся свет на последнем, четвёртом этаже. Девушке вновь вздумалось взглянуть на подругу. Она не хотела, что бы Кира посчитала её страннее, чем сталкера, потому Мария спряталась под окном, включила камеру и незаметно высунула телефон. Уже в своей комнате она просмотрела запись. Качество было не лучшее, но в тени соседнего дома был виден знакомый силуэт. Кира поднимала голову, загибала палец одной руки, снова поднимала голову и продолжала. После, она ушла. «Надо и мне посмотреть на небо, наконец-то нет дыма от металлургического завода, и я могу спокойно посчитать звезды».       Открыв записку и запомнив надпись «ул. 8 Марта, 173, Екатеринбург», Маша пошла уплетать пиццу, запивая её кефиром.