Заветное желание

      Свет гаснет, всё окутывает непроглядная тьма. И лишь одна зажженная свеча горит и освещает совсем небольшой кусочек комнаты. Темно. Звуки стихают, страх растёт. Все в напряжении, что же будет дальше? Без лишних действий и предисловий рассказчик начинает свою историю, заполняя разум слушателей одним ужасом и не виденьем. — Глубоко-глубоко, в самой чаще лесной, каждый год в канун дня всех святых, пробуждается дух, что идёт только на свет. Тьма пробуждает его, заставляет искать то, что почти не видно глазу. Кроме тьмы, только луч света может разбудить лесного духа. Увидевший смертный сможет загадать одно заветное желание. Сказывают в народе, что призвать лесного духа можно лишь глубокой ночью в канун праздника, когда в доме все утихает: свет гаснет, а жизнь замирает. В тыкве свеча горит, жди шорох травы, он идёт к тебе. Свет его призвал и теперь он готов съесть тебя! Аааа! — от неожиданной концовки и резкого крика рассказчика, поднялся визг, что мог с легкостью разбудить и не один квартал. Среди этих громких возгласов, один лишь рассказчик смеялся, наблюдая за кипешем вокруг него. — Алекс, хватит всех пугать бессмысленными страшилками, — потухла единственная свеча, заставляя всех остальных содрогнуться от ужаса и с новой силой поднять квартал на уши. Не медля ни секунды, Джеймс включает люстру, свет наполняет каждый угол комнаты. Больше нигде не было темно. По крайней мере здесь, в квартире. Клоны потихоньку стали вылезать из своих укрытий: кто из шкафа, кто из-за шторки, кто-то вообще из-под дивана. Этот кошмар и увидел Джеймс. Довести бывших революционеров до такого состояния дар божий. Они продолжают дрожать от страха и с внимательностью разглядывают обстановку в комнате. Поведением, и не только им, отличился двадцать восьмой, что продолжает без каких лишних движений смотреть на рассказчика с насиженного места. Шизо, клон, с сильным дефектом, что позволяет выделяться в очень простых ситуациях и вещах. Все страшное и противное для него дом родной. Не факт, что после этой страшилки что-то поменялось. Он просто продолжал смотреть на Алекса, пока тот не умолк. Алексу противно такое отношение, он ненавидит такое странное поведение. Но что остаётся делать? Терпеть. — Ты же осознаешь, что только зря потратил время на эту сказку? Каждый год не рассказывай, всегда одно и то же. А вам не надоело все время вестись на эту выдумку? В ответ лишь тишина, взор Шизо теперь направлен на агента, который как-то пытался вразумить и пристыдить его братьев. А психу что с этого? Он не слушает. Вникает в окружающие цвета, звуки, что издает каждый предмет. Во всё, что в этой комнате живое, всё, что может проявлять себя, как живое существо: любой предмет, любая стена, любое слово или человек. — Подготовка ко дню всех святых, как все они бесятся. Хватит прохлаждаться и вперёд, за работу. Беспрекословно выполняют «приказ» и клоны расходятся по своим обязанностям. Один Шизо остаётся на своём месте, продолжая играть роль призрака. Каждый год ему не поручают никаких дел. Ему и не в обиду. Легче уединиться и быть рядом с собой, наблюдать за блеском стекла, что огораживает кристалл от клонов. Несколько лет назад, пять, а может десять, никто не помнит точно, клоны добились свободы. Сложный этап жизни был пройден и их ждал новый этап. Если бы не такой значимый просчет в плане. Революция пройдена, но что ждало после неё? Смерть тирана и быстрая карма. Диктор словно знал, что умрёт и поставил таймер. Минута — это смерть. А секунда — потеря на всю оставшуюся жизни. Дрон попал в самое сердце, в кристалл. Восстановить такого клона больше невозможно. Сколько было слов сказано, сколько слез было пролито. Сейчас они не хотят помнить. Но Шизо помнит, он не хочет забывать. Шрам был ему не то, что друг или брат, он был опорой, что не давала упасть. Двадцать восьмой любил не так как все остальные, ему страшно было представить такой исход его невнимательности. Одна пуля — и нет кристалла. — Алекс, постой! — Чего тебе? Не видишь я занят? — в руках заводного была коробка с большим количеством украшений, обычно висящие в зале или главном коридоре, но сейчас Шизо интересовало совсем не это. — Можешь мне рассказать все детали обряда призыва этого лесного духа?

***

Полночь — время, когда нечисть пирует, время, когда смертные живут в страхе. В квартире погасла последняя лампочка и наступает гробовая тишина. Можно услышать, как кровь, с каждым ударом сердца, течет по венам. Слышно даже вой совы за окном. В городе совы… обычное дело, и не такое повстречаешь на своём пути, если с головой не в порядке. Тихо. Самое время, чтоб начать. Столько лет было потрачено в пустую и только сейчас двадцать восьмой смог осмыслить значение ежегодной страшилки Перца. Всё это время решение было перед самым носом. Но, а если это всё-таки сказки, и никаких духов на самом деле не существует? Что тогда? Умирать в одиночестве? — Я не собираюсь умирать. Ровный цветок нарисован, в центре поставлена одна из вырезанных тыкв. Внутри стоит маленькая свечка, что мягким светом освещает предметы в этом небольшом пространстве. По кругу от тыквы расставлено семь свечей и одна, восьмая, в руках шизофреника. Всё готово. Остаётся лишь ждать и приговаривать над свечой своё заветное желание, пока пламя не потухнет.

Это же не должно быть выдумкой, что должно произойти? Чего стоит ожидать?

Все свечи, как одна, потухают, оставляя за собой один сероватый дымок. Лишь единственная свеча продолжает гореть, свеча, что находится в руках Шизо. Он боится. Он не знает, что делать и как. Дрожь пробивает насквозь, но не бросает, не убегает, хоть в глазах читается ужас. Из тыквы вылетает маленький светлячок. Крошечный, как маленькая звёздочка. За ним вылетает второй и третий. Пока свеча не потухает и одним разом из тыквы не появляется тысяча, а может и миллион крошечных светлячков. Тучей они нависли над шизофреником, а тот и сдвинуться не может. Продолжает держать в руке потухшую свечу и проговаривать своё желание. Что самое удивительное? То что это оказалось не ложью, а настоящим обрядом? Или то, что это на протяжении нескольких лет Перец знал про обряд? Туча светлячков разом налетели и окутали клона с головой в своём свете. Только в этот момент Шизо попытался дать отпор, убежать и скрыться далеко-далеко, как можно дальше от этой комнаты. Но уже слишком поздно. Туча рассеялась и Шизо оказался в лесной глуши. Среди густой листвы летали те самые светлячки. Такая красота клону чужда. Он никогда такого не видел. Сердце забило новый такт, словно зародилась новая жизнь. Красиво и волшебно. Завороженно Шизо продолжает наблюдать за сиянием светлячков. Лес становится похож на сказку. Чудесное место

Но всему хорошему приходит конец, не правда ли?

Шаги, глухие шаги раздаются эхом по лесной чаще. С каждым разом они становятся всё ближе, всё громче. Неуверенные и осторожные, как будто идущий крадётся, пытаясь таким образом добраться до своей жертвы. Последний шаг, страх окутывает, Шизо неспеша оборачивается к позади стоящему существу. Лучше бы он этого не делал. Перед глазами стоит образ их лидера, его лидера, что истекает кровью. Глаза мертвого, безжизненного цвета, а на месте, где должно быть сердце, зияет дыра. Рёбра поцарапанные и потрескивающиеся, лёгкое пробито и растекается по внутренней части тела. И кровь, что нескончаемым потоком продолжает лить из дыры. Шизо хочет закричать, хочет не видеть этот ужас. Но выходят лишь пустые звуки.

Но разве не этого ты хотел? Увидеть своего лидера? Свой предмет восхищения и любви?

Нет. Это ложь? Снова сознание топит тебя в себе, заставляя все больше и больше бояться своих желаний? Не тебе ли привыкать к такому, номер двадцать восемь? Перед глазами начинают мелькать кадры из прошлой жизни. Всё, что могло произойти. Всё ложь! Это сон... Разве? Светлячки вновь окутывают скованное тело. Теперь перед клоном кромешная тьма. Ничего вокруг. Лишь тыква. Та самая тыква, что стоит в самом центре его комнаты. Но это место не его комната. Здесь ничего нет. Свеча в тыкве гаснет. Наполняясь до краев, алая субстанция вытекает из тыквы. Когда пола уже не было видно, а субстанция была по пояс клону, Шизо понял, это кровь. Вязкая, противная и красная. Комната полностью утонула в этой жидкости. Кровь наполняет лёгкие, становится всё труднее дышать. Последние капли кислорода, как что-то желанное, уходит из-под носа. Всё тело полностью окутано вязкой, неприятной субстанцией, двигаться становиться всё труднее и трудней, пока совсем не сковывает. Всё в глазах размыто, красным красно, ничего не видно, лишь бордовые и красные пятна мелькают. Это не кошмар, это настоящий ужас наяву. Главное желание сейчас выбраться отсюда и забыться. Не видеть больше этого ужаса. Нужно лишь сказать, пока не стало поздно. — Желаю, — слова сквозь кровь слышны, но трудно даже звуки издавать. Крови в легких становится слишком много, она разрывает их. Последние слова и придёт конец этим мучениям. Последний вздох, глаза плотно закрыты. И ты полностью мертв. Если будешь в это верить. Лучи раннего солнца бегают по лицу паренька, тем самым пробуждая его от глубокого сна. Через сильное давление, сквозь силу Шизо пытается раскрыть свои глаза. Они буквально налиты свинцом, их невозможно открыть. Но разве это волнует двадцать восьмого? Нет. Он не может поверить в то, что смог выбраться из того леса, что смог выжить в этом ужасе.  — Почему опять именно я? Может это кто-то другой! Сразу на меня вину скидывать надо, да? — Кто тогда мог это сделать? Ты видишь виноватых? — Да не я это сделал! Разговор братьев до конца привёл Шизо в чувства. Что там творилось должно касаться каждого и двадцать восьмой направился в сторону ругани. С каждым шагом голоса становились громче, а слова чётче и понятливее. В ушах стоял гул и было трудно всё равно вникнуть в разговор. Казалось, что кровь заполнила голову и находилась там всё время, не давая работать глазам, ушам и всему телу сразу. Ходьба давалась с трудом и приходилось придерживаться об стенку, чтоб дойти до всех остальных. Клоны столпились у кристалла Шрама, точнее у места, где он должен быть. — Не может быть… — из разговора Джеймса и Алекса, Шизо узнал о том, что кристалл бесследно пропал этой ночью. Пропал, бесследно. Только эти слова крутились в голове клона, как ножи впивались в и так израненное сердце. Как пропал? Зачем? И главный вопрос, почему? Ведь такого просто не бывает. Должно быть логическое объяснение, ведь так? Или же нет… Эти шаги, они тихие, спокойные, такие знакомые. Прерывистое дыхание и шёпот в темноте. Столько мыслей и все они переплетаются, не дают думать. Кажется, всё снова кажется, ведь это неправда, это глюки, это выдумка больного разума. Не может быть по другому. Нет. Это наяву. Все голоса стихли, клоны смотрят в дальний коридор, откуда слышались шаги и шорох. — Шрам? Шрам! — янтарные глаза были направлены на клонов, что успели столпиться вокруг Первого. Шрам — живой… В голову в билась теперь единственная мысль, быть рядом и не отпускать. Проталкиваясь сквозь клонов, Шизо напрямую шёл к первому. Вплотную подойдя к нему, впивается руками в лицо «смотрит» в эти алые, живые глаза. — Не смотри на меня! Скажи хоть что-нибудь. Говори! Я хочу слышать твой голос всегда. Не хочу чтоб он снова умолкал! Шрам… — из глаз текут горячие слёзы, обжигая тонкую чувствительную кожу на лице. Улыбаются друг другу и не отпускают. В объятьях утопают. Шизо хочет жить этими моментами, слышать долго голос любимого человека, ведь глаза больше не смогут видеть этой красоты.