14 октября 2015 года, полицейский участок, Токио
— Итак, Иноэ Ютака-сан, — Мужчина опустился в кресло напротив меня. — Вы готовы выслушать версию, к которой пришло следствие? Мой адвокат, Танигути Кента. Высокий мужчина с модной аккуратной стрижкой, гладко выбритым лицом и невыносимо спокойными глазами. На вид я бы дал ему не больше тридцати. При взгляде на этого человека невольно начинаешь злиться. На что? Сложно сказать. Всё, что есть в этом человеке, вызывает лишь раздражение: его аристократическая походка, манера постоянно поправлять спадающий на лоб локон волос, высокомерная ухмылка, даже его бархатистый размеренный тон голоса вызывал нестерпимый зуд. На его вопрос я промолчал. Что я мог ему сказать? Мне ничего не остаётся, как выслушать. — Неделю назад вы, Иноэ-сан, и двое ваших подельников, Ито Рэн-сан и Накано Такуя-сан, совершили налёт на центральный банк с целью хищения денежных средств в крупном размере. Пробравшись к основному хранилищу, вы и ваши подельники вынесли из здания около трёхсот миллионов иен и скрылись от полиции. В тот же день около двух часов ночи вы убили одного из своих подельников, видимо, не поделив награбленное. Второй ваш товарищ сидит в соседней комнате. Большинство своих выводов следствие сделало из показаний вашего друга. — Всё было не так, — Я опустил голову и впился пальцами в волосы. — Глупости, никто никого не убивал. — Тогда, господин Иноэ, — Адвокат достал из кармана пачку сигарет и, взяв одну, закурил. — Расскажите мне, как всё было на самом деле. Я могу попробовать спасти вас, если вы будете со мной откровенны. — Спасти меня? — Да, именно так, — Он закинул ноги на стол из тёмного дуба, продемонстрировав мне свои лакированные дорогие туфли. — Но мне нужно знать всё до мельчайших подробностей. Расскажите всё с самого начала. — Что ж, я расскажу… — Я нервно усмехнулся. — Я расскажу вам, как всё было. Всё, с самого начала...6 июля 2013 года, окрестности Сеула
Вся эта история началась двумя годами ранее. Не поверите, но тогда я ещё был самым обыкновенным и заурядным гражданином. Сами знаете, как оно бывает: работа в компании, небольшой домик в Чиба, девушка, зарплата, пиво с друзьями по выходным. Самый обыкновенный из самых обыкновенных. В том году меня отправили в командировку в Корею. Компания занималась разработкой различного софта для бизнесменов разного калибра. Знаете, такие программы, которые никогда не пригодятся обычному человеку, но различные "дяди" в чёрных костюмах c толстыми сигарами скупают их и просят добавки. Вот чем-то подобным мы и занимались. У нашего начальства были большие планы на корейский рынок, поэтому год за годом мы штурмовали границы этой страны, однако ошеломительного успеха добиться никак не выходило. Продажи неумолимо катились вниз, а вместе с ними и наша зарплата. Среди сотрудников стали ходить слухи, что через пару месяцев нас ждёт сокращение штата. А что это значит? Правильно, работать за копейки в попытках выслужиться перед начальством. Другого выхода у нас не было. Такое напряжение сводило многих с ума. Многие мои коллеги уходили в глубокую депрессию или в глубокий запой. Даже не знаю, что лучше. Я прекрасно понимал, что если меня попрут из этой фирмы, то можно подтереться всеми своими амбициями и мечтами, зарыть голову в песок и мыть посуду в каком-нибудь маленьком ресторанчике за тысячу пятьсот иен в час. В тот вечер я просиживал штаны в каком-то баре. Не помню его названия, но помню, что был он средней паршивости: тесный, прокуренный, косящий под американские бары шестидесятых. Хорошо помню, что на улице моросил лёгкий дождь и я с кипящей от неразрешённых проблем головой, бродил туда-сюда, пытаясь хоть немного расслабиться. Мне тогда было всё равно где сидеть. Главное — не слышать больше о работе. Корейского я не знаю, а коллеги редко появляются в подобных местах, поэтому я просто торчал за барной стойкой, болтая остатками пива в кружке и слушая какофонию незнакомого языка вперемешку с джазовой музыкой, что лилась из дешёвых колонок. Пиво, кстати, тоже было дрянным. Преступно разбавленное. С полной серьёзностью заявляю, что за такое пиво нужно давать срок! От этого "пива" оставалось одно название. И, что самое смешное, бармен наливал его с таким серьёзным и сосредоточенным видом, точно это была не какая-то бодяга, а самое настоящее Sapporo Space Barley. Так, я сидел с понурой рожей, пялясь на поднимающиеся кверху кружки пузырьки газа до тех пор, пока в бар не зашёл очередной посетитель. Дешёвый костюмчик, косящий под какой-то популярный бренд, чёрные очки в тонкой оправе, серая федора и едва заметная щетина. Несмотря на то, что этот тип явно хотел привлекать на себя внимание, эффект он производил абсолютно противоположный. От всей этой безвкусицы меня воротило. Я ещё подумал тогда: «Только не садись рядом. Залезь куда-нибудь в угол и не показывайся». Тем не менее, сел он справа от меня и заказал бокал какого-то коктейля. Почти сразу же я признал за вошедшим незнакомцем земляка. Это определённо был японец. Интересно ведь, как получается. Европейцы твердят, что различать азиатов — непосильная задача. Но, хоть убей, я легко могу отличить корейца от китайца, а китайца — от японца. А вот отличить немца от русского, а француза от англичанина не выходило ещё ни разу. Так вот, этот самый земляк в шляпе с напыщенным видом попивал свой коктейль из стеклянного бокала, девяносто процентов которого было занято льдом, и лишь где-то на донышке виднелся непосредственно сам коктейль. — Какая непростительная наглость, — неожиданно произнёс он. Я слегка вздрогнул и вопросительно посмотрел в его сторону. Голос, наигранно аристократический, какой-то даже театральный, что ли, отлично сочетался с его гротескным видом. — Простите? — Я отставил кружку с пивом в сторону. — Что ещё за «простите»?! — Он развернулся ко мне и снял чёрные очки. — Я говорю: какая наглость с вашей стороны игнорировать своего соотечественника на чужой стороне! — Разве мы с вами знакомы? — Нет, ну вы послушайте этого человека! — Мужчина тяжело вздохнул и, сокрушаясь, закрыл лицо рукой. — Какая к дьяволу разница, знакомы мы или нет?! Мы с тобой японцы, этого достаточно, чтобы хотя бы поговорить! — Извините, я не настроен на беседу, — Если бы мне удалось соскочить с этого разговора, возможно, жизнь моя продолжила идти своим чередом. — Слушай, я начинаю злиться, — Он стукнул по барной стойке. — Мы ведь с тобой как два самурая на чужбине, как два заброшенных в глубокий вражеский тыл бойца. Разве мы не должны друг другу помогать? Давай, выкладывай, какие у тебя проблемы, дружище. — Вам деньги нужны? — Я перевёл на него усталый взгляд. — Сколько? Только отстаньте от меня, я вас прошу. — Да к чёрту мне твои деньги! — Он достал из кармана бумажник и демонстративно показал толстую кипу американских долларов. — У меня и своих предостаточно. — Тогда что вам от меня нужно? — я залпом осушил остатки пива. — Или, вас забавляет приставать к людям? — Да поговорить я хочу, земляку помочь, — Он улыбнулся, показав по-голливудски белые зубы. — Вижу же, проблемы у тебя. — Вы мне никак не поможете, — Я поднялся с барного табурета, накинул джинсовую ветровку и направился к выходу. Дождь на улице разошёлся не на шутку, и я, прикрывая голову своим дипломатом, безуспешно пытался поймать такси, но никто не спешил останавливаться. Водители, делая вид, что не замечают меня, спешно проезжали и исчезали где-то за поворотом. Ну что стоит подбросить человека до отеля? Остановись, помоги промокшему до нитки бедняге, но нет, у всех слишком много важных дел, чтобы думать о других. Все слишком зациклены на себе. Никакого альтруизма... А если подумать здраво, откуда этому альтруизму вообще взяться? Да, в детстве родители постоянно твердят: «Нужно делиться! Нужно защищать слабых! Нужно помогать девочкам! Нельзя думать только о себе!» А что на деле? Стоит нам вырасти, ну, скажем, до средней школы, как все эти вдолбленные нам постулаты заменяются на совершенно обратные: «Ты что, опять заплатил за своих друзей?! Мы что, миллионеры?!» или «Тебе что, больше всех надо?! Зачем ты в эти драки ввязываешься?! Себя не жалко?!» От таких двойных стандартов у подростка в голове происходит короткое замыкание. Ведь с пелёнок ему прививали этот самый альтруизм, а теперь за него же и отчитывают. Разве останется в нашем мире взаимопомощь? Вот и живёт человек таким образом, сидя на кухне и в тепле, готовый помочь всем и каждому, отправить все свои сбережения в благотворительный фонд помощи африканским детям, согреть и накормить каждого бомжа, а как дело доходит до реальной помощи, то слышны лишь отговорки по типу «У меня дела», «И без меня разберутся», «Рад бы помочь да нечем» и тому подобное. Послышался звук открывающегося зонта. Капли перестали тарабанить по моему дипломату. Незнакомец стоял в шаге от меня и продолжал по-киношному улыбаться. Честное слово, я был готов его ударить. — Слушай, ты всё равно не поймаешь машину, — Он махнул на автостраду рукой. — Им всем на тебя всё равно. Они на японцев со времён Тоётоми Хидэёси* обиду таят. Пойдём, у меня машина есть, подброшу. Я бы рад был отказаться, но стоять и мокнуть под дождём ещё дольше желания у меня не было. В конце концов, если он действительно подбросит меня до отеля и затем исчезнет восвояси, меня это устроит. — Ладно-ладно, — сдался я, наконец. — Буду благодарен, если вы мне поможете. — Вот-вот! Отрадно слышать! — громко засмеялся незнакомец. — С этого и нужно было начинать! Пойдём-пойдём! Вон, она там припаркована. Старенькая Subaru стояла прямиком у входа в бар. Судя по деньгам в кошельке мужчины, он мог себе позволить намного более дорогой и комфортабельный транспорт, однако отчего-то довольствовался довольно тесной и дешёвой Subaru. Салон жутко прокурен, на белой обивке сидений то там, то здесь виднелись пятна: где-то вино, где-то кофе, а где-то и вовсе что-то неясное. За машиной явно не следили. Я вообще не уверен, что она когда-нибудь проходила техосмотр. — Ну что, земляк, куда двигаем? — Отель «Grand Sonata», — Я отряхнул плечи пиджака. — «Grand Sonata»... какое вычурное названьице, не находишь? Аж тошно от него, — Мужчина завёл машину. — Не знаю, — Я облокотился на дверь и уставился на уже загоревшиеся фонари вдоль дороги. — Не обращал внимания. — А я вот терпеть вычурности не могу, — Он резко вдавил педаль газа и залихватски развернулся в сторону центра города. — Как увижу все эти Grand, Star, Best, начинают зубы скрипеть. Нет чтобы как-нибудь интересно назвать… — К сожалению, в бизнес идут люди с крайне ограниченным воображением, — Я устало закрыл глаза. — Все эти сказки о том, что в бизнесе успеха добиваются лишь креативные люди, — полное дерьмо. Успеха добиваются предприимчивые и не боящиеся замарать руки, а все остальные идут на них работать. Куда им до интересного названия отеля, если эти бизнесмены даже имена собственным детям выбирают с мыслью, насколько броско оно будет смотреться в заголовке новостей?! — Верно говоришь, дружище, — засмеялся мужчина. — Эти идиоты ничего не смыслят в настоящем искусстве. Мимо проносились фонари и чужие машины, одна за одной. Куда ни кинь взгляд, повсюду какие-нибудь офисы, магазинчики, супермаркеты, модные и не очень кафе, крафт-бары, всё яркое и неоновое. Такое ощущение, что чем больше разноцветных лампочек ты навесишь на свою вывеску, тем лучше пойдут твои дела. — Слушай, а тебя как зовут-то? — Он затормозил на светофоре. — Иноэ Ютака, — ответил я. — Я Накано Такуя, — Мы снова двинулись, влившись в поток машин. — Приехал вот отдохнуть. А в итоге чувствую себя ещё хуже. Лучше бы куда-нибудь на родную Окинаву смотался. А у тебя тут какие дела? — Командировка, — нехотя отвечал я. — А, так ты этот... раб корпораций? — Он отстучал дробь по рулю. — Отчёты, подсчёты, расчёты... учёты, я правильно понимаю? — Что-то вроде. — Ну и тоска... — Он издал соответствующий звук губами. — Не понимаю я таких, как ты. И надо вам спину гнуть, чтоб какой-то лысый, провонявший потом мужик, у которого уже лет тридцать не стоит, выдал какие-нибудь жалкие двести-триста тысяч иен... — А что ты предлагаешь? — грустно усмехнулся я. — Мы в таком обществе живём, где за каждую иену трясёшься. За разговором я и не заметил, как мы подъехали к отелю. Дождь тем временем всё лил и, кажется, останавливаться не собирался. Высокий в тридцать с лишним этажей отель возвышался в свете разноцветных прожекторов. Внутри сто процентов играла классическая музыка, а милые девушки в строгих костюмах с радостью готовы сопроводить тебя до твоей комнаты и предложить кучу различной бесполезной, но дорогой дребедени в номер. — Ну вот, приехали. — Такуя повернулся ко мне. — Слушай, давай я тебе номерок оставлю, а ты позвонишь мне, как время будет. Я вижу, ты мужик неплохой, а у меня дельце одно намечается. Можно неплохо бабок срубить. — Не заинтересован, — Я хотел было выйти из машины, но Такуя протянул мне небольшой клочок бумажки с номером. — Но ты всё равно подумай, — Он в очередной раз сверкнул своими идеальными зубами. — Вдруг захочешь что-нибудь в жизни поменять. Бывай. Я свернул бумажку и положил её в нагрудный карман пиджака, попрощался с Такуей и спешно зашагал в сторону отеля. Дождь снова вымочил только что высохшую одежду, и внутрь я зашёл, оставляя за собой тёмные капли на красной ковровой дорожке. Мой номер расположился на двадцатом этаже. Не бог весть что, но мне хватает: кровать, телевизор, холодильник и мини-бар, что ещё мне требуется для счастья? Разве что,не отказался бы от хорошей домашней еды в холодильнике. Ополоснувшись под душем, я крепко заснул, завернулся в лёгкое одеяло и отрубился практически сразу. Не помню, что мне тогда снилось.7 июля 2013 года, Сеул
Знаете, я ненавижу просыпаться. Каждый раз, открывая глаза, я понимаю, что ничего не поменялось. То есть да, сменилась цифра на календаре, в мире вновь произошли какие-то события, но всё остальное осталось абсолютно таким же. Я бы мог зарабатывать деньги, предсказывая своё собственное будущее. Утро, полседьмого — я проснулся. Без двадцати семь — поужинал тем, что удалось найти в маленьком холодильнике. Без десяти семь — включил единственный японский канал, без особого интереса глянул новости. Семь часов — оделся и вышел из номера. Не об этом я мечтал, когда учился в школе. Хотя даже в детстве я был скучным реалистом, в отличие от моих сверстников. Я всегда знал, что буду работать на самой обычной работе, получать самую обычную зарплату и проживу самую обычную жизнь. И всё же, в школе мне казалось, что, когда я стану взрослым, работа будет приносить мне удовольствие. Такая наивная утопическая картинка с телевизора, где счастливые сотрудники фирмы, ослепительно улыбаясь, занимаются чем-то интересным и полезным для общества, где всё, что от тебя требуется, — усердный труд и решительность. С возрастом пришло осознание, что меня жестоко обманули. Не было никаких улыбок, никакой пользы обществу тоже не было, не было и творческой интересной работы. Всё, что у нас было, — бесконечные собрания, перепалки между программистами, красные от напряжения глаза и очередной софт, помогающий очередному успешному бизнесмену следить за эффективностью несчастных трудяг, что так же, как и мы, до посинения вкалывали в офисе. Вообще, жизнь имеет привычку обманывать ожидания и очень быстро опускать с небес на землю. Избито, банально и, казалось бы, невероятно шаблонно, но это так. Я вообще поражаюсь, что люди до сих пор не поняли этой чертовски простой истины. Ведь как оно бывает. Ты — молодой и энергичный студент, готовый хоть завтра создать вакцину от рака, колонизировать Марс или выпустить самый шикарный фильм двадцать первого века. Ты бежишь навстречу открывшимся для тебя возможностям в этом невероятно свободном, демократичном мире, как вдруг на тебя сваливается тонна проблем. И вот, счастливый вчера студент сегодня превратился в обрюзгшего, вечно всем недовольного трудягу. Какое там лекарство от рака, когда у тебя не выплачен кредит за машину? Какая колонизация Марса, когда до сих пор не написан отчёт, а сроки уже поджимают? А потом семья, дети, почётная старость, крематорий. И что же ты успел за всю свою жизнь? Где же та замечательная картинка из телевизора? Жалуйся на несправедливость сколько угодно, только это ничего не исправит. Восемь часов — ежедневное собрание сотрудников. Восемь тридцать — скудные отчёты по проведённым презентациям. Восемь сорок — ещё более скудные отчёты по продажам. Девять часов — мотивационная речь от старших по рангу. Девять двадцать — горячий чёрный кофе. Друзей в фирме я не имел. Да и вне фирмы, особыми связями тоже не обзавёлся. Как-то не тянулся к людям, а они в свою очередь не тянулись ко мне. Такое вот взаимопонимание. Не сказал бы, что сильно переживал по этому поводу. В целом, мне и одному было совсем не плохо. Зато, никто не нагружал меня лишними проблемами и головной болью. Не нужно было ходить на чьи-то дни рождения или ещё какие-нибудь бесполезные праздники. Остаётся намного больше свободного времени. Дома, в Японии, у меня есть девушка. Я всё-таки не совершенно бездушный и чувство любви мне знакомо. Мы познакомились с ней, когда я выпустился из университета. Простая девчонка, ничего особенного. Красотой не блещет, но и страшненькой не назовёшь. Мне такие по душе, самые обыкновенные. — Ютака, — Рядом со мной сел один из наших программистов. — У тебя вечер сегодня свободный? Ему лет двадцать пять, не больше. Зовут Ёсида Кичиро. Предполагаю, что именно его сократят в ближайшем будущем. Его и ещё несколько десятков молодых и неопытных сотрудников. — Вроде бы ничего не планировал. — Слушай, можешь за меня код протестить? — он протянул мне чёрную флешку. — Будь другом, помоги. У меня просто... дела будут. Я молча протянул руку, взял у него злосчастную флешку и сунул в нагрудный карман. Работать за кого-то я желанием не горел, но если бы я ему отказал, обо мне бы поползли слухи. Я этого не хотел. — С меня причитается, — Ёсида хлопнул меня по плечу и вернулся в кабинет, оставляя меня одного в холле. Это было одно из множества деловых зданий в Сеуле. Высокий-высокий небоскрёб в стиле хай-тек... Казалось, компании соревновались, у кого же небоскрёб выше, у кого небоскрёб дороже. Допив кофе, я подошёл к широкому окну. Внизу тысячи и десятки тысяч людей, бежали куда-то по своим делам. Словно букашки, что ползают и ползают, пытаются чего-то достичь, реализовать себя в этой жизни. Утром работа, в обед еда, вечером бар, ночью, если повезёт, девчонка в постели, а если не повезёт... ну, старый проверенный способ. И в подобном колесе сансары живут все, от Токио до Вашингтона, от Парижа до Пекина. Во всех мало-мальски развитых странах люди живут до ужаса похожей жизнью: одеваются в одну и ту же одежду, едят одну и ту же еду, смотрят одни и те же фильмы, мечтают об одном и том же. Иногда я слышу от различных политиков националистического толка, мол, нам нужно сохранить нашу культуру, защитить японские традиции, вырастить поколение здоровых настоящих японцев, и у меня каждый раз возникает закономерный вопрос: какие традиции вы собираетесь защищать и какую культуру вы хотите сохранить? Вернуться к корням в двадцать первом веке? Начать вновь ходить по улицам в кимоно? Строить традиционные низкие домики вместо высоких офисных центров? От одной мысли об этом у меня проскальзывала ироничная улыбка. Вот останавливается какая-нибудь Mitsubishi в центре Токио у обнесённого высоким валом замка. Из машины выходит мой шеф в расписанной клановыми знаками самурайской кирасе и тяжеловесном рогатом шлеме. Заходит внутрь замка, где за низкими традиционными столиками, за исконно японскими компьютерами работают сотрудники нашей фирмы, все поголовно в кимоно и причёсками в стиле сакаяки**. Вдруг, он натыкается на меня и видит ошибку в коде. На его лице вспыхивает гримаса гнева, он вынимает из ножен свой вакидзиси*** и приказывает мне совершить сеппуку****, чтобы не дай бог кто-нибудь увидел позор нашей компании. Нет, ну не смешно ли? Мир давно охвачен глобализацией, можно сколько угодно стучать руками, топать ногами и кричать во весь голос о неправильности этого процесса, но ничего не изменится. Ты — очередная букашка, и законам мироздания ты не помеха. Покричишь-покричишь и отправишься на тот свет. Так что не вижу никакого смысла в попытках поменять уклад вещей. Правильнее всего будет приспособиться к такой жизни, к таким порядкам, иначе рискуешь закончить, как всем известный и многими любимый писатель с собственным мечом в животе. Девять пятьдесят — получили новый план работы. Десять часов — в абсолютном молчании работа над кодом. Десять тридцать пять — один из программистов что-то напортачил, отчего вся система накрылась. Двенадцать часов — починили код, всё вернулось на круги своя. Час дня — обед. Обедал я на своём рабочем месте всем, что подвернётся под руку в магазине: шоколад, заварная лапша, какие-то не внушающие доверия сэндвичи и всякое-всякое другое. С таким питанием впору заработать гастрит. В Японии моя девушка иногда готовила мне по утрам, но частенько сама питалась подобной мне едой. Да и готовила она очень посредственно и, кажется, не менее вредно, чем покупная еда. Хотя я уже давно привык к подобному рациону. В какой-то степени он мне даже нравился. Я достал из кармана пиджака бумажку с номером, которую мне вручил Накано. Интересно, что он хотел мне предложить? Он не производил впечатление делового человека, скорее даже наоборот, выглядел, как последний разгильдяй. И всё же, судя по всему, жизнь его была гораздо интереснее моей. Может, стоит ему позвонить? По крайней мере, ради интереса. Просто узнать, что же он может мне предложить? Час тридцать — снова код. Два тридцать — небольшой перекур. Два тридцать пять — код. Три сорок — обсуждаем новую дораму, пока начальник куда-то отлучился. Три сорок два — узнаю, что Ёсиде нравится Арагаки Юи*****. Четыре пятьдесят — вышел из здания покурить. Иногда мне хочется изменить свою жизнь, сделать что-то такое, чего раньше ещё не приходилось, но каждый раз, когда меня посещают подобные мысли, я насильно опускаю себя на землю. На какие такие свершения я готов? Что я могу сделать, кроме как протестить очередную функцию никому не нужного сайта? От бизнеса меня воротит, творческих навыков у меня нет, в спорте тоже не силён. Что мне остаётся делать? Правильно, заткнуть своё эго подальше и заниматься тем, что получается у меня лучше всего, — работать. Пять тридцать — провели тест всего написанного. Шесть часов вечера — закончили работу, я отправился назад в отель.