***
Кит покупает букет белых хризантем, которые принято дарить погибшим близким друзьям, и идет на кладбище. Погода отвратительно солнечная, люди отвратительно весёлые, и у парня создаётся ощущение, будто над ним сама жизнь издевается. Если бы Сэм был жив, он бы, наверное, рисовал бы где-нибудь пейзаж, ярко улыбаясь — «Кит, ну разве не чудесная погода? Тебе стоит больше ценить подобное… Слушай, может, устроим пикник? Надеюсь, вы не будете ругаться с Макс в этот раз…» — и Кит понимает, что не осознавал до конца, насколько его лучший друг был ему дорог. Сэм был тем, кого он никогда не заслуживал. От воспоминаний их ссор хочется пойти и сигануть с ближайшего моста, как и от всех воспоминаний о нём — просто хочется свалить из этого мира, уйти к Сэму, и там больше не совершать таких идиотских ошибок, как за всю историю их дружбы. Ещё лучшим вариантом было бы променять свою жизнь на его, потому что Кит знал, что не заслуживает жизни, только не после всего этого, только в реальном мире так не сработает — если бы у него был шанс, он бы моментально им воспользовался, но своей смертью жизнь Сэма он не вернёт, как бы ни хотелось. Парень наконец доходит до кладбища и добирается до могилы, которую мог бы найти с закрытыми глазами. У её подножья лежат многочисленные букеты цветов, а на памятнике выгравировано «Вечной памяти Сэмюэля Оукмана». Кит садится рядом и вспоминает день похорон.***
В тот день лил бесконечный дождь, а умереть хотелось в разы больше, чем когда-либо в его бессмысленной жизни. На похоронах собралось множество людей, всех, кого Сэм когда-либо знал — неважно, долго ли. Впрочем, все это было неважно — мысли Кита заглушали рыдания окружающих и собственные всхлипы. Он сидел у гроба, задыхаясь в беззвучной истерике, уже не пытаясь утереть бесконечные слезы, раз за разом повторяя одно и то же имя. Мама Сэма склонилась рядом, рыдая навзрыд, трясясь, а Кит не мог даже посмотреть на неё, не мог ничего сказать в поддержку, чувствуя давящее чувство вины. Плачущие Ева и Макс — их словно никогда и не существовало, всё это было неважно, все были неважны, все, кроме Сэма с равнодушным лицом, лежащим в строгом костюме в гробу, со сложенными на груди руками, Сэма, который больше никогда не улыбнётся, который больше никогда ничего не скажет, никогда до него не дотронется, потому что отныне его тело будет разлагаться в гробу под землёй и оставит после себя только череп и кости — а также воспоминания, воспоминания и сплошную боль вперемешку с заслуженным чувством вины. У Сэма не останется голубых глаз цвета неба, его волосы не будут приятно пахнуть лавандовым шампунем, у него не будет больше радостной улыбки. Кит никогда не услышит его смех, не почувствует его объятий, не услышит его голоса со сменяющейся интонацией, никогда больше не сможет с ним поговорить на бессмысленные темы. Останутся только воспоминания, фотографии, видео и мысли о том, что все могло быть иначе. Настоящего, реального Сэма с ним больше никогда не будет, потому что останется только исключительная пустота внутри. В ушах Кита все ещё раздаётся скрежет тормозов, вскрик и чей-то вопль отчаяния, сменяющийся находящимся на грани безумия повторением одного и того же имени с нарастающей громкостью, чьи-то трясущиеся руки, чьи-то слёзы — а потом Кит вспоминает, что всё это принадлежало ему. Он даже не успел попрощаться. Сэм умер моментально. — Сэм, — Кит сел рядом с ухоженной могилой, кладя цветы к остальным букетам и замолкая. — Привет. Дурацкая надежда на то, что Сэм ему ответит, что он появится здесь и окажется, что он жив и здоров, уходить упорно не собиралась. — Я… хотел извиниться, ты… — Кит уткнулся лицом в колени, прокручивая в голове воспоминания. — Я был полнейшим мудаком всё это время. Прости меня, прости за все, что я натворил. Мне так жаль, — только сейчас парень понял, что не знает, что говорить, — ты ведь всегда был моей единственной семьёй, думаю, без тебя я бы давным давно покончил с собой, — может, это было бы к лучшему, знаю. Ты всегда… всегда был рядом, а я этого даже не ценил, и… Он замолчал, поднимая взгляд на буквы на надгробии. — Сэм, — надламывающимся голосом произнёс Кит, — Сэмми, ответь мне, пожалуйста. Всё, что парень услышал в ответ — шелест листев на ветру. — Пожалуйста, просто… Скажи хоть слово, я… Я знаю, что виноват, но Сэм, пожалуйста, ответь мне, прошу тебя, вернись и дай мне ещё один шанс, — Кит выдохнул, — я просто… На середине своей речи парень замолк, потому что на задворках сознания появилась мысль, что Сэм ему не ответит. Он мёртв. «Кит, ты видел, как его сбивает машина» «Ты видел его труп» «Ты сам пытался найти у него пульс, помнишь, что у тебя не вышло? Помнишь, каким холодным было его тело?» Сэм мёртв. Он погиб, и ты это знаешь. – Сэм, ты слышишь меня? Я же знаю, что ты не мог просто погибнуть. «Знаешь.» — Ты всегда был ангелом, но… ты не мог просто умереть. «Но умер.» — Я просто хочу знать, что у тебя все хорошо, где бы ты ни был. «В гробу.» — Просто… Я ведь многого не прошу, правда? , — Кит горько улыбается. — Хоть один знак. Один-единственный. Но ничего не происходит. *** Кит думает, что он мог бы сделать, если бы предвидел будущее. Он думал об этом слишком часто — так сказал его психолог. — Кит, ты выпил таблетки? Знаешь ли, доктор тебе не просто так их прописал. Если ты не будешь их пить, я буду их измельчать и подсыпать тебе в еду… Кит закатывает глаза. — Да принял я их, принял. — Это, разумеется, неправда. Он вообще о них забыл. Сэм хмурится, и парень понимает, что его раскусили. — Сколько не пытайся, тебе меня не обмануть. Может, другие и будут вестись на твою ложь, но не я. Я тебя с детства знаю… Начиная с судьбоносного удара лопаткой. — Когда-нибудь меня настигнет карма за то, что я тебя ударил. Сэм тепло улыбается. — Когда-нибудь. Кит размышляет об этом, заходя в комнату своего лучшего друга. Он в течение нескольких секунд пялится на подоконник — виски пронзает боль, как и всегда, когда он вспоминает свои идиотские поступки. Особенно, если они связаны с Сэмом, так что парень спешит отвести взгляд. — Это дико неловко, ноо… Не мог бы ты… Киту хочется долбануть себя ближайшим тяжёлым предметом, потому что он вспоминает, насколько ужасно и отвратительно себя вёл, и за это ему хочется просто пырнуть себя ножом. Или сигануть с ближайшей многоэтажки. Воспоминания причиняют боль, но он, собственно, её заслуживает. Взгляд зацепляется за мольберт, стоящий посреди комнаты. — Нарисуй меня, как... что там было... Короче, - Кит садится на кровати. - Нарисуй меня, как одну из своих французских школьниц. Сэм швыряет в смеющегося друга подушку. - В следующий раз я швырну в тебя книгой. - Как жестоко, - Кит утыкается лицом в подушку. - Когда ты стал таким жестоким? Вслед за первой летит вторая подушка. - Хватит драматизировать, дурак, - Сэм наигранно дуется. Кит обходит мольберт и подходит к шкафу, и, помедлив, открывает его. Раньше ему снились кошмары, что стоит парню открыть дверь, как оттуда выйдет Сэм — но не его лучший друг, а мертвец с продырявленной головой, залитым кровью лицом и закатившимися — или и вовсе отсутствующими — глазами, белой, как снег, кожей, уже начинающей разлагаться, мертвец, отвратительно воняющий гниющей плотью, в испачканном землёй строгом костюме… Кит бы не смог двигаться от страха и ему бы только и оставалось ждать, когда к нему подойдет восставший из мёртвых, вцепится в плечи мёртвой хваткой и до ушей донесется «Это твоя вина, Кит». Так, стоп. Парень медленно посчитал до десяти, стараясь равномерно дышать — на этот раз ему хотелось обойтись без успокоительного, он и так его уже выпил слишком много. Кит поднял взгляд и уставился на шкаф. Все вещи были на месте. Мама Сэма ничего не убирала из комнаты. — Ты скоро будешь должен мне новый гардероб, — наигранно хмурится Сэм. — — Да брось, я всегда все возвращаю… А тебе плюс балл к карме, — Кит достаёт из шкафа черную футболку без принта, которая, пожалуй, уже его футболка — Сэм ни разу её не надевал. — Я попаду в рай? Кит замирает и оборачивается с привычной усмешкой. — Ты что, помирать собрался? — с долей иронии спрашивает парень. - Не в мою смену. — Неа, просто ты так воодушевленно говорил, мне показалось, что я должен что-то сказать. Парень садится около кровати и пялится в стену. На стене — большая пробковая доска, к ней прикреплены некоторые из рисунков Сэма, в том числе и портреты — где-то десятый полноценный портрет Кита (предыдущие парень постоянно убирал и пихал Киту в руки, чтобы тот их выкинул — мол, «отстойно у меня тогда получалось, мне на них смотреть больно», а тот так и не сказал, что все девять портретов хранятся у него дома), портрет Евы, удачно получившийся с первого раза и один из портретов Макс, который та изначально хотела забрать, но передумала, столкнувшись взглядом с мрачным Томпсоном, желающим сохранить все как было. У лучшего друга Кита всегда была некая особенность во всем, что он рисует — каждая картина, скетч, рисунок был наполнен жизнью, впрочем, как и сам парень, что и выливалось в творчество. Лет в пятнадцать, когда они вдвоём точно так же сидели у кровати, Кит спросил, что бы сделал Сэм, если бы он покончил с собой. Вопрос был дурацкий, он и тогда это понимал, но это было первое, что пришло на ум для продолжения разговора — абсолютно безнадежная фраза, которую он выпалил, движимый отвратительным настроением, ожидая получить осуждающий взгляд или щелбан. Сэм тогда незамедлительно сказал, что ушёл бы за ним следом. А потом они оба сделали вид, что ничего не было, когда с кухни раздался крик его мамы, что ужин готов. Кит всегда чувствовал себя у них как дома — причём в своём родном доме такого ощущения у него никогда не было, был только бесконечный страх, когда мать была дома. Его семьей была не биологическая мать — его семьей стал Сэм и его семья, которые любили его, в отличии от родившей его женщины. Парень всегда был благодарен им за то, что они дарили ему чувство полноценности, за то, что давали почувствовать себя нужным… А теперь Сэм мёртв, и его семья разрушена, дом, ранее полный жизни, тих и бездушен. Если бы они никогда не были знакомы, может, он был бы жив? Кит думал об этом постоянно. Сначала эти мысли вызывали истерику и слезы. После курса успокоительных (которые он пил, пожалуй, даже слишком много) они вызывали апатию и пустоту, пожирающую его изнутри. Парень вытащил из тумбочки коробку с фотографиями. Он не доставал её после того дня, ведомый своими бесконечными страхами. Здесь были фотографии с самого детства Сэма — в какой-то момент на фотографиях появляется Кит, и с того момента почти все фотографии без него не обходятся — они с детства были не разлей вода, даже учитывая то, что познакомились при довольно дурацких, но стандартных обстоятельствах. На фотографиях Сэм так и лучится жизнью, ярко улыбается, смеётся, и парень грустно и вымученно улыбается — впервые с его смерти. Говорят, время лечит. Но нихрена оно не лечит, раны все ещё свежи, и Кит не знает, как будет жить дальше. Всё ещё не знает. Он не знает, сможет ли стать прежним, не знает, сможет ли поддерживать Макс и Еву, семью Сэма, потому что ему самому требовалась поддержка, которую никто не сможет ему оказать в полной мере. Все слова кажутся банальными, нелепыми, пафосными, потому что никакие слова не изменят того, что его лучшего друга нет и не будет рядом. Недавно Киту приснился сон, в котором Сэм оказался жив. Его утешающие объятия были такими же реалистичными и тёплыми, его голос был таким же добрым и спокойным, как и всегда — при пробуждении парень почувствовал, как его обволакивает тьма разочарования. Он посмотрел на Еву и обнял её, зарываясь носом в её волосы, приятно пахнущие клубничным шампунем — в полудреме она успокаивающе прошептала ему признания в любви и нежно погладила его по руке. Кит все ещё любил её, но светлые чувства были оттеснены на второй план. А Макс? Все, что было раньше, все ссоры и проблемы отошли на второй план. Ей тоже было невероятно тяжело, как и Киту, как и Еве, она долгое время не выходила из дома. После похорон они уже не так часто общались между собой — зачем, если и так все понятно? Зачем, если они и так понимают, насколько болезненна эта потеря? Справедливости ради стоит сказать, что из них троих Ева держалась лучше всех — или так просто казалось. Сэм был её лучшим другом и его смерть выбила девушку из колеи, она плакала днями, она страдала, но она старалась держаться — ради него, ради них троих. Девушка всеми силами пыталась сделать все как прежде, зная, что как прежде уже никогда не будет, но пытаясь хоть как-то привести разбитых Макс и Кита в чувства, пытаясь улыбаться ради самого Сэма — Сэма бы ужасно расстроило то, до чего они себя довели, и это, пожалуй, единственное, что мотивировало её вставать по утрам и тащить за собой Кита, звонить Макс, готовить, записывать парня к психологу, собираться вместе с ними, находить в себе силы жить, а не существовать. Именно Ева высадила цветы на могиле лучшего друга, твёрдо собираясь жить дальше, как бы больно это не было. Она не могла смириться со смертью Сэма, но думала, что могла бы хотя бы попытаться идти дальше с этим осознанием, прожить жизнь за двоих. После похорон она молча крепко обнимала Макс, пока Кит говорил с матерью Сэма — она не знает, о чем они говорили, не хотела подходить и мешать им. Макс плакала, утыкаясь в плечо точно так же плачущей Евы — какое им дело до раздора, произошедшего раньше? Сейчас они должны держаться вместе и обе это понимали — ведь это то, чего так хотел Сэм, то, чего он пытался достичь — вернуть мир в их компанию, исключить вероятность любых ссор. Кит же был безразличен ко всему, что не касалось Сэма, в особенности в первую неделю. Потом он прикладывал некоторые усилия снова почувствовать что-то светлое и хорошее, но утратил понятия о значимости положительных чувств, сознательно полностью отдаваясь поглотившей его тьме. Парень убрал все вещи на свои места и поднялся, последний раз окидывая взглядом комнату. — Кит, существует такое прекрасное изобретение как дверь, ты ни разу не слышал? — Сэм недовольно бурчит, открывая окно и отходя, позволяя забраться лучшему другу в дом. — Моя дверь — это окно. В окно забираться веселее. Сэм вздыхает. — Когда-нибудь ты начнёшь заходить через дверь… Наверное. Не факт. Может, в глубокой старости. — Если доживу, — усмехается Кит и получает щелбан. Как избавиться от боли? — Я твой лучший друг? — Кит замирает в недоумении. Мальчик яро кивает. — Конечно! Мы же уже три года дружим! Почему ты удивляешься? Кит ещё несколько секунд пялится на Сэма, недоуменно моргая. — Я просто… Ну, не знаю, такой себе из меня друг, наверное. Я думал… В смысле… У тебя же много друзей, тогда зачем ты со мной мучаешься? — Потому что ты отличный друг, дурашка, — Сэм улыбается. — Не вздумай себя оскорблять. Можно ли перестать чувствовать? А нужно ли? — Кит, что ты сделал? — Сэм стоит перед ним мрачный, его глаза словно горят голубым огнём. В гневе он всегда был пугающим. — Ничего такого, что он не заслужил. Парень на секунду выглядит удивлённым, но потом снова начинает злиться. — Ничего такого?! Ты ему нос сломал! — Он тебя ударил, и я ударил его, всё честно. — Слушай, я не ребёнок, чтобы меня все время опекать! О себе думай, а не обо мне! Я не нуждаюсь в постоянной защите! А если бы ты пострадал? Кит вздыхает, полностью уверенный в собственной правоте. — Я отделался сбитыми костяшками. И вообще… Я просто за тебя беспокоюсь. — Да не надо за меня беспокоиться! Можно ли вернуть его назад? — У тебя что-то случилось? — Сэм обеспокоенно вглядывается в лицо лучшего друга, пытаясь найти в нем ответ. — С чего ты взял? — Сейчас час ночи, ты сидишь на моем подоконнике, и вид у тебя даже как-то слишком мрачный. Не хочу лезть к тебе в душу, но это уже вообще как-то странно. — Просто плохое настроение. Сэм хмыкает. — Ла-адно… Ты пьяный, что ли? — Нет, — даже как-то слишком эмоционально закачал головой Кит. — Вообще нет. — Ладно, мистер «просто плохое настроение», чай, какао, лимонад? Кофе не предлагаю, а то не заснешь потом. Кит недоуменно моргает пару секунд, после чего спрыгивает подоконника и порыв сто обнимает зависшего Сэма. Парень недоумевает только мгновение, после чего обнимает его в ответ, уже абсолютно привыкший к подобному. — Расскажешь, что произошло? — Да. Как вернуть его назад? Кит замирает и улыбается. Кажется, он нашёл выход, путь, при котором он снова сможет быть с Сэмом. Парень закрыл за собой дверь в комнату, оглядев её в последний раз, и вышел из дома. Сэм шагает рядом с ним по асфальту, глядя на небо восторженные взглядом. — Сегодня солнечно, — улыбается он, подскакивая и разворачиваясь на ходу. — Может, сходим вчетвером в кино или куда-нибудь ещё? Кит задумчиво смотрит на друга, который так и светится хорошим настроением. — Не знаю. Сэм на секунду теряет свой жизнерадостный вид, но снова улыбается, так, что даже и не понять, что улыбка натянутая: — Ладно, ну ты все же реши, ладно? Я сегодня к сестре в гости собирался… Ой, давай заглянем в кондитерскую, может, пирожные куплю заранее. — Ну ладно… Подожди, я на сообщение отвечу, — Кит застыл, уставившись в телефон, краем глаза замечая, что Сэм идёт вперёд. — Подожди, говорю, не надо так бежать, — немного раздражённо выкрикивает Кит. Сэм, уже зашедший за угол, оборачивается с растерянным из-за изменения тона взглядом, и только потом замечает машину, которая мчится прямо на него. Кит роняет телефон, протягивая руку и уставившись на то, как машина сбивает его лучшего друга, которого он не успел схватить за край толстовки. — С-Сэм… Он стоит на тротуаре, ничего не понимая, уставившись на ошметки крови с пустым взглядом, чувствуя, как силы покидают его, словно из-под воды, слышит шум, только потом осознавая, что произошло. В следующую секунду раздался вопль отчаяния, в следующую секунду разбился телефон, на который наступил бежащий к телу Кит — кто-то пытался его удержать, но это было бесполезно, всё было бесполезно, потому что Сэм… Это то, о чем думает Кит, сидя на краю высотки и пролистывая в галерее их совместные фотографии, ещё с детства, когда они оба были такими счастливыми — благодаря Сэму, благодаря тому, что они встретились. Парень улыбается, поднимаясь и глядя вдаль, закрывая глаза и делая шаг, все ещё улыбаясь в полёте — улыбаясь в преддверии скорой и такой долгожданной встречи.