Энтропия

Для того, чтобы картина была цельной, мне придётся начать с начала. Не с Объединения, как подумают многие, не с Астероидных войн и не с Восстания при Луне. Началось задолго до моего рождения, говоря откровенно, а я, по ряду объективных причин, начну с того момента, который лично для меня стал началом. Представьте себя десятилетним ребёнком, сидящим на траве в тени дуба…

1. Птицы

Михайловская Независимая Республика 10.04.75       Местечко под дубом на холме вдали от жилого сектора было моим самым любимым, я ходил туда тогда, когда хотел побыть в одиночестве, а это случалось довольно часто. Только я и мои мысли, шелест листьев и травы, невероятный вид на сельскохозяйственный сектор и пшеничное поле в подножье холма. В былые дни я особенно любил щебетание разных птичек; обожал то, с каким трепетом они ведут между собой такие непонятные нам разговоры. Всё началось с тишины – то было отсутствие птиц. Не той тишины, под которой просто подразумевают побег от общества людей и единение с природой, а тишины мертвецкой, заглушающей мысли. Раньше где-то в кроне дуба было воробьиное гнездо. Я задрал голову и попытался его найти среди широких зелёных листьев, но у меня это не получилось. В моё сердце закралась тревога. Присмотревшись к желтизне пшеницы, я заметил среди неё проносящиеся точки -- жужжащих на низкой высоте дронов, распылявших под собой какой-то аэрозоль. Я поднялся с травы, отряхнул ткань брюк на заднице и, широко расставив ноги, спустился с холма к краю пшеничного поля, подошёл почти вплотную и тут же попятился назад: колосья обвили десятки жирных зелёных гусениц и ещё сотни маленьких, взбирающихся по стеблю вверх. Проблема птиц ходила по Республике издавна, но я думал, что она не настолько серьёзна. “Болезнь только улучит генофонд птиц, выживут сильнейшие. Никакого нарушения питательной цепочки не будет”, -- говорили учителя в школе, и я, признав их компетентность в этом вопросе, с детской наивностью доверял. Но лишь тогда, со слезами на глазах вслушиваясь в тишину природы мира, я осознал: мне врали. Мне было обидно вдвойне. Не в силах больше находиться у поля, я побрёл к жилому сектору вдоль поля.       Через пару минут ходьбы моя нога наступила на что-то мягкое и серо-коричневое, в периферийном зрении напоминающее камень. Я убрал ногу в сторону и увидел лежащего в траве мёртвого воробья. Его клюв был широко раскрыт, как и глаза. Я тут же разревелся и побежал прочь от всего этого, стараясь не смотреть под ноги. Клянусь, когда я добежал до дома и более-менее успокоился, то заметил ещё штук пять мёртвых птичек, которых мой мозг детский воспринял как камушки на сером уличном покрытии. Он хотел воспринять их как камушки.       Я тихо вошёл в дом и, пошмыгивая носом, стянул башмаки и кинул их на коврик к родительской обуви. Наш дом был двухэтажный: на первом этаже находилась прихожая, кухня, разделённый с ванной туалет и комната родителей; второй же этаж был сплошной комнатой, поделённой между мной и моим старшим братом – Николаем.       Из кухни доносились голоса, дверь из замутнённого плексигласа была закрыта. Говорили папа и брат. -- Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю, отец! – воскликнул Николай, его силуэт приподнялся с углового диванчика. – Из-за бездействия правительства Республики мы обречены на голодную смерть. С этим нужно что-то делать. -- И что ты предлагаешь? – спросил отец. – Я говорю тебе в сотый раз: я простой биотехнолог на госслужбе, у меня нет таких полномочий, нет нужных связей. Твои подход, конечно, правильный, но… -- Поздно, поздно что-то делать! – вскипел Николай. – Пока эти идиоты управляют Республикой, всегда будет поздно! -- Нас подслушивают, -- как бы напомнила мама. Семейный совет. Вот те на. -- Отбрось паранойю, мать. Я уже достиг совершеннолетия: если что, буду отвечать один. Они вас не тронут. -- Бога ради, не веди себя так в Поясе. Никто такого революционера терпеть не будет. Скажешь что-нибудь – и пропало всё обучение…       Я тихонько проскользнул мимо двери и поднялся наверх. Константинова часть комнаты была тщательно убрана, на кровати стояло две сумки, все полки были пусты – старший брат семейства с гонором отправлялся на учёбу в Главный пояс. Я не вслушивался во всю эту тему и знал только то, что Николай пробудет на Весте шесть лет и вернётся в Республику первоклассным нанотехнологом. Не факт, что он останется работать на родине. Не сняв одежды, я плюхнулся в свою кровать лицом и зажмурил глаза, но передо мной всё так же лежал трупик воробья, вокруг меня всё так же стояла тишина.