Красавица и чудовище

      День, накануне бала, посвященного дню всех Святых был на удивление не похож на предыдущие. Все началось еще с самого утра, когда Панси заметила за столом Гриффиндора Гермиону Грейнджер, читающую книгу. Вообще-то это не было неординарным событием. Гораздо более странным было бы увидеть гриффиндорку без книги. Но что-то не дало ей просто пройти мимо девушки, как она делала это сотни раз до этого. Лишь присмотревшись, девушка наконец поняла, что же ее так смутило. — Красавица и чудовище? — поинтересовался Поттер, так же недоумевающий по поводу выбора подруги. С чего бы это отличнице вдруг интересоваться детскими сказками? Панси тоже было интересно, поэтому она замедлила шаг, желая услышать ответ. — Я просто подумала, что профессор Дамблдор… — Грейнджер сделала паузу. Покойного директора любили все студенты Хогвартса и в особенности гриффиндорцы: — Он как-то сказал, что важно помнить, что магия это прежде всего чудеса. Вот я и решила… поискать вдохновения. Может быть пойму, почему у меня не получается задание по трансфигурации. — Да брось, — фыркнул Уизли, сидящий с другой стороны от девушки: — Ты же лучшая в классе. Какая разница, какие цветы у тебя получается трансфигурировать? У меня вот вообще ничего не выходит, а у Гарри получается через раз. — Рон, как ты не понимаешь, это очень важно! Это заклинание обязательный вопрос на экзамене. А я просто обязана сдать его на отлично. — Панси закатила глаза и поспешила к своему месту за слизеринским столом.       Даже самое необщительное привидение Хогвартса знало, что Грейнджер, как и сама Панси, собирается после школы поступать в Высшую академию магических искусств во Франции. Но если аристократку в пятнадцатом поколении они готовы принять хоть сейчас, то маглорожденной волшебнице придется хорошенько попотеть, доказывая, что ее уровень магии ничуть не ниже. Сама Паркинсон считала, что гриффиндорка переживает совершенно зря, ведь она действительно была лучшей ученицей Хогвартса за последние пятьдесят лет. Впрочем, это не мешало ей каждый раз провоцировать Грейнджер, напоминая той о происхождении. Слишком уж заманчиво было смотреть на то, как загорались ее глаза, когда гриффиндорка сталкивалась с очередным вызовом. А поскольку это был единственный способ вызвать у девушки хоть какие-то эмоции по отношению к ней, Панси прибегала к этому так часто, как только могла.       Сдвоенная трансфигурация, единственный предмет в этот день, была просто прекрасным шансом показать себя. Панси заняла парту перед Грейнджер и заставила Малфоя сесть рядом с ней. Многие были уверены в том, что они встречаются, но это было не так. Малфой еще с четвертого курса был безнадежно в кого-то влюблен. Судя по тому, что имя будущей миссис Малфой так и не стало достоянием общественности, любовь Драко была безответной или, что более вероятно, Малфой так и не отважился признаться объекту своей симпатии. Потому что Панси не знала ни одного человека, который в здравом уме откажет Драко Малфою. Кроме, разве что, ее самой. С самого детства они росли вместе и когда пришло время заключить помолвку, поняли, что относятся друг к другу как брат и сестра. Родители настаивать не стали и даже согласились дать им право самим выбирать будущего супруга. Драко, как и сама Панси, решил не торопиться с выбором. А чтобы оградится от назойливых поклонников они иногда садились вместе на всех уроках, чтобы все думали, что они вместе.       МакГонагалл раздала им бруски дерева, которые они сегодня должны были превратить в цветы и сказала приступать к заданию. Панси тут же повернулась лицом к Драко, чтобы иметь возможность смотреть что происходит за партой у Поттера и Грейнджер. Малфой ничего не сказал, лишь недоуменно приподнял бровь, но тоже повернулся к ней, словно так и было задумано. О том, что они оба предпочли смотреть на гриффиндорцев, никто из них не стал говорить. — Ничего не понимаю! — недовольно воскликнула Грейнджер. Перед ней красовался идеальная по форме хризантема жизнерадостного желтого цвета. — Но у тебя же получилась трансфигурация, — удивился Поттер, не понимая, что же не устраивает подругу. — Да, но я хотела розу, а получилась хризантема. Уже в который раз, между прочим.       Панси довольно улыбнулась. Вот он — ее шанс доказать, что она лучше Грейнджер. Сейчас она подарит ей розу, которую девушка так хочет получить. Жаль, что после этого нельзя будет захватить ее в плен и заставить жить у нее дома, как в сказке. Взмах палочкой, заклинание и вот вихрь магии уже кружит в воздухе белые лепестки. Вообще-то она хотела красную, но белая тоже сойдет. Вот только лепестки складываются вовсе не в розу. Еще секунда и вот перед удивленной Панси лежит веточка белой акации. — Какого дракла? — тихо шепчет девушка, рассматривая плод своей деятельности. Вообще-то она пробовала это заклинание в первый раз, но была более чем уверена в том, что оно сработает так как надо. Тогда почему вместо розы у нее получилась акация? Она покосилась на цветок Драко. У него был крупный двухцветный цветок, по форме напоминающий колокольчик. Основной цвет цветка был белый, а по краям лепестки были красные. — Грейнджер, ты меня конечно извини, но ты дура, — неожиданно подал голос Драко: — Это заклинание высшей трансфигурации. И как все высшие чары, для него нужны эмоции. Какие чувства вкладываешь, такой и результат. Довольно красноречивый, кстати говоря. — Что ты имеешь в виду? — спросила Грейнджер. — Желтая хризантема — ты романтична, замкнута, склонна к самокопанию и думаешь, что никто не способен тебя понять. — А у меня? — спросил Поттер. Панси подумала, что он сделал это не для того, чтобы узнать значение своего цветка, а скорее ради того, чтобы Драко не сказал про Грейнджер что-то обидное. — Сирень? «Догадайся о моих чувствах.» Неужели наш Золотой мальчик в кого-то влюбился? — Поттер, ожидаемо, порозовел и совершенно не заметил той горечи, которая прозвучала в словах Драко. Неужели… — Не твое дело, Малфой, — неубедительно ответил Поттер: — А что у вас с Паркинсон? — Белая акация: «Почему моя любовь не взаимна?» и глоксиния: «Мои чувства сильнее меня», — подчеркнуто спокойным голосом сказал Драко.       Панси не представляла, чего ему стоило не выдать себя. Сейчас, когда она наконец увидела правду, она удивлялась тому, как не догадалась о его симпатии раньше. То, что Драко был влюблен в Поттера становилось очевидней с каждой секундой. Может это от того, что он скрывал свои чувства слишком долго? Панси начала нервничать. Если уж она смогла прочитать чувства Драко, значит, и он может прочитать ее чувства? И ладно бы только он, в отличии от своего невнимательного друга, Грейнджер отличается проницательностью. Вон, как внимательно переводит взгляд с Драко на Поттера и обратно. А сколько ей понадобится времени, чтобы догадаться о чувствах Панси?

***

      Панси и не надеялась на то, что ей удастся скрыть от Драко тот факт, что она догадалась о его любви к Поттеру. Чего она не ожидала, так этого того, что друг начнет ей выносить мозг на тему подготовки к балу. Ему, видите ли, приспичило выглядеть лучше всех. На ее робкое замечание о том, что он всегда выглядит лучше всех Малфой заявил что этого недостаточно. К началу вечера Панси дико завидовала Грейнджер. Ее лучший друг ради объекта симпатии соизволит разве что взять в руки расческу.       Впрочем, когда они столкнулись с гриффиндорцами на входе в Большой зал, Панси была готова взять свои слова обратно. В кожаных штанах, черной рубашке и алом плаще Поттер выглядел просто шикарно. Судя по вздоху Драко, он был явно не против подставить свою шею под клыки Поттера, благо те выглядели совсем как настоящие. Панси даже сделала шаг назад, чтобы полюбоваться на колоритную парочку. Будущая жертва вампира была на полголовы выше. Что, впрочем, ни капли не помешало светлому эльфу смотреться хрупким на фоне Поттера. Гриффиндорца, судя по голодному взгляду, все более чем устраивало. Панси довольно улыбнулась. В кого бы ни был влюблен Поттер, сегодня ему будет тяжело противостоять природному обаянию Драко. Не зря же она убила на его образ большую часть дня. Теперь уже все зависит от самого Драко. А чтобы ему никто не помешал, самое время переключить внимание друзей Поттера на кого-то другого. И конечно, этим кем-то будет Грейнджер. В конце концов, место феи-крестной уже занято самой Панси.

***

      Гермиона едва могла сдержать улыбку, наблюдая за сборами Гарри на бал. Да он меньше переживал, когда на втором курсе лез в Тайную комнату прямиком в пасть василиска. Впрочем, справедливости ради, можно сказать, что Гарри всегда больше нервничал, когда дело касалось Драко Малфоя. Откровенно говоря, разговоры о слизеринце достали их с Роном еще на шестом курсе, когда друг только осознал свою влюбленность. Сегодня же, когда Малфой ткнул пальцем в небо и почти догадался о чувствах Гарри, Поттер стал абсолютно невыносимым. Он наконец решился признаться Малфою и хотел сделать это на балу. Вот только Гарри совершенно позабыл о том, что он еще с четвертого курса терпеть не может балы и до сегодняшнего дня был уверен в том, что не пойдет на бал в честь Хэллоуина. Очень забавно наблюдать, как человек, до этого абсолютно равнодушный к своему внешнему виду, в панике мечется туда-сюда, приговаривая о том, что ему нечего надеть. Было забавно, ровно до того момента, пока Гарри вдруг не остановился и не повернулся к ней с кровожадной улыбкой. После пяти минут заверений о том, что она самая-самая, Гермиона сдалась и согласилась помочь другу с образом. Мантию и рубашку пришлось трансфигурировать. Хорошо хоть у Гарри были кожаные штаны, подаренные Сириусом. Если чары по какой-то причине перестанут действовать, друг не останется совсем без ничего. Больше всего времени было потрачено на волосы, которые даже с использованием Простоблеска не хотели нормально укладываться, и клыки, которые с согласия самого Гарри было решено сделать просто иллюзией. Был еще вариант отрастить их с помощью заклинания, но шепелявить в такой важный вечер Гарри не хотелось.       Довольная результатами своих усилий, Гермиона решила, что вполне заслуживает звание феи-крестной и дополнила свой образ, наколдовав себе полупрозрачные крылья. Она с тщательно скрываемым умилением смотрела на реакцию Малфоя на Гарри и уже предвкушала, как на следующее утро будет выслушивать тонну благодарностей от друга. — Что-то ты не сильно похожа на фею, Грейнджер, — сказала Паркинсон отвлекая Гермиону от ее наблюдения за будущей парочкой. — В самом деле? — Гермиона внимательнее посмотрела на костюм слизеринки. Платье в слизеринских цветах прекрасно подчеркивало зелень ее глаз, делая их ярче. Крылья у девушки отсутствовали, но и без них она была похожа на темную фею Моргану, снизошедшую до ее скромной персоны. Впрочем, ее улыбка явно не сулила девушке ничего хорошего. — Здесь может быть только одна фея, — Паркинсон взмахнула своей волшебной палочкой, а потом наконец вошла в Большой зал.       Немного помедлив, Гермиона пошла следом. Не то, чтобы ей было неинтересно что же такого слизеринка сделала с ее костюмом, но сейчас было гораздо важнее проследить, чтобы та не испортила признание Гарри. Уже в зале Гермиона краем глаза посмотрела на свое отражение в ближайшем зеркале и замерла, забыв обо всем, что беспокоило ее раньше. Ее идеальная укладка, с которой она провозилась в три раза дольше, чем с прической Гарри, была испорчена. Волосы стояли дыбом, словно ее только что ударило током. А волшебная тушь, которая в идеале должна была пережить все возможные неприятности, потекла, делая Гермиону похожей на инфернала. И хотя ее платье ни капли не изменилось, крылья, ожидаемо, пропали.       Гермиона тяжело вздохнула. У нее было два варианта. Или наложить на себя иллюзию, чтобы выглядеть как раньше, или завершить начатое Паркинсон и окончательно стать нечистью. Она подозревала, что если выберет первый вариант, слизеринка отменит ее заклинание при первой же возможности, а значит выбора у нее по сути не было. Взмахом палочки Гермиона укоротила подол платья, сделав его до колен и убрала все декоративные элементы. После этого она перекрасила его в черный и дополнила свой макияж черной же помадой. Оглядев себя в зеркале, девушка довольно улыбнулась. Пусть этот образ и отличался от задуманного изначально, в нем определенно было что-то привлекательное. Пожалуй, надо будет сказать Паркинсон спасибо. После того, как она отомстит, конечно же.

***

      Дождавшись завершения официальной части, Гермиона приступила к выполнению своего плана. Она незаметно подобралась ближе к слизеринке и, взяв ту под руку быстрым шагом повела в сторону выхода из Большого зала. Поужинать Паркинсон успела и даже выпила пару бокалов вина, но сам бал пройдет без ее участия. Чтобы знала, как портить другим веселье. Гермиона довольно улыбнулась, таща девушку по коридору и раздумывая над тем где бы запереть слизеринку. Учитывая парочки, которые наверняка захотят уединится, запирать следовало подальше от Большого зала, чтобы ненароком не испортить кому-нибудь свидание. Для ее целей идеально подходил клас зельеварения: выдрессированные Снейпом студенты боялись подходить к нему на пушечный выстрел.       Спускаясь в подземелья Гермиона не сразу обратила внимание на странное поведение слизеринки. Паркинсон подозрительно сильно прижималась к ней поближе и обнимала за талию. Но если это еще можно было списать на то, что девушка не в состоянии идти сама, то когда рука девушки поползла ниже, Гермиона заподозрила неладное. — Паркинсон, что ты делаешь? — А ты разве не видишь? — пьяно улыбнулась слизеринка, пытаясь забраться к ней под платье. — Нет. Я не понимаю, что на тебя нашло, — ответила девушка, стараясь, чтобы ее голос прозвучал ровно. К ее удивлению, действия слизеринки ей нравились, но говорить об этом Гермиона не стала бы и под страхом смерти. — Мрр, ты просто слишком сексуальная, чтобы я и дальше сдерживалась, — прошептала ей на ухо Паркинсон, не прекращая попыток пробраться к ней под одежду. — Ты с ума сошла? Или тебе приворотку подлили? — Гермиона попыталась заглянуть в глаза слизеринки, но та неожиданно подалась вперед и поцеловала ее в губы. — Ммм, — девушка честно пыталась сопротивляться, но силы были явно неравны. Несмотря на то, что Паркинсон была ниже ростом, алкоголь прибавил ей силы. Гермиона пришла в себя через пару минут, обнаружив, что слизеринке удалось не только расстегнуть ее платье, но и снять его почти наполовину: — Остановись, мы не можем сделать это здесь. — Да, — выдохнула ей в шею слизеринка: — Мы определенно сделаем это не здесь.       Одной рукой слизеринка продолжала гладить тело Гермионы, в то время как другая пыталась нащупать что-то в стене позади. Наконец, Паркинсон потянула за какой-то рычаг и стена к которой была прижата гриффиндорка неожиданно исчезла. — Упс, — хихикнула слизеринка, приземляясь прямиком на Гермиону: — Немного не рассчитала, прости. Гермиона повернула голову, не желая быть втянутой в новый поцелуй. По какой-то непонятной причине, поцелуи Паркинсон действовали на нее как сливочное пиво на домовых эльфов: туманили разум и заставляли забыть обо всем на свете, желая продолжения. Вместо этого гриффиндорка решила немного осмотреться, чтобы понять, где она оказалась. Потолок и та часть стен, которые она видела, были такими же, как в гостиной Слизерина. Девушка даже подумала, что они оказались там, но полог двуспальной кровати, который также был в ее поле зрения, намекал на то, что она ошибается. — Кровать? — спросила Гермиона, надеясь на то, что ее поймут правильно. — Позже, — пообещала слизеринка, поворачивая ее голову и снова утягивая ее в поцелуй.

***

      До кровати Гермиона добралась спустя пару минут. Она еще не оставляла надежды на то, что Паркинсон передумает и ограничится поцелуями. Не то, чтобы она была против продолжения. Наоборот, девушка чувствовала, что еще немного и она сама возьмет инициативу в свои руки. Единственное, что ее останавливало, это осознание того, какими будут последствия. Утром слизеринка протрезвеет и пожалеет о произошедшем. Снова напомнит о ее происхождении и скажет, что совершила страшную ошибку. Еще и посмеется над ее чувствами, которые после этой ночи превратятся из легкой влюбленности во что-то более сильное.       Вот только Панси плевать на ее желания. И на последствия тоже плевать. Гермиона понимает это не сразу. Только когда обнаруживает себя абсолютно голой на кровати слизеринки. Короткое заклинание на латыни, и вот на ее запястьях оказываются шелковые ленты. Гермиона пытается вырваться, но безрезультатно. Любая попытка сопротивления приводит к тому, что ленты стягивают ее руки все сильнее, лишая ее возможности пошевелится. Панси нежно целует ее в губы и в перерывах между поцелуями шепчет, что все будет хорошо. Ей ничего не остается, кроме как смириться и получать свою порцию удовольствия.       Не успела Гермиона окончательно расслабится и отпустить себя, как Панси отстранилась и исчезла с ее поля зрения. Девушка подняла голову и с недоумением наблюдала за тем, как слизеринка крутит в руках какую-то непонятную штуку с кучей ремешков, пытаясь разобраться что к чему. Через несколько минут у нее это получается и Гермиона не без удивления видит на девушке нечто очень похожее на те страшные вещи, которые им по секрету показали близнецы Уизли после очередной вылазки в магловский Лондон. Сама Гермиона по таким магазинам не ходила, но о предназначении этой вещи смутно догадывалась. — Нравится? Я думала о тебе, когда выбирала, — ничуть не смутившись сказала Паркинсон. Впрочем, сейчас она была явно не в том состоянии, чтобы смущаться. — Ты думала обо мне? — пожалуй, именно эта часть смущала Гермиону больше всего. Можно предположить, что после определенной дозы алкоголя, аристократка посчитала ее достаточно привлекательной, чтобы затащить в свою постель. Но предположение, что она думала об этом задолго до этого вечера… — А ты думала, что это все импровизация? — Панси взмахнула рукой, обводя всю спальню, а потом опасно наклонилась над Гермионой и выдохнула ей прямо в губы: — Да я планировала это с того самого дня, как получила эту чертову спальню.       Обдумать ее слова у Гермионы не было никакой возможности. Поняв, что сболтнула лишнего, Панси снова впилась в ее губы страстным поцелуем, заставляя забыть обо всем остальном. Ее руки беспрепятственно гладили все тело гриффиндорки, останавливаясь на особо чувствительных местечках, пока не оказались в самом главном из них. Ловкие пальчики потерли ее клитор и двинулись ниже, прямиком к ее входу. Гермиона чувствовала, как один из них скользнул внутрь, не встретив никакого сопротивления. Еще никогда девушке не было так стыдно и в то же время хорошо, как в этот момент.       Довольно хмыкнув на ее стон, Панси добавила еще один палец и начала шевелить ими, подготавливая девушку к продолжению. Когда пальцев стало три, девушка вытащила их и приставила к ее входу головку страпона. Она двигалась плавно, не желая причинить Гермионе дискомфорт. Это было особенно заметно по ее коротким поцелуям в шею и заверениям, что все будет хорошо, которые девушка шептала ей прямо на ухо. Когда страпон вошел полностью, Панси замерла, давая девушке возможность привыкнуть. Гермиона на пробу подвигалась и сказала: — Давай.       Повторять дважды не было необходимости. Слизеринка подалась назад, а затем толкнулась более резко, чем до этого. Гермиона издала короткий поощряющий стон и девушка ускорилась. Панси переместила свои руки на грудь гриффиндорки и начала ее мять, уделяя особенное внимание соскам. От дополнительной стимуляции Гермиона не сдержала очередной стон, за что была вознаграждена очередным поцелуем.       Удовольствие все нарастало и девушка подумала, что еще немного и она просто перестанет существовать, полностью растворившись в наслаждении. С каждым толчком Панси все ближе подталкивала ее к краю, но оргазм все равно наступил для Гермионы совершенно неожиданно. Мир просто исчез в яркой вспышке и все вокруг перестало существовать.       Спустя маленькую вечность к девушке вернулась способность воспринимать окружающую обстановку. Сначала она почувствовала приятное тепло соблазнительного тела, которое лежало на ней и нежно гладило ее по груди. Затем вернулся слух, позволяя ей услышать какие-то нежные глупости, которые шептала ей на ухо Панси. Потом Гермиона наконец смогла открыть глаза, которые зачем-то закрыла в миг наивысшего удовольствия. Впрочем, возможность видеть не принесла ничего нового: Панси положила свою голову на ее плечо, Гермиона по прежнему была привязана к кровати и потому единственное, что она могла видеть это изумрудный полог над ними. Мелькнула мысль о зеркальном потолке, но девушка тут же отмела его. Если бы над ними сейчас было зеркало, она бы первой горела со стыда, наблюдая за тем, в кого она превратилась стараниями одной коварной слизеринки.       Гермионе даже не нужно было зеркало для того, чтобы понять, как она сейчас выглядит: растрепанные волосы, покрасневшее от напряжения лицо, зацелованные губы и голодные глаза с расширенными зрачками. Самое настоящее чудовище: страшное и ненасытное, судя по тому, что ей уже хочется продолжения. Девушка повернула голову, чтобы посмотреть на Панси. Как и ожидалось, та выглядела безупречно. Лишь немного припухшие от поцелуев губы и тяжелое дыхание говорили о том, что недавно произошло. — Ты не получила удовольствие, — первой нарушила молчание Гермиона. Ей нравилось то, как слизеринка обнимает ее и она даже готова была подождать с продолжением, лишь бы продлить этот момент подольше, но тот факт, что из них двоих удовольствие получила только она, не давал ей успокоится. — Это мой коварный план, — прошептала ей на ухо Панси: — До тех пор, пока ты не вернешь мне все оргазмы, твоя гриффиндорская жажда справедливости не позволит тебе уйти и оставить меня неудовлетворенной. — И ты решила ради этого пожертвовать собственным удовольствием? — с сомнением спросила Гермиона: — Как-то не по-слизерински. — Вот поэтому ты бы никогда не попала на наш факультет, — улыбнулась Панси: — Настоящий слизеринец всегда заботится о долгосрочном благополучии и готов игнорировать мелкие неудобства. Сейчас я немного отдохну, потом снова доведу тебя до оргазма, а потом наконец разрешу тебе доставить удовольствие мне. И когда утром мы проснемся в одной постели, ты не сможешь сбежать от меня потому, что будешь должна мне один оргазм. — А если я доставлю тебе удовольствие дважды? — Тогда я трахну тебя еще раз. А потом, если понадобится, еще. — А что будет, если мы собьемся со счета? — с интересом спросила Гермиона, думая над тем, насколько же совершенен коварный план слизеринки. Пока что ее все устраивало. — Не если, а когда, глупая гриффиндорка. Тогда ты просто привыкнешь ко мне и сама не захочешь уходить, — Панси сделала паузу, давая девушке возможность оценить гениальность ее коварного плана, а затем втянула ее в новый поцелуй.

***

      Утро следующего дня Гермиона встретила неохотно. Ей не хотелось просыпаться и искать ответы на целую тонну вопросов, которые накопились за прошедший вечер. Главным и от того самым сложным был вопрос «что будет дальше». Коварный план, которым с ней поделилась Панси, давал надежду на то, что их отношения не ограничатся одной ночью. По крайней мере, сама Гермиона и думать не хотела о том, чтобы заканчивать отношения. Что же касается слизеринки, она не была уверена в ее желаниях. Вдруг, добившись своего, Панси потеряет к ней всякий интерес? — О чем бы ты сейчас ни думала, немедленно перестань, — послышался недовольный голос слизеринки где-то в районе груди. Панси по-прежнему лежала на ней, используя вместо подушки, но, судя по всему уже не спала. — Почему? — Потому что ты так напряглась, как будто собираешься совершить побег, — Панси приподнялась, чтобы заглянуть ей в глаза и нарочито веселым голосом продолжила: — Можешь расслабиться, у тебя все равно ничего не получится. Мои гениальные планы всегда работают. — Вот бы и мне придумать такой план, — задумчиво протянула Гермиона, думая о том, что бы могло заставить слизеринку захотеть продолжить их отношения. — А разве не его ты вчера воплотила в жизнь? — спросила слизеринка и, видя ее недоумение, уточнила: — когда превратилась в чудовище и намекнула, что не против похищения. — Вообще-то в сказке все было не так, — возразила Гермиона, но Панси не дала ей продолжить, положив на ее губы указательный палец. — А кто тебе вообще сказал, что у нас правильная сказка? Запомни, слизеринцы никогда не играют по правилам и ни за что не расстаются с добычей. Это я на тот случай, если ты вдруг подумала, что я собираюсь тебя отпускать.       Гермиона ничего не ответила, лишь кивнула, показывая, что все поняла. Вместо этого она позволила втянуть себя в очередной поцелуй. Ей еще предстояло узнать, что слизеринцы используют каждый шанс по максимуму и что отсутствием возражения она заочно согласилась на переезд в комнату Панси. Немного позже, когда они наконец поднялись в Большой зал на обед, глядя на уставшего, но довольного Гарри, который весь обед пытался сесть поудобней и то и дело бросал на стол Слизерина красноречивые взгляды, она поняла: слизеринцы всегда используют только проверенные планы. А вечером, собирая вещи для переезда, она посмотрит на обложку книги, с которой все началось, Гермиона поймет еще одну вещь: ей больше не надо читать сказки, у нее есть свое персональное чудо.