Атом к атому (Последнее окно)

      — Здравствуй, Уилл, — тихо сказала Лира.       Она умерла намного позже него, будучи уже в преклонных годах. Однако здесь, в стране мертвых, ее дух предстал перед ним в облике молодой женщины, на вид не старше двадцати; ее лицо он узнал без труда. Это была все та же Лира с мрачным огнем очей, глядящих на него исподлобья, с тонкими руками и ногами, с волосами, аромат которых он так и не забыл. В сердце Уилла, умершего уже так давно, что он и дни перестал считать, эхом отозвалась радость.       — Здравствуй, Лира, — ответил он и протянул ей крепкую руку, лишившуюся после смерти пигментных пятен.       Сам того не понимая, Уилл хмурился — просто по привычке, а еще потому, что втайне боялся не ощутить прикосновения Лиры. Ведь они оба были призраки.       Что ж, ее ладонь не чувствовалась теплой или холодной, она могла быть такой же нежной, как раньше, или мозолистой, как у самого Уилла... но что-то он определенно почувствовал. И это обрадовало его еще сильнее. Раньше ему казалось, что посмертное расставание с Кирьявой навечно уничтожило в нем любые переживания. Но Лира, Лира была здесь. И они могли, как обещали друг другу когда-то, вместе уйти сквозь последнее окно, проделанное чудесным ножом, Эзахеттром, и слиться с мирозданием...       — Тебе есть, что рассказать гарпиям?.. — спросила она и слепо прильнула щекой к его плечу, да так привычно, словно у них за плечами не было жизней, прожитых отдельно, в разных мирах, в разных семьях.       — Я и тебе расскажу, — произнес Уилл, сглотнув вдруг подступившие слезы. Надо же: он не плакал с тех пор, как чудесный нож отрезал их с Лирой друг от друга. — Правда, я обычно не очень-то многословен, но...       — Ох, и я чего только не видела... На Востоке — на нашем Востоке, я имею в виду, — со мной столько всего приключилось! Ты представь себе, Уилл, я пыталась сторониться приключений какое-то время, но они сами нашли меня, и каждую минуту я думала: только бы не забыть, только бы помнить все это, когда я наконец окажусь здесь... И сейчас я помню все даже ярче, чем раньше! Моя жизнь была такой... такой...       Она закусила губу и потупилась, должно быть, осознав: они стали взрослыми, как только оба пропустили назначенную встречу на парковой скамейке в Иванов день.       Но даже это не умерило счастья Уилла. Он и так понимал, что она не захочет рассказывать ему... всего. И не был уверен, хочет ли он слышать... обо всем. Только сейчас, в преддверии вечности, их земные страсти, привязанности, свойственные живым, не имели значения. Важнее, что, стоя посреди царства мертвых, они обнимались. И будь у Уилла настоящее, живое сердце, то в груди стало бы тесно и жарко, как раньше.       Важнее всего — что Лира по-прежнему любила его, а он — ее, и оба они стремились прижаться друг к другу крепко и неразрывно, атом к атому, чтобы их души обрели новую жизнь — но только одну на двоих. Они расскажут бессмертным стражам окна о своих добродетелях и пороках, о счастье и неудачах, и если только гарпий обрадует их история, то путь к блаженству откроется им обоим.       Уилл столько времени ждал Лиру в этом пустом мире, веря, что ожидание стоит того. И вера его оправдалась.       — Я не думал, что будет так...       — Знаешь, не думала, что...       Они сказали это одновременно и взглянули друг на друга тоже разом. Лира улыбалась так, как улыбаются лишь старые люди с очень юными душами. Уилл поцеловал ее в лоб и подумал: если гарпиям нравятся истории о любви, то пускай они услышат именно эту.       И, не в силах наговориться друг с другом, Уилл и Лира рука об руку направились к последнему окну.