Как обычно

Я ненавижу метро. Толпы снующих туда-сюда людей, шум, грохот, голоса. Бесконечный гул, отдающийся эхом от кафельных стен. Зачем их заделывают кафелем? Чтобы башка трещала от еще более громких звуков? Почему не сделать как в библиотеке: все обложить деревом и ковролином. Глядишь, и люди были бы добрее. Но хер там. Кто-то врезается в мое плечо, когда я спускаюсь по лестнице. Я вообще не слышу из-за наушников, но уверен на сто десять процентов, что вслед мне цыкают. Вот ведь… Народу – тьма. А все Джим, ночной житель, чтоб его. «Да посиди, да потом пойдешь, да уже пять утра, да…» Вот тебе и «да», нахуй. Время только семь тридцать, а уже не продохнуть. И рожи у всех недовольные, хмурые, злые. На работу пиздуют, и среди них я — отпускник, который спокойно может отправить все дела в далекую жопу, прийти домой и поспать наконец-то. Надо же было так заиграться ночью. Типа хэллоуин. Типа надо поговорить с духами, посмеяться. Почувствовать прикосновение мистики. А мне че. Я всегда за, тем более, под бухло. Когда Джим достал доску Уиджи, я был уже нажратый в хлам. Тот трещал о чем-то, говорил: «Смотри, Нил, указатель сам двигается!» — ну да, конечно, хуем подпихнул. Фыркаю, вспомнив это сейчас. А потом вздыхаю и пялюсь в телефон, лишь бы не видеть никого вокруг. Музыка долбит в уши, но даже она не заглушает гул и стук колес подъезжающего поезда. Горячий воздух обдает с ног до головы, согревает, и я отрываюсь от листания ленты в интернетах, поднимая взгляд. Перестаю жевать жвачку. На самом деле – она почти падает изо рта, потому что моя пасть открывается сама собой, а крик выходит вместе с остатками воздуха из легких. Сиплый правда, полузадушенный и высокий как у девчонки. Но волнует меня не это. Поезд — заляпанный кровью, отпечатками рук людей на стекле и окровавленными трупами в самом вагоне. Они сидят – голые, истерзанные, неподвижные, — и только едва качаются, когда транспорт тормозит. И я чувствую сильный металлический душный запах крови и – тошнотворный – гнилья. — Что… — только и могу выдавить, в панике отступая на трясущихся ногах. Двери открываются, а люди вокруг толпятся, хотят побыстрее войти и занять места. Как обычно. Как. Обычно. Я сдергиваю наушники с головы, оглядываюсь, мне кажется, что я сейчас услышу крики других людей, но нет. Все привычно ворчат, переговариваются, ступают – переваливаясь как пингвины – в вагоны. Мужчина берется за вымазанный в крови поручень. Женщина садится рядом с трупом, чуть подпирая его бедром и, поджав губы, устраивает на своих коленях сумочку. Подростки прислоняются к противоположным дверям, смеясь, обтираясь куртками о кровавые разводы на стекле. «Осторожно, двери закрываются, следующая станция – Проспект мира», — холодно сообщает механический женский голос. Двери с грохотом закрываются. Жвачка все-таки падает у меня изо рта. А Депеш Мод шуршит из наушников: «You have seen better days. You have lived better ways…» Никто кроме меня этого не видит?.. Поезд уезжает, оставляя после себя запах машинного масла и металла. — Что же… это… — пытаюсь понять, что не так. Тру глаза, и в руке начинает вибрировать телефон. Джим. Чтоб тебя. — Джим! Я сейчас такое… — тяну наушники обратно на голову, отвечая на звонок. Но в ответ слышу только шум помех. И чей-то крик. Страшный. Перепуганный мучительный крик, тонущий в белом шуме. Спина покрывается холодным потом, пальцы деревенеют, сжимается все внутри – не вдохнуть. И я бегу. Бегу обратно на улицу, перескакивая через ступеньки, почти сбивая кого-то с ног, но плевать. Бегу обратно в квартиру, потому что этот крик… это же просто помехи на линии, верно? Верно?! Но дверь никто не открывает. И на звонки никто не отвечает. Полиция разводит руками и говорит, что будут объявлены поиски, потому что в квартире никого нет. Как и через день. И через неделю. И через месяц… Я обхожу метро стороной. Добираюсь всегда только на автобусах или такси. Плохо сплю, никогда не выключаю свет и стараюсь не выходить из дома, когда садится солнце. Сложно, конечно, но… Страшно. Охуеть как. Спускался в метро только один раз после того случая, думал, может шутка разума, и сейчас все будет как обычно, но нет. Кровь, мертвецы и ничего незамечающие люди вокруг. Но среди трупов на длинных сиденьях я увидел Джима. Он смотрел на меня, а я стоял на месте, так и не набравшись сил, чтобы ступить внутрь, схватить и вытащить. Наорать. Наорать за то, что впутал нас во все это, сраный мертвый ублюдок! Не смог. Это похоже на ад. Бесконечный ад на кольцевой, круг прямо как по Данте. А когда поезд тронулся, белобрысый мне будто улыбнулся окровавленным ртом. Типа: свидимся, приятель. Свидимся, конечно. И я чувствую, что совсем скоро. Потому что что-то меня ждет в темноте углов моей собственной квартиры. Что-то нехорошее, злое. И очень, очень голодное.