Шепот аспидных уст

Она глядит в прозрачный шестиугольный ящик и понять не может, как попала в такую переделку. Думала, прямо в рай или ад. Родственники готовились, покупали наряд. А она после смерти отлетела душою на ярд И смотрит, как остальные у гроба стоят. Улыбнулась внезапно пришедшим стихам, обнажила пожелтевшие от болезни зубы и уверено двинулась к ящику, такому нелепому вместилищу её прекрасного, ещё не остывшего тела. Уселась на него, тщетно пытаясь эффектно провалиться сквозь герметичные стенки и вновь воссоединить плоть и дух. Не вышло, а как бы все удивились! Обвела толпу взглядом, секундно возмутилась поведению тех, кто не оплакивает её кончину. Своему бледному личику с открывшимися от инфекции порами и весьма готично почерневшими губками отправила воздушный поцелуй, легкомысленно пожала плечами и отправилась шествовать по поминальным залам близ больницы. Трупы в большинстве своём не были так симпатичны, как её бездыханное тело - сравнивала она про себя. Коридоры вились и двоились, музыка, призванная вводить плачущих в транс, сменялась, как и выражения лиц. Люди только увидели труп - раз, нашли в себе силы опуститься на скамейку - два, далее - никаких лиц. Только руки-руки-руки, носовые платки-платки-платки, слёзы реками по морщинам, одна, пропитанная солью масса. Её смешливое настроение, вызванное шоком, тут же сменилось меланхолией. Она уже бездумно сновала из зала в зал, покусывая палец, будто бы её призрачная головка была занята каким-то мыслительным процессом. И вновь эта коробка, только уже не для неё одета подушка в белую больничную наволочку. Залюбовалась издалека "хрустальным" гробом - так его называли в инфекционке за свойство сохранить труп в неизменном виде, хотя истинным его назначением было защитить окружающих от таких же призрачных и летучих, как наша героиня, вирусов во время нынешней эпидемий. Склонилась над его содержимым. Содержимое оказалось бывшей соседкой по палате... Но описание её мы оставим на потом, ибо наш прелестный призрак почувствовала неладное, как это всегда бывает, когда твою душу насильственно запихивают обратно в нутро. Делать нечего, как отлетела, так и прилетела. Марта решила не воскресать. Устроилась на прозрачном пластике, левитируя и с осуждением глядя на медсестер, демонстративно подключивших аппарат жизнеобеспечения, дабы убедить сбрендивших тётушек и дядюшек - всё, умерла. Она уже поняла, что воскресать в этот опостылевший ей мир она не хочет, не хочет ещё сколько-нибудь боли и тонны лекарств. Всегда быстро мыслящая и практичная Марта оценила положение и решила поразвлечься. Убедившись, что жизнь ей не угрожает, родственники расходятся, а тело уезжает в морг, потерла шелушащиеся ладони и полетела к сопалатнице, чтобы мы наконец могли вернуться к описанию обворожительной Евы. Ну, к ней она полетела, конечно, с другой целью, но мы не применём этим воспользоваться. Ева увлекалась мистицизмом, а потом увлеклась наркотиками. Вполне логичная смена интересов. Марте безразлично и то, и другое, но совсем не безразлична Ева. После такого упадочного образа жизни Судьба вручила Еве букет болезней и поставила жирную точку начавшейся эпидемией. Попытки лечиться дома отварами и наговорами привели её под руки в больницу, где она доживала неделю вместе с последним своим увлечением - Мартой, борющейся уже несколько месяцев, но проигрывающей. Зато в нарды никогда не проигрывала и Еву это невероятно восторгало. Сейчас гроб открыли. "Идиоты." - Марта на автомате предсказала смерть каждому подошедшему к телу. Зато сама, времени не теряя, пристроилась к подруге, обхватив прозрачными ладонями бледное породистое лицо, прильнула губами к очаровывающе холодным, как весенний тонкий ледок, устам. "Цианоз так тебе к лицу..." - томно прохрипел на ухо разбуженный призрак Евы. "Он к лицу НАМ!" - расхохоталась виновница пробуждения - "Не у меня одной, между прочим, в крови обнулился кислород. Видела бы ты себя в зеркало, детка! Смерть тебе такой макияж обеспечила, что хоть сейчас в двадцатый век с декадентами якшаться!" Это не вальс и уж точно не румба, Такое танцуют только в аду. Топчут цветы на могилах и клумбах И порицанья за это не ждут. Сорочки шуршат, превращаются в платья. Кладбище, ночь и земля на подолах. Пусть длятся вечно Ваши объятья, Звучит, восклицает, срывается голос.