За чашкой кофе

living life, in the night — ierra kidd & cheriimoya

За окном мелкими снежинками падал снег. Сильные порывы морозного, ледяного ветра уносили их вдоль улицы, пока те не задевали меховые уборы, куртки, пальто мимо идущих людей. Там, за стеклом, продолжала бурным потоком идти жизнь, но внутри уютной кофейни все замирало: и звуки машин, и говор людей, и приятная уху музыка. Размеренные спокойные мелодии заполняли атмосферу тем теплом, которое способно согреть грудь. Холодные пальцы слегка онемели, коснувшись горячей чашки. Время шло, как и поток мыслей. Вспоминается, как, чувствуя то же самое, обдуваемые ветром, замершие руки окружают картонный стакан, а губы касаются небольшого отверстия в пластиковой крышке. Пахнет сладким кофе с молоком. Оттуда идёт тепло, такое необходимое в зимнее время. — Ух-х, — тянет человек, стоящий рядом и топчущийся на месте, приминая снег, с улыбкой на лице. — Какой же холод! Цзян Чэн, побежали обратно. То был киоск рядом со старшей школой, в которой учились два друга в юности. Помнится, они любили забегать туда во время перерыва, забывая про куртки зимой, стряхивая с себя снег, трясясь, когда тот падал за ворот, раздражая кожу. — Агх, — Цзян Ваньинь стал дёргать плечами и оттягивать воротник чёрного свитера. — Не хватало ещё заболеть перед зачетной неделей, — он хмурился, пытаясь удержать в одной руке стакан кофе, а другой вытряхнуть снег. От движений оголялась поясница и кожа тут же покрывалась мурашками; становилось так холодно, что, казалось, этот участок тела никогда не отогреется и не вернёт способность чувствовать. — Давай помогу, — Вэй Усянь быстро подошёл к другу сзади, нагнулся и стал убирать рукой снег. Волосы его давно покрылись убором из снежинок, искусно рассыпанных на смоляных прядях, а шея точно мерзла, оставаясь открытой. Цзян Чэн едва дрожал от прикосновений холодных пальцев. — Пальцы немеют, — тихо сказал Усянь. — Пойдём, — щеки, уши и нос начинали краснеть. Мужчина посмотрел на часы: не то он пришёл на место слишком рано, не то его знакомый опаздывает — Ваньинь не помнил. Он и не зафиксировал в памяти, к какому точно времени они договорились встретиться. Прошло уже много. На самом деле, если Вэй Усянь опоздает, Цзян Ваньинь не удивится, потому что хорошо знает его. Когда они двое были студентами, взрослая жизнь изрядно давила на них, выкрадывая последние деньги и время, взамен отдавая лишь ворох проблем, не знакомых для юношей едва вырвавшихся из-под опеки. Им приходилось делить одну съемную квартиру, чтобы было на что покупать еду. Всё было общим. И будильник, дурацкая мелодия из двухтысячных, поставленный на телефоне одного, автоматически становился причиной пробуждения второго. Цзян Чэн сопел в подушку, когда началось очередное утро. — Вэй Ин, — процедил сквозь зубы и ткань наволочки Ваньинь. — Вставай и выключи этот чертов будильник. В ответ он всегда слышал лишь шуршание — друг просто перевернулся на другой бок. Они спали на раскладном диване, потому что иначе найти место для двоих не представлялось возможным. Цзян Чэн нахмурился сильнее и попытался разомкнуть глаза: — Вэй Ин, черт тебя дери! Он приподнялся на локтях. — Вэй Усянь! — нога уперлась в спину юноши. — Я выкину тебя с дивана. И снова молчание. Выдохнув, Цзян Чэн, как и обещал, отправил друга на пол. Раздался грохот, но только через минуты три показалась чужая лохматая голова с абсолютно потерянным взглядом. — Цзн Чн, — он ел гласные, говоря едва размыкая губы. — Почему ты сам не встал и не выключил этот будильник… — Потому что мне к третьей паре, и я хочу спать! — Ещё и скинул меня… — продолжал сонно Усянь. — Собирайся, не то опять прогул влепят, так ты вылетишь до начала сессий, — слова звучали достаточно мягко, чтобы вызвать улыбку Вэй Ина. — Ах, и правда, что бы я делал без тебя, Цзян Чэн. Спасибо. Цзян Чэн насупил брови и плюхнулся на постель, отворачиваясь. Рука тут же ухватилась за одеяло и накрыла все тело по самую шею; Ваньинь поворочался, а после замер, будто бы уже успел заснуть. За окном шёл снег. Сердце в его груди готово было вырваться наружу. В кофейне за соседними столиками сидели парочки: друзья, влюбленные, коллеги. Каждый, кто был здесь, был вовлечен в разговор или дело: некоторые раскладывали свои вещи по всему столу и работали. Что-то было похоже на совместный проект, что-то на общее хобби. Из всех только Цзян Чэн продолжал сидеть один, и кофе его уже был выпит. — Официант, — позвал он. — Повторите. Девушка в форме персонала, едва подойдя, кивнула, после чего сразу же удалилась. И снова остались только мысли, смежные со странной болью в груди. Когда на город опускалась ночь, Вэй Усянь всегда начинал цвести: улыбка не сходила с его лица, а энергии становилось больше, чем могло быть у заинтересованного ребёнка. Цзян Чэн смотрел на него, подперев голову рукой, всегда со стороны, и видел в нем того самого ребёнка, которого встретил в преддверии нового года, того самого друга детства, который всегда затаскивал его в свои нехитрые авантюры и со звонким смехом убегающего от последствий. Ваньинь никогда не был таким и, наверное, уже не станет, но почему-то Вэй Усяня никогда это не беспокоило. Их что-то держало. Они каждый раз убегали вместе, и только рой снежинок разлетался перед их лицами; горящие глаза и вечный положительный настрой цеплял. Даже по истечению лет это не менялось: они все ещё сидят на соседних стульях одной стойки, искры в глазах из задорных становились пьяными, но они были все ещё там. От жара градуса голова шла кругом, и Цзян Чэн лег на согнутые руки, одним глазом продолжая любоваться другом. Сердце приходило в трепет. Но тяжелело от осознания невозможного. Спустя два месяца их посиделок в клубах Вэй Ин оброс знакомствами. Это было естественно, зная его натуру, но все равно почему-то каждый уход Усяня под ночь мрачным отпечатком оставался на лице Цзян Чэна. Ответственность, привитая с детства, не позволяла уходить в отрыв, забывая об учебе в вузе — стала первым слоем измороси между ними. Ваньинь боялся сделать неверный шаг и поскользнуться, боялся отдалиться ещё сильнее. Та мелодия из двухтысячных больше не надоедала по утрам, её было не слышно. И стало по-странному пусто. Ещё месяц, и Вэй Усянь вылетел из университета. Ещё два, и ему срочно понадобились деньги. Ещё неделя, и он исчез, как последний снег. Смахнув с плеча пальто горсть снежинок и выдохнув клуб пара, Цзян Чэн подобрал с земли сумку и пошёл дальше — за неимением денег он вскоре съехал с той квартиры, где они прожили вместе почти полтора года. Память о том времени свежа, будто все случилось вчера. Цзян Чэн все ещё помнит, как сильно у него на душе скребли кошки, раздирая в кровь все внутренности. Он ненавидел и беспокоился, злился и ждал звонка, хотел встретиться, чтобы громко высказаться нецензурным словом, поставить Вэй Усяня на ступень ниже, но в то же время для того, чтобы заключить в объятиях и тихо прошептать: «я скучал». Прошло уже несколько лет, у Цзян Чэна законченное высшее образование и работа, позволяющая ему сидеть в дорогих кафе и заказывать один и то же кофе раз за разом, как сейчас. Ногтем он стучал по краю чашки, продолжая смотреть в окно. Неделю назад Вэй Усянь написал ему, и Ваньинь, сам не зная почему, долго не мог оторваться глазами от текста сообщения. Они договорились встретиться в этой кофейне. Цзян Чэн опустился на мягком стуле и удобно вытянул ноги. Ещё десять минут, и он непременно встанет, чтобы покинуть это место, и плевать, что, возможно, он никогда не увидит его. Человека, ставшего близким, как не станет больше никто. В определённый момент Цзян Чэн поймал взглядом силуэт в окне, остановившийся у входа в кофейню. Он много вертел головой и то брался за ручку двери, то отпускал её, вероятно, с кем-то беседуя. Как и казалось, рядом с мужчиной стоял ещё один человек, почти того же роста и телосложения: лицо того не выражало ничего особенного, но было розоватым, вероятно, из-за мороза. Там, на улице, все ещё бушевал ветер. Ваньинь подтянулся, сев прямо. Силуэт ещё с минуту жестикулировал, а потом подался вперёд. Это определённо был поцелуй. Цзян Чэн почувствовал как сердце сжалось. Руки второго мужчины обвили талию того, и их нежность затянулась. Только после этого, махнув рукой, один из них наконец зашёл в кафе. Румяные щеки, волосы, увенчанные россыпью снежинок и горящие глаза. Это был Вэй Усянь. В груди стало скверно, и Ваньинь едва нашёл в себе силы сделать вдох. Он не понимал, почему его рука вдруг задрожала и зачем потянулась к давно пустой чашке. Тело перестало его слушаться. Глаза безвольно поднялись к знакомой улыбке: — Цзян Чэн. Мужчина принялся снимать пальто и разматывать шарф. Хотя бы сейчас его шея была закрыта. Он повесил верхнюю одежду на вешалку, стоявшую позади их столика, и сел напротив старого друга. В этот момент воздух вокруг стал ещё тяжелее. Цзян Чэн не любовался, но смотрел; взглядом, но не видящим. — Извини, я никогда не научусь приходить вовремя. Я… — он замялся, желая, но не понимая как и что сказать. Они встретились так, будто не виделись не более чем пара дней. — Погоди, — прервал его Цзян Чэн, сделав соответствующий жест рукой. — Странное дело, Вэй Усянь, — сказал он совершенно спокойно, встав из-за стола. Однажды его оставили. Его бросил самый близкий человек, пожелавший жить своей собственной, обособленной от балласта жизнью. Так почему он, Цзян Чэн, только сняв с себя цепи привязанности, накидывает их вновь? Для него невыносим был тот час, проведённый в этом кафе, и он забыл, поверив, какими невыносимыми были те года, оставленные позади.  — Я ведь просто зашёл выпить кофе.