Run, clever girl

Если можешь, беги, рассекая круги, Только чувствуй себя обреченной. Стоит солнцу зайти, вот и я Стану вмиг фиолетово-чёрным. (Пикник — «Фиолетово-чёрный)

Джессика с детства терпеть не может, когда её останавливают незнакомые люди. Неважно, по какой причине. Объяснить дорогу? Подсказать время? Прочитать ей лекцию о том, что она слишком хреново выглядит после трёх суток без сна? Всё это раздражает её одинаково. Но хуже всего, когда её окликивают совершенно чужие дети с таким знакомым страхом в глазах. — Простите… вы Джессика? Джессика Джонс? — робко спрашивает мальчик лет десяти. Сжимает в дрожащих руках фиолетовую бумажку. Симпатичный ребенок, невольно отмечает Джесс, и совершенно невинный с виду. Интересно, что он сделает, если она скажет «Нет!» и просто пойдёт дальше? Побежит за ней, не поверив? Будет донимать всех похожих на неё девушек до конца дня? Или просто спрыгнет с крыши, не оправдав доверия Килгрейва? Возможно, однажды она проверит это. Но не сегодня. Сегодня слишком хороший день для того, чтобы повесить на себя страдания ещё одного человека. — Да. Чего тебе? Главное — отвечать коротко и сухо. Чтобы ребенок даже на миг не подумал, что она может ему помочь. Влияние Килгрейва — вирус, который может вести себя мирно и выкидывать совсем невинные фокусы, но при попытке его удалить сносит к чертям всю систему. — Можешь бежать, Джессика, — неестественно спокойным тоном говорит мальчик, а в уголках его глаз нервно дрожат капли слёз. — Я с радостью поиграю в догонялки. Не худшая из человеческих игр, ты согласна? — У меня нет времени на игры. — Но ты всё ещё играешь в гордую и независимую девочку, — мальчик криво улыбается и протягивает ей записку. — Тебе идёт эта роль, Джессика. Не меньше, чем остальные. Чёрт. Килгрейв и правда слишком хорошо её знает. Очень хочется проверить свою догадку и задать мальчишке ещё пару вопросов, но она не уверена, что он потом обо всём забудет. А некоторые темы с детьми лучше не обсуждать — даже когда они говорят не своим голосом. — Что ты будешь делать дальше? — осторожно спрашивает она, забирая конверт. Мальчик удивлённо моргает, оглядывается по сторонам. И в его взгляде больше нет страха — только недоумение. — Простите, мисс, — смущенно говорит он, — кажется, я заблудился… Не поможете? Джесс устало закатывает глаза, но отказать не может. «За ребенком стоит присмотреть, чтобы он не натворил глупостей!» — убеждает себя она, проходя уже второй квартал и окончательно опаздывая на встречу с клиентом. Жаль, что некому присмотреть за тем, другим ребенком, который играет во взрослого и умного хищника, но ведёт себя как пятилетний сопляк, от которого сбежала любимая кукла-марионетка.        Записку она открывает, только вернувшись домой: без хорошего виски послания Кевина читать невозможно. Жаль, что он не передаёт по бутылке вместе с каждой из своих жертв. Мог бы себе позволить такую роскошь. Открывает — и горько усмехается с первых же слов. Диалог всё-таки продолжается. Только теперь он превратился в монолог — а Джесс, как в старые кошмарные времена, даже не может возразить. «Играешь в гордую и независимую девочку, Джессика? Пусть. Я не поверю ни единому твоему слову или звуку — кроме страстных стонов в моей постели, конечно же. Их ты подделать не сможешь. Не сумеешь. Как не сумеешь не привязываться к людям: они необходимы тебе для осознания собственной исключительности. Откуда я это знаю? Смешной вопрос, Джессика. Смешной и глупый. Я ведь и сам такой же. Ты можешь бежать, Джессика. Можешь делать вид, что тебя это не касается. Можешь позволять людям страдать, можешь сама причинять им боль, чтобы заглушить собственную. Можешь, я разрешаю. Я знаю, как это нужно таким, как мы. Никто не поймет тебя лучше, Джессика. Никто не возьмёт на себя эту ответственность — позволить тебе быть собой. Можешь бежать. Ты отлично бегаешь, а я с радостью поиграю в догонялки. Не худшая из человеческих игр, не так ли? Но не надейся, что я стану считать трупы тех, кого собью, стараясь за тобой угнаться. Можешь бежать. Встретимся на финишной прямой.»        Комок фиолетовой бумаги мерно тлеет в пепельнице, и Джессика вновь и вновь мстительно тыкает в него сигаретой. А затем попросту поджигает. Если ей что и нравится в записках Килгрейва, так это то, как красиво они горят. Жаль, что не синим пламенем. О да, рано или поздно они встретятся. И — Джесс клянется себе — эта прямая точно станет финишной для Кевина.