Летавиц

      Тесак не смыкал глаз уже три дня. Спал он вообще мало, только когда его совсем уж сломит и не сможет он более на ногах стоять. Вот тогда и падал. Спал столько, сколько бодрствовал, но даже тогда не мог спокойно отдохнуть, да сил набраться. Все лицо милое перед глазами маячило, да говорило, мол, ты виноват, отпустил меня в это бесовское поместье, где я теперь? Лежу в холодной земле, а мог бы жить.       Ты виноват.       Да и парень в это верил и безбожно корил себя каждый день. В церковь ходить не перестал, все молился за упокоение души, любимого им горячо, Александра Христофоровича Бинха. Все надеялся, что простит его дорогой, да перестанет во снах являться, да корить его. Хотя было за что корить. Не подумал лишний раз, не удержал. Дурак в общем. Сам себя дураком назвал, сам и считает.       Ходит белее первого снега, что давеча выпал вокруг хаты. Крышу надобно залатать, да нет на это сил, ни моральных, ни физических, ни каких-либо более, да и вряд ли появятся.       Бедный парень едва ли ел, что-то. И так худой, стал тоньше тростинки, скулы заострились и глаза впали, руки дрожали. Совсем убитый.       Вот и лежал убитым. Пытался спать, хоть и понимал, что не выйдет, не получится. Не заснуть ему теперь. Только и надеется, что если и заснет, то не проснется уже никогда. А весь его вид намекал на то, что так и будет.       Вдруг послышался грохот. Грохот такой, будто крышу проломило, да что-то тяжелое упало.       Поднялся Тесак, уже не беря с собой ружье, ибо было глубоко плевать на свою судьбу, что уж говорить про жизнь       Грохот и шебаршения шли от сеней, туда он и направился, тяжко вступая и скрипя полом. Интересно, это какая-то птица проломила крышу, которую следовало бы давно подлатать? Скорее всего. Коли так и есть, надобно будет птицу изловить, да отпустить бедняжку.       Кряхтя, парень вошел в сени и захлопал глазами.       На полу сидел Бинх, собственной персоны, недовольно кряхтел и отряхивался. Он поднял большие зеленые глаза на Тесака и широко-широко улыбнулся. Никогда парень его таким не видел, даже перекрестился — Не пугайся, я же это, али не признал? — Мужчина поднялся, слегка пошатываясь — Я тут тебе крышу проломил, но ничего — Он, как-то странно улыбнулся, подходя ближе — Обнимемся?       Тесак помотал головой. Не он это. Не Бинх.       Бабка сказывала, что к особо скорбящим с неба падали змеи, падали яркой звездой, принимали облик тех по кому скорбят, да все ловушка это. — Знаешь, кто я? Знаешь… — Парень не силился назвать его хоть кем-то. Это был мужчина. Мужчина, да. Только не Бинх — Посмотри на себя, друг мой — «мужчина» подошел к нему, заправляя рыжую прядь за ухо — Я же хуже не сделаю. Так хоть помрешь счастливым, а не в муках душевных.       В чем-то он был прав. Такими темпа Тесак и правда скоро отправится в мир иной, так зачем же тянуть время, тем более если смерть такая приятная. Бедный, отчаявшийся казак протянул руки, прижимая существо к себе, утыкаясь носом в чужую седую макушку.       Чувствовал, как тяжело становится стоять, как веки тяжелеют и как трудно вздохнуть. Ослабленный, но такой скорбящий был идеальной жертвой для небесного змея, что довольно и сыто улыбался, шепча слова любви.       И так приятно было уходить. Так приятно было чувствовать прикосновение губ и видеть чужое лицо.

***       Тесака нашли через два дня. Лежащим на полу в собственных сенях и блаженно улыбающегося.