***
Пусть для гениев ориентирования вроде меня на стенах и были наклеены стрелки-указатели, украшенные нарисованными от руки улыбающимися тыквами и летучими мышами, я был рад, что шёл не один. Но без Франсиса явно было бы лучше. Я снова вспомнил о том, как пару недель назад неосторожно сказал Антонио, что пойду с ними, если он даст мне переписать его конспекты, надеясь, что он забудет. Но он не забыл. Более того, он ежедневно спрашивал меня, определился ли я с костюмом, что это даже начало раздражать. Друзей бы своих так донимал. Кстати. — А где… — начал было я, но будто меня хоть раз дослушивали в этой компании. — Гил? Он вызывался помочь Фели и тому парню из Эстонии с организацией, а потом у Фели появились какие-то дела, и бремя подготовки легло на плечи этих двоих, — Антонио, любящий импульсивно размахивать руками во время речи, чуть не дал Франсису по лицу, и я впервые пожалел о том, что кто-то не пострадал. — Я не думал, если честно, что он останется, но он сослался на свои «рыцарские качества» и остался, а ещё к ним присоединился тот адский милый финский мальчик, Тино, вроде, который ещё… Дальше я не слушал. Судя по нарастанию громкости, мы уже были довольно близко. Наконец, я окончательно убедился в том, почему не люблю этот праздник. Люди. Они все, начиная от парней, для которых сменить свою обычную футболку на другую — уже праздничный костюм, и заканчивая девушками, которые, казалось, соревновались в короткости юбок и размеру сетки на колготках. Абсолютная безвкусица. На этот раз я явно выглядел не хуже всех.***
Гилберта долго искать не пришлось. У дивана, на котором он сидел, столпилось столько девушек, что я даже подумал, был ли там кто-то не с нашего потока. Интересно, они знают, что он в них вообще не заинтересован? Будь я чуть менее предвзят, музыка напрягала бы меня не до состояния нестояния, но общая духота и громкие звуки вызвали резкий приступ головокружения. Я не нашёл другого выхода, кроме как присесть к Гилберту. Неудивительно, что вокруг него вилось столько девушек, на самом деле. Тем более, сегодня. На лице, как я разглядел в моменты, когда луч света падал на него, было нарисовано что-то вроде кошачьего носа с усами, на голове кое-как держался явно позаимствованный у кого-то ободок с ушками, а на шее, поверх водолазки, кстати, висел бубенчик. Как я понял позднее, там было что-то между чокером и ошейником. Он неожиданно наклонился ко мне, и даже в грохоте и завываниях из стереосистемы я слышал звон его бубенчика от движения. — Ты какой-то бледный, маленький принц. Элемент костюма или выйдем на балкон? — прочитав в его глазах «забери меня от всех этих женщин», я кивнул. — Выйдем.***
Пробираясь через толпу подростков на другой конец зала, я успел бегло оглядеть помещение. В принципе, можно было обойтись и без этого. Из года в год, из помещения в помещение атрибутика оставалась неизменной. По углам и на столах стояли кое-как изрезанные тыквы (Гилберт потом сказал, что на вырезание был конкурс, который мы с Антонио и Франсисом благополучно пропустили) со свечками внутри, стереосистема была затянута чем-то вроде искусственной паутины, а тут и там свисали бумажные гирлянды всё тех же тыкв и летучих мышей. Где-то в углу ещё было подобие фотозоны, но дверь на балкон открылась раньше, чем я успел вглядеться. Было холоднее, чем я думал. Пытаясь закутаться в плащ, я посмотрел на Гилберта. Он, казалось, совсем забыл о моём существовании, потому что стоял, опёршись локтями на перила, погруженный в свои мысли. Наконец, он заговорил: — Женщины такие скучные. Я кивнул. — Ты ведь не обязан с ними общаться, если не хочешь. Ты никогда не общался, — на секунду я задумался, не звучало ли это грубо. — Ты тоже не обязан строить из себя не пойми кого, маленький принц, — Гилберт коснулся рукой своего подбородка, будто задумавшись. — Все мы иногда делаем странные вещи, которые всё усложняют. — Думаешь, они пустили бы слух, что ты гей, если бы отшил всех сразу? — если мы действительно находимся в похожей зависимости от чужого мнения, он не должен как-то особо злобно отреагировать. Всё-таки, наверное, зря я это сказал. — Я не уверен, что это был бы просто слух, в этом и проблема, — почти прошептал он. И мне пришлось признаться себе, что мы чуть больше похожи, чем я думал раньше. А возвращаться в зал всё же не хотелось.