Nothing and Nowhere

Впервые я увидел его в ресторане. И в этом не было бы ничего необычного, если бы он сидел за столом. Последний раз мы пересекались с Питом почти полгода назад. Я был чертовски занят, и он, я думаю, тоже. Пит хороший парень, даже несмотря на то, что по-прежнему немного придурковатый. Он не пафосный и не раздражает меня так, как другие люди. У него хорошая работа, что-то там связанное с фондовыми рынками, я в этом вообще не разбираюсь. Но платят ему недурно, и иногда он одалживает мне немного. А я охранник в ночном клубе и телохранитель. Мне не удалось выучиться на что-то более квалифицированное. Моей вины в этом нет, я бы добился большего, если бы не система школьного образования, так-то я не тупица. То, чем я занимаюсь, совсем не моё, но деньги никогда не бывают лишними. Мы наконец-то сели. Я тут же потянулся над столом поближе к Питу. Он стал выше меня, поэтому, глядя на него снизу вверх, я прошептал своим лучшим заговорщическим тоном: – Взгляни на официанта. Медленно подняв голову, он недоуменно посмотрел мне за спину. Изучение заняло где-то минуту, но когда он понял, его глаза расширились от удивления. – Это ведь он? – Я в этом уверен. Что с ним случилось? – Не знаю. Со школы ничего о нем не слышал. Точно, школа. Я сменил огромное количество школ, из которых по тем или иным причинам был отчислен. С Питом я познакомился в Буллворте, там же повстречал и его. Мы целовались пару раз, но это ничего не значило, ведь я тогда чуть ли не всю школу засосал, а его поцелуи были не самыми запоминающимися. Он мне больше запомнился как богатенький дурачок, озабоченный дизайнерской одеждой и своим трастовым фондом. Так что я немного офигел, увидев его здесь, в ресторане. Пробирающегося между столами, несущего на руке поднос с напитками. Он оставил напитки за другим столиком и направился к нам, по пути доставая из кармана блокнот и вытаскивая ручку из-за уха. – Хотите сделать заказ? У него по-прежнему был этот дурацкий наигранный британский акцент. Возможно, он уже и не помнит свой родной выговор. Пит продолжал пялиться на него, как баран на новые ворота. Поэтому я попросил принести напитки. Себе пиво, Питу колу. Этот придурок не пьет по будням. – Это же был он? Спросил Пит и был прав. На самом деле он почти не изменился. За исключением не такой дорогой одежды и лица, которое стало очевидно старше. Да и глаза были те же, большие карие, ресницы длиннее, чем обычно бывают у парней, очень тёмные, как у какого-нибудь мирного животного. Мне всегда нравились его глаза. – Ага. Как думаешь, что случилось с его трастовым фондом? – Вы разве не были вместе? Пит проигнорировал мой вопрос, задав свой. Он часто так делал с тех пор, как окончил школу и стал более уверенным в себе. – Не совсем, мы целовались пару раз, и всё. Не так, как с Зои. Я всё еще тосковал по этой мелкой заразе. – Ты должен сказать что-нибудь! Он вернулся, с легкостью балансируя на одной руке подносом с напитками. Выглядело это так, будто было делом всей его грёбаной жизни. Поставив стаканы, он взглянул не на нас, а в сторону маленькой вращающейся двери, которая вела на кухню. Оттуда смотрел какой-то большой толстый парень с окладистой бородой. – Привет, – сказал я. Он обернулся ко мне с почти виноватым видом. – Да? Готовы сделать заказ? – Это ведь ты, Горд? Он попятился. Мокрый от напитков поднос выскользнул из его пальцев, и несколько капель пролилось на пол. – Извини. Я Джимми Хопкинс. Из Буллворта. Ты ведь меня не забыл? Не так ли? – Дерьмо! – он ругнулся себе под нос и тут же отвернулся, но я всё равно это услышал, хотя и никак не прокомментировал. – Да. Я помню тебя. Он выглядел растерянным, поэтому я решил продолжить разговор и спросил напрямик: – Отчего ты работаешь в этом месте? Я думал, ты станешь адвокатом. В ответ он рассмеялся холодным, горьким смехом, совсем не веселым. – Я спрашиваю себя об этом каждый день. Так ты будешь делать заказ или нет? Мы с Питом поели, еда оказалась неплохой, но могло быть и лучше. Никогда не любил французскую кухню. Пит начинал ёрзать, было видно, что он нервничал. Я думаю, эта ситуация напомнила ему о Буллворте и том сумасшедшем ублюдке Гэри, который сейчас гниет в психушке. Пит ушёл рано, оставив деньги за еду на столе, словно извиняясь передо мной. Я отпустил его без всяких вопросов, так было проще. Обычно мы встречаемся раз в несколько месяцев и демонстративно не говорим о школьных временах. Пит все ещё пытается оправиться, а я не люблю вспоминать те дни. Я уже другой человек, и знаю себя лучше. Когда Горд принёс счёт, я сунул ему в задний карман свёрнутую бумажку с номером своего мобильного. Он широко распахнул глаза, но ничего не сказал. Ещё я дал хорошие чаевые – все равно это были не мои деньги. Возможно, он захочет встретиться со мной. Я догадывался, что ему по-прежнему нравятся парни. В школе всем было наплевать на то, кто с кем возится, своих проблем хватало. Спустя три дня, в час ночи, раздался телефонный звонок. Это меня очень удивило. Голос в трубке был странный, приглушённый и, разумеется, пьяный. – Джимм-и Хоп-Хопкинс? – он запинался, произнося моё имя. – Это ты? – Да, я. – Приходи ко мне… Выпьем... – Без проблем. Когда? Никогда не был хорош в романтической болтовне: сразу перехожу к делу. – Здесь. Сейчас... – Серьезно? Уже час ночи! Ты где? – Место называется… Он помолчал, сказал что-то в сторону от трубки, потом мне: – «Коко», – послышалось хихиканье. – Я буду в баре, ладно? Вызов закончился. Какое-то время я сидел и крутил на пальце обручальное кольцо. Подумав, что терять всё равно нечего, я схватил куртку и отправился на встречу. «Коко» находился достаточно близко от ресторана, где он работал. Я видел это место раньше, оно было недалеко от моей квартиры, поэтому дошёл пешком. У входа стоял знакомый вышибала. Мы обменялись кивками, и я прошёл внутрь. Народу было много. Минут двадцать я потратил на то, чтобы пройти к грёбаному бару. По ушам била ужасная электронная музыка, не было слышно даже собственных мыслей. Горд полулежал на барной стойке, почти закрыв глаза. Казалось, он вот-вот свалится. В его руке был коктейль, похожий на «Манхэттен». Бармен нервно крутился поблизости, вероятно, надеясь, что напиток не окажется на полу и не зальёт здесь всё. Я сел на потертый табурет подле Горда. Он посмотрел на меня, пытаясь сфокусироваться, и криво улыбнулся. Безразличная улыбка человека, которому уже всё равно, что о нём подумают. Я улыбнулся в ответ и принялся его рассматривать. На нём были черная майка и джинсы, которые, по моему мнению, делали его легко доступным. Как какую-нибудь дешевую проститутку. Заметив, что он уже начал покачиваться на своём барном стуле, я отобрал у него напиток и допил. Горд открыл рот в знак протеста и стал похож на щенка, получившего по носу. – Для тебя на сегодня достаточно, – пробурчал я. А потом подумал, что к чёрту всё, и позвал бармена. Некоторое время мы пили, облокотившись друга на друга и не разговаривая. Музыка была громкой. Спустя ещё несколько минут Горд качнулся вперед и прижался головой к моему плечу. Его волосы, разделенные на пробор всё в том же дурацком мажорском стиле, торчали вверх и щекотали мне лицо. Он пробормотал что-то, чего я не расслышал, и провёл языком по моей шее. Я вздрогнул. Этого ощущения не было так давно, что я уже и не помнил, когда оно возникало в последний раз. Может быть, месяцы назад, а может, уже и год прошёл. Как же, блядь, удручающе. Я вдруг почувствовал себя дешевкой. Незнакомое чувство, непонятное. Горд поднялся на ноги, опираясь на мои плечи и стараясь удержать равновесие. Его взгляд можно было бы назвать серьезным, если бы не пьяный, злой огонёк. – Допивай, – прошептал он. Каким-то чудом ему вообще удавалось говорить. – И мы пойдем. Я допил. Мы покинули бар и пошли в мою квартиру. Улицы заливало дождем. Я запомнил его мокрые волосы, прижатые ко лбу. Замёрзшие пальцы, стягивающие с меня рубашку. Я запомнил тепло его тела рядом со своим. То, как тошнотворно и сверкающе вращался мир. То, как хорошо ему было. Он оказался крепким, живым, настоящим, совсем не таким, как я себе представлял. Я запомнил его горячее дыхание на шее, ухе, его губы, пахнущие водкой. Каким податливым и лёгким он ощущался в моих руках. Когда я проснулся, было ещё темно – или, возможно, уже. Зимой солнце здесь садится рано, около четырёх. Рядом на кровати, в светло-голубых боксерах, лежал Горд. Бледная кожа покрылась мурашками холода. Я попытался осторожно, чтобы не разбудить, завернуть его в одеяло, но он проснулся. Карие глаза медленно открылись. Казалось, он совсем не хотел увидеть что-либо по другую сторону век. Когда он рассматривал меня, выражение его лица было пустым, непонимающим. Втянув воздух, он произнес: – Привет. Снова этот его тон. Высокомерный, холодный. Отлично, подумал я. Ладно, и с этим дерьмом справлюсь. В конце концов, на протяжении всей своей грёбаной жизни как-то справляюсь... – Кофе? Кофе может улучшить любую ситуацию. – Итальянский? – Понятия, блин, не имею. В какой-то момент мне показалось, что он откажется, но потом его лицо перестало что-либо выражать. Он пожал плечами. – Ладно. Я побежал на кухню включить чайник и попытаться собраться с мыслями, пока он на меня не смотрит. Но он встал с кровати и, закутавшись в одеяло наподобие римского императора, пошёл за мной. Стоя рядом, Горд принялся критично осматривать мою кухню и даже провёл ладонью по столу, словно с дотошностью что-то изучая. Насыпав растворимый кофе и залив кипятком, я вручил ему кружку. Несколько секунд я смотрел на него, пока он не поднял взгляд на меня. Мы смотрели друг на друга. Стало неловко. Он стряхнул эту неловкость, подняв голову к потолку и зевнув, прикрывая рот ладонью. – Спасибо, – сказал он, держа кружку в руках. Я отвел его обратно в спальню, и мы сели рядом. Подумав, что он всё ещё мерзнет, я плотнее укутал его в одеяло. Он смущённо улыбнулся, как будто не понимая, что я делаю. От вчерашнего алкоголя болела голова. Горд пил свой кофе очень медленно, маленькими глотками. Тишина меня раздражала, и я решил задать вопрос, который, возможно, не стоило задавать. – Ну так... что случилось-то? – Хм? – С твоими деньгами. – Ох… – он запнулся, подбирая слова. Выражение его лица было отстранённым, будто он пытался не выглядеть жалким. – Меня выгнали. – Почему? – Были причины. Но в основном из-за того, что я завалил старшую школу и меня отчислили. Я попытался вспомнить Буллворт ближе к концу, как раз перед тем, как сам бросил учебу. Мажоров я не трогал, других учеников тоже, с Гэри разобрался. На тот момент меня интересовала только Зои. – А когда тебя отчислили? – я попытался выразить голосом скорее участие, чем любопытство. – Почти сразу после того, что ты сделал, – последовал тихий смешок, но смешно не было. – По сути, это твоя вина, ты помешал нам давать взятки за оценки. – А вот к этому я не имею никакого отношения! – Ладно, – он вздохнул. – Забей. Всё равно сейчас это уже не так важно. Он смотрел не на меня, а на картину с китайским пейзажем. Одна из моих отчаянных попыток сделать это место больше похожим на настоящий дом. Картина была милой, но скучной, ничем не примечательной. Для меня было очевидно, что таких миллион по всей стране. Маленькая деталь, свидетельствовавшая лишь о том, что эта дрянная квартира с белыми стенами и стандартной мебелью на самом деле не была моей и никогда не будет. Интересно, заметил ли это Горд, с таким пустым усталым взглядом? Возможно, нет, возможно, он был больше занят своими мыслями, о своей жизни. Ничтожной. Такая же, как и моя. – После отчисления отец захотел пристроить меня к себе на работу, но я просто не смог этого сделать, понимаешь? А затем он услышал от Тэда несколько глупых историй обо мне. Помнишь Тэда? Я не помнил, но вроде кивнул. Горд в любом случае не смотрел на меня. Он говорил с таким видом, как если бы ему было наплевать. – Всё из-за этих чёртовых денег! Отец знал, что всё это было ложью! Но нет! Ему нужен был предлог, чтобы меня выгнать! С тех пор ни слова... – его голос стал очень тихим. После небольшой паузы он продолжил. Я увидел, как он съежился, будто в попытке согреться. – Ни от него, ни от других. Только мама присылает письма на Рождество. Тогда я чувствовал себя ужасно. Жалко. Я не привык к такому, поэтому подавляю злость тишиной или работой. Я просто уже не знаю, что делать... Его монолог длился всего ничего. Но Горд Вэндом, кем бы ни стал, что бы ни потерял, оставался Гордом Вэндомом – высокомерным, убежденным в собственной важности. Он посмотрел на меня исподлобья. Его лицо, не так давно напомнившее мне о щенке, брошенном, одиноком, отчаявшемся, переменилось. Теперь оно было раздраженным и злым, но почему-то успокаивающим, знакомым и совершенно опечаленным. – А ты, я вижу, стал таким, как я ожидал, – и хотя за подобное оскорбление в другой ситуации ему бы пришлось познакомиться с моим кулаком, я был тупо рад, что вся эта хрень случилось с ним, а не со мной. Я пожал плечами. – Думаю, да. Это было предсказуемо, но у меня все хорошо. – Да, – всего секунда, и снова ощущение безнадежности. – Во всяком случае, лучше, чем у меня. Хотя когда я сплю с мужчинами, которых едва знаю, на моем пальце нет кольца. Я почувствовал, как моё лицо исказилось от отвращения. Ещё чуть–чуть, и я бы взорвался от подступающего гнева. – Ты ничего не знаешь об этом. – Но ты носишь кольцо, значит, женат. – Нет. – Ох, – он помолчал, прикидывая варианты. – Разводишься или уже развёлся. – Заткнись, Горд. Он пожал плечами и замолчал, поставив пустую кружку из-под кофе на столик рядом с кроватью. Некоторое время мы сидели в напряжённом молчании, однако вскоре я почувствовал вину за то, что так по-детски вспылил. Я собирался извиниться, правда, но Горд сказал: – Мне нужно на работу. Он встал и начал подбирать свою одежду с пола. Я смотрел на него. Позвоночник сильно выпирал, когда он наклонялся, выглядело довольно непривлекательно. Но я совсем не хотел, чтобы Горд уходил. Я хотел оставить его здесь. Расспросить о дурацкой жизни, узнать сплетни, рассказать их Питу при нашей следующей встрече. Однако почему-то не смог подобрать нужные слова. Одевшись, он упер руки в бока, посмотрел на меня и втянул щёки, словно обдумывая, что сказать. – Ну, увидимся, – ляпнул я, чтобы хоть как-то заполнить тишину. Джимми! Когда же ты научишься держать язык за зубами, тут же пронеслось в голове. – Выпьем в следующий раз, хорошо? – Конечно, – он улыбнулся. Первый раз за это утро. – Увидимся, Джимми Хопкинс. Горд ушёл, даже не дав мне подняться с кровати. Услышав, как за ним захлопнулась дверь, я уставился на пустую кружку из-под кофе, которую он оставил. В действительности, он не собирался встречаться со мной снова, а мне было незачем искать его. Да и вряд ли он бы этого хотел. Я подумал, где же мы с Питом теперь будем обедать, и провалился в сон.