О любви, которая могла быть

— Может быть, нам стоит завести ребёнка, — задумчиво произнес Рафа, растянувшийся перед телевизором на полу гостиной. Марибель, сидевшая на диване позади него, пнула его и фыркнула от смеха. Это был очень неженственный звук, но всякий раз, когда он говорил ей об этом, она отвечала, что он должен иногда прислушиваться к себе, что было явно несправедливым сравнением: Рафа и не должен быть похож на леди. — Может быть, тебе стоит представить, каково это — девять месяцев вынашивать ребенка в своём животе, прежде чем говорить об этом с Хиской, — посоветовала она ему, а затем они оба закричали в триумфе, когда на экране Реал Мадрид забил. Это был записанный матч, но Рафа не видел его раньше; Марибель записывала для него игры, если была дома, пока он был в туре, и позже они смотрели их вместе. — О чём он должен поговорить со мной? — Спросила Хиска, возвращаясь из кухни с тарелкой чипсов и диетической колой. Она села, скрестив ноги, рядом с Рафой и шлепнула его по руке, когда он потянулся за газировкой. — Это моё, поросёнок. — Рафа считает, что ты должна забеременеть, — сказала Марибель, маленькая предательница. Хиска закатила глаза.  — Знаешь, Рафа, тебе не обязательно делать всё, что делает Роджер Федерер. — А уж если собрался, то, может, сначала попробуешь выиграть Открытый чемпионат США, — хихикнула Марибель. — Это не имеет никакого отношения к Роджеру! — Запротестовал Рафа. — Я просто подумал, что хочу завести ребёнка когда-нибудь. — Если я сейчас забеременею, твоя бабушка начнёт спрашивать, когда мы поженимся, мои родители начнут спрашивать, когда мы поженимся, весь чёртов остров, за исключением твоего дяди Тони, начнёт спрашивать, когда мы поженимся. Спасибо, но нет. — Хиска улыбнулась и быстро поцеловала его, чтобы смягчить свои слова. — Я люблю тебя, но у меня есть другие дела, которые я хочу сделать прямо сейчас. — Все, кроме дяди Тони, уже много лет спрашивают, когда ты собираешься выйти замуж, — заметила Марибель, без тени смущения переходя на сторону брата. — Если он меня обрюхатит, они спросят прямо в лицо, — мрачно сказала Хиска. — По крайней мере, сейчас у них хватает совести делать это за моей спиной. — Если кто-нибудь когда-нибудь спросит меня, я ударю их за тебя, — преданно вызвалась Марибель, соскальзывая с дивана, чтобы обнять Хиску. Рафа уставился в телевизор, чувствуя себя неловко; люди всегда сплетничали о нём, и он не знал, как с этим бороться, даже если это огорчало Хиску. К счастью, прежде чем он успел что-то сказать, зазвонил телефон Марибель, и она подскочила, как ужаленная. — Это Томеу, я поговорю с ним в своей комнате, — сказала она и поспешила из гостиной. — Привет, милый, — услышал Рафа её голос, прежде чем она закрыла дверь. Она встречалась с Томеу уже три года — достаточно долго, чтобы их бабушка и дедушка спросили и её, когда она собирается выйти замуж, так что, по крайней мере, на линии огня были не только Рафа с Хиской. Она всегда говорила, что не хочет переезжать к Томеу, потому что он всё ещё живет со своей матерью, но это, конечно, не было настоящим оправданием: Рафа купил бы ей любой дом, какой она захочет. У него точно не было недостатка в деньгах, и он любил дарить Марибель подарки. Она не хотела, чтобы Рафа был один в своей квартире, вот и всё, поэтому она не переедет, пока не переедет Хиска. А Хиска не хотела переезжать — или заводить ребенка, — потому что не хотела, чтобы все спрашивали, когда она выйдет за Рафу замуж. — Мы могли бы поговорить об этом позже, — внезапно сказала Хиска, после того как они смотрели игру в течение добрых пяти минут в тишине, нарушаемой лишь хрустом чипсов.  — Я не говорю «никогда». Я просто имею в виду — не сейчас. — Хорошо, — сказал Рафа и подвинулся, кладя голову ей на колени. Она рассеянно гладила его по волосам до конца футбольного матча. Это было умиротворяюще, спокойно и просто. Как и их отношения. Это было приятно, но, вероятно, дальше этого дело не пойдёт. Марибель всё ещё сидела, запершись в своей комнате, когда матч закончился. Хиска помогла Рафе прибраться в гостиной, и они некоторое время целовались на диване, как будто снова были подростками, его рука лежала у неё на спине под рубашкой. Он практически мог обхватить пальцами её талию; в такие моменты он забывал, что Хиска грязно играет в футбол, если ей нужно выиграть, никогда не плакала над фильмами, как он, и не боялась темноты, даже в детстве. Всё, о чём он мог думать, это то, какой маленькой она была и какой хрупкой казалась. Мысль о Хиске с ребёнком внутри, его ребёнком, заставляла её казаться парадоксально еще меньше, ещё нежнее. В этот момент Рафа хотел вечно обнимать Хиску, оберегать и ласкать, любить её и иметь от неё ребёнка. Но даже в сейчас он не был уверен, что хочет жениться на ней. Они ни в коем случае не собирались заниматься сексом на диване или даже в его постели, пока Марибель всё ещё была в квартире, а Хиска хотела ночевать дома, поэтому в конце концов она отстранилась, немного посмеиваясь, поправила рубашку и нашла свое пальто. — Увидимся на Рождество, хорошо? — спросила она почти с тревогой, хотя их планы на отпуск были расписаны на несколько недель: они оба собирались провести Сочельник дома, а потом она приедет на рождественский ужин с ним и всей его семьёй. Рафа любил Рождество, любил быть в кругу семьи и друзей. К тому времени, как они увидятся, оба снова будут счастливы. — Передай Марибель, что я пожелала ей спокойной ночи, — добавила она, без нужды теребя воротник куртки. — Я передам, — сказал Рафа, наклоняясь в дверях, чтобы поцеловать её ещё раз. — Спокойной ночи, сладких снов. — Bon Nadal, Рафа, — ответила она, улыбаясь, — Я люблю тебя, — и ускользнула, не дожидаясь, пока он скажет это в ответ. Рафа пошёл и переоделся в пижаму, стараясь не думать слишком много. Марибель вошла в ванную, когда он чистил зубы, и села на край ванны, пока он полоскал рот и умывался. — Нечестно просить её рожать ребенка в одиночестве, пока ты летаешь вокруг света и играешь в теннис, — сказала Марибель. — Но, я хочу сказать, если она передумает, я помогу. Я сделаю всё, что ей понадобится. Я буду лучшей тётей в мире.- Она встала и обняла Рафу сзади, прижавшись щекой к его спине. — Ты будешь потрясающим отцом. Когда бы это ни случилось, ты будешь просто потрясающим. Спокойной ночи, — добавила она, вставая на цыпочки и улыбаясь ему через плечо в зеркале. — Увидимся утром. — Ты тоже, — выдавил из себя Рафа. Он повернулся и нежно поцеловал её в щеку. — Я люблю тебя, Марибель. Она рассмеялась. — Я знаю. Сладких снов. — Она пошла спать, оставив Рафу ошеломлённым и всё ещё вдыхающим запах её грейпфрутовой пенки для умывания. Он выключил все лампы, кроме одной, забрался под одеяло и уставился на свой сотовый телефон на прикроватном столике. Было уже поздно. Было ещё не так поздно. Это всего лишь сообщение. Прежде чем успел потерять самообладание, он схватил свой телефон и написал: «Ты планировал заводить детей, пока играл?» Печатать пришлось гораздо дольше, чем обычно; он несколько минут грыз губу, решая, какие слова использовать, писать «you» или одну букву. Он нажал кнопку «Отправить», положил телефон обратно на стол и накрыл голову подушкой. Может, он ответит, а может, и нет, а пока Рафе нужно немного поспать. Через тридцать секунд зазвонил телефон, и подушка отлетела в угол, когда Рафа попытался ответить на звонок.  — Hola? — Привет, Рафа, это Роджер. Я только что получил твоё сообщение, и… ты в порядке? — Привет, Роджер, — осторожно сказал Рафа. — Я очень хорошо себя чувствую, спасибо. Как твои дела? — О, знаешь, Рождество с двумя пятилетними детьми — это немного безумно. Но, я имею в виду, что всё в порядке. Я счастлив, понимаешь? Поначалу Рафа немного разозлился, что Роджер предпочёл ему Мирку, детей и нормальность, но лишь самую малость, и даже этот гнев прошёл, как только он увидел его детей. Тогда он понял, что Роджер сделал выбор, который сделает его счастливым, и это был лучший выбор, в конце концов. Он был рад, что Роджер по-прежнему счастлив. Ему было немного грустно, что он счастлив без Рафы, но у него были годы, чтобы привыкнуть к этому, и он даже научился быть счастливым без Роджера, большую часть времени. — Очень рад это слышать, — сказал он и улыбнулся. — Благодарю. Рафа, я не хочу совать нос не в своё дело, но то, что ты написал… Значит, Хиска… — О! Нет, сейчас она не беременна, — быстро сказал Рафа. — Нет, просто я думаю об этом, нет? Я хочу детей, когда-нибудь. Я не знаю, может быть, лучше подождать, пока я уйду из спорта. Я думаю, что Хсиска, она не хочет иметь ребенка, если я не буду здесь с ней. — О. — Голос Роджера звучит почти придушенно. — А разве она не может ездить с тобой? Она иногда посещает твои турниры. — Я не думаю… нет. У нее есть своя жизнь, нет? Она живет на Майорке, её семья, её друзья, Марибель, мы принадлежим Майорке. Если есть ребёнок — ребёнок тоже должен быть на Майорке. — Похоже, ты уже принял решение, — заметил Роджер. — А. Я скоро уйду на пенсию, нет? Все говорят, что я ломаюсь, скоро у меня отвалятся ноги. Всё равно скучно без тебя. — Скучно? — Роджер рассмеялся. — Ты проиграл Хуану Мартину в Нью-Йорке. Снова. — Ты смотрел? — Спросил Рафа, необъяснимо взволнованный. — Конечно, я смотрел, ты же играл, — сказал Роджер. Рафа закусил губу и заставил себя не думать о том, что это может означать. — Никогда не бывает скучно выигрывать турнир, — сказал он вместо этого. — Но теннис — это не так радостно без шанса играть с тобой в финале. — Я тоже по тебе скучаю, — тихо сказал Роджер. Прошло уже больше года с тех пор, как Роджер оставил теннис — оставил Рафу — навсегда, но Рафа всё ещё мог представить его, крутящего локон, пытающегося подобрать правильные слова. — Я всегда скучаю по тебе, Рафа, я не могу… я ненавижу думать о том, что ты женишься на ней, заведёшь ребёнка. Это нечестно, я знаю, прости. — Мы никогда не будем настоящими, — сказал Рафа, что было лишь наполовину ложью. Может быть, когда-то они и были вместе; Рафа хотел бы этого. Он не знал, хотел ли Роджер. Но когда у Мирки родился ребёнок, уже не имело значения, чего хотел бы Рафа. Теперь он знал, что брак не всегда бывает вечным, и иногда люди, которые любят друг друга, отдаляются друг от друга, но он никогда не хотел, чтобы это случилось с родителями какой-нибудь маленькой девочки. Так вот в чём дело. — Роджи, ты знаешь… ты знаешь, что это никогда не было правдой. — Только не говори мне, что это было не по-настоящему, — отрезал Роджер. — Окей, я целовал тебя в тысяче разных гостиничных номеров и трахал в бог знает скольких раздевалках, только не говори мне, что это было не по-настоящему. Ты любил меня, — добавил он с — вероятно, нечаянной — жестокостью. — Конечно, я люблю тебя, — безнадежно сказал Рафа. — Это ничего не меняет. Какой от этого толк. Ты женишься на Мирке, у тебя рождаются маленькие девочки, ты уходишь из спорта, а может быть, и я уйду, и у меня будет ребёнок, и я женюсь на Хиске. Так уж всё устроено, нет? Ничего не изменится оттого, что я люблю тебя. Он не сказал: «Это твоя вина.» Он не сказал: «Это ты начал». Он не сказал: «Я никогда не просил этой любви, если ты в конце концов бросишь меня». — Я хочу быть счастливым, нет? И я хочу, чтобы ты был счастлив. Итак, ты говоришь, что счастлив с Миркой, девочками, Швейцарией, без тенниса и без меня. Я счастлив, что ты счастлив. Но я не собираюсь ждать тебя всю свою жизнь. Я тоже постараюсь быть счастливым. — Рафа, — сказал Роджер. — Я не… я тоже хочу, чтобы ты был счастлив. Прости. — Окей. Так что мы оба будем счастливы, нет? Всё в порядке. Не извиняйся. Рафа откинулся на свою теперь уже лишенную подушек кровать и закрыл глаза. — Так что же, по-твоему, скажет Хиска, если я попрошу ее выйти за меня замуж? — Я думаю, что она идиотка, если скажет «нет», — сказал Роджер тихо и страстно. — Хиска очень умная, нет? Умнее тебя, — поддразнил Рафа. — Может, она дура, если скажет «да». Откуда ты знаешь, Рохелио? — Я знаю.- Наступило долгое молчание, а потом наконец Роджер сказал: — Счастливого Рождества, Рафа. — Счастливого Рождества, — торжественно ответил Рафа. -Ты ведь поцелуешь своих девочек за меня, правда? И спокойной ночи. — Хорошо, я так и сделаю. — Ладно, пока. — Пока. Рафа положил телефон на прикроватный столик и уставился в потолок. В ящике для носков лежало кольцо для Хиски; Марибель помогла ему выбрать его три года назад. Он никогда не чувствовал, что пришло время для предложения. Может быть, Хиска скажет «нет». Может быть, она скажет «да». Они могли бы поговорить о ребёнке, может быть, когда Рафа завершит карьеру, и он сможет быть с ней вместе, и Марибель будет лучшей тётей в мире. Может быть, ничего этого и не случится, но Рафа сделает всё возможное, чтобы быть счастливым.