Сдать оружие

Что именно случилось с Юлей, она так и не помнит. В воспоминаниях отложились картинки лишь улетающего корабля с Хэйкеном и боль…душевную, которую не передать словами. Ведь она так и не узнала, выжил он или нет. И было больно. Юля помнила и то, как её обнимал отец. Прижимал к себе, смотря на медленно улетающий вдаль корабль. Юля же на него смотреть не могла. Слёзы наворачивались автоматически на глаза, и она отвернулась, комкая в пальцах генеральскую форму на спине и пуская слезы на орденские планки. Нехотя осозновала то, что он никогда больше сюда не прилетит. Не вернётся, как бы сильно ей этого не хотелось. Очнулась девушка лишь в больнице. Упала в обморок после произошедшего. Голова кружилась, состояние было вялое. Повернув голову в сторону, Лебедева увидела своего отца, который сидел на стуле возле её койки и тщательно всматривался в монитор, на котором отображались показатели её давления и сердцебиения.  — Юля? — обеспокоенно спросил он, заметив как та пошевелилась.  — Как ты себя чувствуешь? — его голос, полный заботы и переживания, с недавнего времени стал такой нежный и родной. «А, где Артём? » — было хотела спросить девушка, но тут же опомнилась. «Ах, да, его же теперь нет.» Она попыталась приподняться, но не вышло. По всему телу чувствовалась слабость. Руки неимоверно затекли.  — Куда ты? — остановил её Лебедев, плавно улаживая обратно на койку. — Юль, тебе сейчас надо только лежать и лежать. — он медленно накрыл её маленькую холодную ладошку своей, слегка сжимая. И девушка только сейчас заметила, что лежит под капельницей. Из-за изменения положения руки, место укола начало стягивать, и Лебедева поежилась.  — Не шевели рукой. — его глаза такие обеспокоенные, полные волнения.  — Сколько я здесь пролежала?  — спросила Лебедева, осматривая помещение. Повсюду стояли ящички с лекарствами, висели мониторы.  — Около четырёх часов.  — ответил ей Валентин, подавив в себе судорожный вздох.  — Сначала упала в обморок, а потом просто заснула. Юля только сейчас обратила внимание, как был одет Лебедев. Китель уже был не привычного ей болотно зелёного цвета, а синего. А на плечах, вместо трёх маленьких, красовалась одна большая армейская звёзда.  — А вам идёт, товарищ генерал, — улыбнувшись, произнесла девушка, сделав акцент на последнем слове. Лебедев улыбнулся краешками губ и заботливо накрыл дочь одеялом, чтоб не замерзла. Ведь за окном было уже давно не лето. После случившегося его конечно повысили. Но, ему это было сейчас совершенно не интересно. Куда важнее ему сейчас было состояние Юли, его дочери, которую он едва не потерял. Даже сейчас с дрожью вспоминает тот самый момент, когда Юля подставила к виску пистолет. Он понятия не имел, чтобы сделал с собой, если она выстрелила. Скорее всего бы тоже нажал на курок. Застрелился бы, пусть. Но не жил бы. Он не представлял жизни без неё. Без Юли. Без единственного человека, который остался в его жизни. Крепко держал её, когда всё закончилось, и космический корабль вместе с инопланетянами улетал обратно в космос. Сжимал её в объятиях, не веря во всё это. А она плакала. Плакала по Хэйкену, по мирному инопланетянену, который незаметно исчез из её жизни также как и появился.  — Он подарил? — спросил Лебедев, цокнув пальцем по браслету на её руке. Строго посмотрел на Юлю, и поймав в её взгляде колебания, понял, что попал в яблочко.  — Ясно.  — Ты же не заберешь его в лабораторию? — осторожно спросила девушка, надеясь на отрицательный ответ.  — Пока не знаю. Тебя вообще надо бы исследовать, ты же была в контакте с этим.  — Не смей его так называть. Он не «этот», и у него есть имя — Хэйкен, и ты прекрасно об этом знаешь! — мужчина сжал её руку сильнее, посмотрев на кардиоманитор, на котором резко заскокало давление.  — Юль, тише. — его голос на мгновение стал выше, а губы сжались в полоску. — Давай хотя бы сегодня не будет ругаться?!  — А не надо отзываться о нём так. Он лучше нас всех здесь вместе взятых! — она даже спрятала руку под одеяло.  — Браслет я никуда не отдам.  — Потом с тобой на эту тему поговорим. — неожиданно спокойно кивнул Лебедев, смотря на руку дочери. — Всё равно тебе сейчас ничего не обьяснишь. — смирившись, он встал с койки и взглянул на капельницу.  — Пойду за медсестрой схожу. Флакон закончился.

***

На следующий день, невероятно нудного времени, проведённого в стационаре, откуда Юля вырывалась с боем вопреки рекомендации лечащего врача и под честное слово отцу, что она не будет пропускать осмотры и оставшиеся процедуры, девушку наконец выпустили домой. Однако, валяться на диване, смотреть сериалы и по целым дням ждать Лебедева с работы Юле уже успело надоесть. Вследствие того, что из-за улетевшего корабля, работы у них в отделении стало меньше, с работой Валентин закончил рано и к пяти уже был дома. Юля до сих была на него злая. Как бы там не было, но с Хэйкеном она хотя бы разговаривала, а он сделал поспешный вывод, да и плюс такой основательный, как-будто бы на самом деле это и было так. Ещё эти привычные оберегания, которые, как были, так и остались. Лебедев продолжал контролировать свою дочь, выпуская на улицу лишь «подышать свежим воздухом» или выгулять собаку. Юля дёрнула дверцу кухонного шкафчика, чертыхнулась, заглянув внутрь, и полезла в соседний. За всю жизнь, что она жила с отцом, она упорно не могла запомнить, где в этой квартире кофе. Лебедев не помогал, как будто специально каждый раз суя банку в новое место. Бесило. Кофе наконец обнаружился — на этот раз в тумбе снизу. Наклоняясь, Юля поморщилась и инстинктивно схватилась за голову. Из больницы выписали, но всё равно при резких движениях иногда становилось неприятно. Голова кружилась. Лебедева от души надеялась, что это пройдет, иначе сигать через заборы, сбегая с больницы, будет уже не в кайф. Лебедев появился рядом, как из-под земли.  — Опять болит? Давай отвезу в больницу?!  — Не надо, всё нормально, — отмахнулась Юля, выпрямляясь с банкой растворимого кофе в руках, и движением головы откинула темный хвост за спину. Затем щёлкнула кнопку электрочайника (кофеварку она принципиально недолюбливала).  — Опять начинаешь? — его твердый и непоколебимо спокойный начальственный тон огрел девушку.  — Что? — она повернулась лицом к нему, ставя стакан с кофе на стол.  — Что я опять сделала не так?  — Юля облизнула нижнюю губу. Затем скрестила руки на груди и дёрнула худым плечом. — Мм?  — Издеваться на до мной! Сколько можно, Юль? Неужели тебе всё это нравится? — хмуря темные брови, но с теми же бесящими интонациями, не терпящими возражения, спросил Лебедев.  — Да нифига мне не нра…  — А что тогда? — не желая слушать, перебил её Валентин.  — Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя?! И делаю всё для тебя! И этот мой контроль, который ты на дух не переносишь тоже ради тебя?! Я забочусь о тебе в конце концов, Юль. Ты — это человек, которого я очень сильно люблю. И я с ума с хожу, когда мне в голову приходит мысль о том, что каждый день я имею все шансы тебя потерять! — он неотрывно смотрел на неё, досконально осматривая. Сердце билось неимоверно быстрым пульсом, а руки нервно сжимались в кулаки.  — Просто скажи, что мне сделать ещё, чтобы ты меня наконец-то послушала?  — Ну не знаю даже, — девушка сделала вид, будто думает.  — Может перестать быть эгоистом для начала? — ледяным тоном предложила она.  — Эгоистом? — Лебедев вскинул вверх брови. — Юля, да я!..  — Да-да, ты! — перебивая и кивая, как будто сама себе, огрызнулась девушка. Ладонью она рассеянно потёрла шею, которую сводило, и сузила на него поблескивающие глаза.  — Ты же никого и ничего не видишь кроме своей работы, это сейчас просто повезло, что меньше завалов стало, а так ты даже в сторону мою не особо то смотрел, будто меня нет. А как только речь зашла об инопланетянах, так всё! Папочка сразу включился в работу! Решил вон, — Юля бросила взгляд на свою руку. — Сразу браслет в лабораторию отдать, на исследования. А ты не подумал о том, что Я чувствую? Может быть этот браслет первая и последняя вещь, напоминающая мне о Хэйкене, которая значит ВСЁ для меня? Которую я не хочу забывать?! — в кухне повисла гнетущая тишина. — Нет, пап. Думай как хочешь, но на первом месте у тебя всегда стояла работа, а не я. — она пожала плечами, сделав глубокий вдох и повернулась в сторону, готовая идти в свою комнату.  — Подожди. — переварив её слова, остановил её Валентин. Что-то громко грюкнуло, на что Юля настороженно обернулась через плечо. Лебедев по-прежнему стоял у стола. На длинной отполированной столешнице стола лежали его пистолет и кобура. Под вопросительным взглядом девушки, Валентин полез в задний карман брюк и, достав оттуда свое военное удостоверение, кинул на стол рядом с оружием. «Корочка» тихо хлопнула. Не говоря ни слова, Лебедев вышел из комнаты. В тишине квартиры пару минут были слышны только его шаги. Не успела Юля решить, что здесь вообще происходит, и стоит ли идти за ним — как Валентин уже вернулся с чистым листом А4 и авторучкой, зажатой в кулаке. Шумным рывком отодвинув стул, Лебедев уселся за стол, подтянул к себе бумажку и, щелкнув ручкой, принялся что-то размашисто писать.  — Ты что?.. Пап, ты чё там пишешь? — вкрадчиво и недоверчиво протянула девушка, приближаясь к столу.  — Чё-чё — рапорт на увольнение! Присоединяйся! Юля присела за стол вместе с ним, нервно теребя в руках шнурки от своей кофты.  — Пап… Ты это сейчас серьёзно?  — Серьёзнее не бывает. — не отрываясь от своего занятия, произнёс Валентин. Девушка медленно стянула резинку с хвоста, не веря своим ушам, и, упёршись локтями в стол, взлохматила волосы.  — Пап, ну погоди… Нельзя же так сходу увольняться, — негромко и серьёзно возразила она. Лебедев быстро глянул на неё поверх исписанного листа и усмехнулся:  — Не боись, Юлька: первое время как-нибудь на мои пару миллионов чистого дохода в год протянем!  — Да при чём тут деньги, пап? Ты всю свою жизнь в военной сфере. Ты любишь свою работу.  — Люблю, — серьёзно подтвердил Лебедев. — Но тебя я люблю больше. Он проверил на телефоне дату и поставил широкий росчерк подписи в углу листа.  — А теперь я спрашиваю тебя, Юлия Валентиновна, и спрашиваю один раз, — Лебедев положил обе ладони на стол, и выжидающе уставившись на дочь, размеренно и спокойно произнес: — Ты любишь меня? Она же в ответ молчала, метаясь взглядом по нему, незная что сказать. Но прекрасно понимала, что любит, просто выдавить из себя не могла. Лебедев же сорвался, не дождавшись ответа, и взял её лицо в свои руки. Он иногда ловил себя на мысли, что у него едет крыша, потому что любить свою собственную дочь, да еще вот так?! Ну, это уже было на его взгляд не нормально, намного страннее улетевших инопланетян с Чертаново, но только с реальным кайфом. Потому что Юля внезапно стала для него ВСЕМ в этой жизни. Кайфом: жестким и одновременно расслабляющим, от которого закладывало уши и сердце стучало так сильно, что еще немного и разорвет. Просто в данный момент остановился, перевел дух и понял: все, накрыло. От запаха, от голоса, да просто от присутствия в жизни, когда ругается с ним, выплескивает все эмоции наружу, знает, потому что, что любит, встречает и провожает на работу, обнимает его, в то время, как он, утыкаясь носом в её каштановые волосы, вдыхает запах шампуня. И от этого было просто так тепло на душе! Знать, что она рядом, думает о тебе, кричит, как обычно в ссоре и просто живет. Ему и этого достаточно. Она провожала утром, ждала вечером, задавала эти банальные вопросы о том, как прошел его день. Херня, а ему так приятно!.. А в горле ком стоял каждый раз, когда она поднимала на него теплый взгляд, машинально отводя за плечи прядки своих волос. И это тоже заводило, напоминая о том, как хорошо их гладить, подносить к лицу и вдыхать легкий пряный аромат. Лебедев мог часами перематывать эти моменты, захлебываясь в таком диком желании, что иногда даже становилось тошно от самого себя. И ведь не знал, что так может случиться. Что придет день, когда Юля перечеркнет в его жизни все старое, привнося нечто новое, поглощающее и приносящее именно то, чего всегда так хотелось и долгое время не хватало. А хотелось уюта, тепла, ласки, и горячих поцелуев, до талого обжигающих губы. Да, он этого очень хотел. Он желал слышать её стоны, от которых перехватывало бы дыхание в грудной клетке, заставляя проникать в нее снова и снова. Он хотел ощущать её руки на себе, требовательные касания, перерастающие в нечто БОЛЬШЕЕ. Он дико хотел ей обладать, как сейчас например.  — Ну? — Валентин терпеливо ожидал от неё ответа, заправляя выбившийся локон её волос за ухо. Она кивнула головой и медленно облизнула губу:  — Люблю тебя. Очень. — её шоколадные цветом блестящие глаза пленили его, и Лебедев не устоял. Быстрым движением впился в её губы, заставив девушку вздрогнуть и сбиться с толку. Она всхлипнула, однако ответила на поцелуй. Протянула к нему руку, проведя по груди, и запустила в волосы. На пару минут в комнате воцарилась тишина: отец с дочерью наслаждались друг другом. Но, девушка первая нарушила тишину:  — Пап, подожди. Что мы делаем? Это неправильно, — на одном дыхании прошептала она, нехотя отстраняясь и упираясь руками ему в грудь.  — Юлька, — тяжело дыша произнёс Лебедев, усаживая её к себе на колени. — Я знаю, но мы не можем друг без друга. Ты же сама это прекрасно понимаешь, — он укусил её за нижнюю губу, облизнул, а затем резко, но осторожно, опрокинул её голову назад, принявшись покрывать поцелуями её шею. Она слабо застонала, гладя его по волосам. Мужчина скользил губами по её шее, изредка кусая кожу, оставляя на ней слабые следы от любви.  — Мм. — девушка сладко дышала, прогибаясь, и автоматически начала тереться пахом о его пах. Сил ждать уже не оставалось и Юля медленно начала стягивать с него китель, тем самым добираясь до футболки. Лебедев быстро обхватил её бедра и перенес на диван, где удобнее было бы заниматься любовью. Рывком стянул с неё кофту, продолжая покрывать поцелуями её тонкие плечи. Руки сами потянулись стянуть с нее джинсы, а следом и бюстгалтер, который сейчас только мешал. Он осторожно опрокинул спиной её на мягкую постель, но заметив в её глазах замешательство, прошептал в губы:  — Не волнуйся, я аккуратно. Ещё бы. Ведь Юля ещё была девственница. В тот самый день, который она прекрасно помнит, как вчерашний, Артём уговаривал её заняться интимом, но девушка отказалась. И правильно сделала. Это должен сделать человек, которому она по-настоящему доверяет, и сейчас он был прямо перед ней. Лебедев был аккуратен. Нежно ласкал ее грудь, которую хотелось мять до болезненных стонов и тихих просьб, чтобы он был помягче и нежнее. Но если и была эта нежность, а она явно была, то сейчас ее просто глушило таким желанием, что у Валентина реально пересыхало во рту. Голова отключалась и работала с перебоями, руки шарили по всему телу, оглаживая грудь, тонкую талию и округлые бедра. Юлька в ответ лишь тихо стонала и шептала какую-то чушь, которые они оба не могли разобрать. Мужчина снова поймал себя на том, что у него закладывает уши, а в груди рвет уже знакомым ощущением. Сейчас у него в руках было горячее тело, которое он боготворил и да, черт с ним, любил. Потому что Юля смотрела на него с такой удушающей нежностью и надеждой, что он не сделает ей больно, гладила по плечам, стягивая с него футболку, и тянулась влажными губами к его рту, толкаясь в него горячим языком. Валентин просто вжал ее в постель, вдавил своим телом, а пальцами заскользил между разведенных ног. Внутри было горячо и мокро, так хорошо, что Лебедев почти рычал, представляя, как войдет в нее уже членом. Перевернул девушку спиной к себе, заставляя прогнуться в пояснице и уткнуться лицом в подушку. Он буквально вылизывал ее, толкался языком и глухо стонал, дурея от вкуса. Дарил ей нежность и дикое наслаждение. Потом Лебедев приподнялся, и сладко поцеловав губы Юли, расстегнул свои джинсы. Достав из кармана коробку с «защитой» и разобравшись с презервативом, Лебедев сжал Юлю в крепких объятиях, осторожно проникая в неё.  — А-ах, — Юля вцепилась в плечи отца, шире разведя ноги. Он позволил ей вжаться ногтями в его кожу, понимая, что это её первый раз. Он чувствовал её волнение и принимал это. Она судорожно выдохнула и слегка ослабила хватку.  — Можно продолжать? — она кивнула, и положив руки ему на плечи, сильнее закусила губы, чувствуя как сердце бьётся в невероятно быстром темпе, а кровь бешено движется по сосудам. Лебедев медленно продолжил, проникая в неё. Внезапно, почувствуя барьер, вскинул на неё свой взгляд.  — Я ещё де…  — Я уже понял. — он усмехнулся и коснулся её пухлых губ, таких вкусных, сладких, пахнущих сладким блеском. Он не торопился. Пытался сделать всеми способами ей приятно, но никак не больно. По-крайней мере она на это надеялась, и он никак не хотел её разочаровывать. Дыхание у обоих участилось, наслаждение росло с каждой секундой. Движения мужчины стали более резкими, но девушке это даже нравилось. Юля ощущала его в себе, млела под его напором, извиваясь под ним, металась в истоме на подушках, но не просила его прекратить, нет. Удовольствие волной пронеслось по телу, заставляя забыться на несколько мгновений, когда Лебедев разомкнул пальцы, отпустив девушку, и осторожно лег рядом, поцеловав в висок. Укрыл её пледом, уткнувшись в макушку. Девушка лежала с ним рядом с закрытыми глазами, уткнувшись в грудь и блаженно улыбаясь.  — Я и не знала, что для единения нужно всего-то сдать оружие, — усмехнулась она.  — Да я и сам не знал. — улыбнулся Лебедев, наклоняясь вперёд и целуя её в щеку. — Люблю тебя.  — Я тоже люблю тебя. Очень. The End.