свет.

вечер окутывал кухонное пространство в приятный полумрак. тэхен, сидя на полу, в одного глушил двухлитровую бутылку дешевой газировки под снисходительный взгляд юнги, сидящего на против. — лучше бы соджу купил, — закатывает глаза, сморщившись от неприятного, приторно-химического вкуса, заполонившего весь рот. — не, — отмахивается тэ, по-детски пытаясь заглянуть в карты противника. мин еще в прошлый раз, всего два дня назад, зарекся не играть с этим ребенком. тем более на желания. нет, юнги точно больше не будет выходить на улицу в шелковом халате, едва доходящим до середины бедра, не будет дуть в уши незнакомцам и дергать их же за волосы на руках, говоря всякий бред. не будет. ни за что. ни-ко-гда. но… — да! — радостно вскакивает, растягивая губы в огромную улыбку-квадрат и все эти «никогда» и «ни за что» вдруг исчезают. лицо кима теряется в темноте. — чего? — юнги хмурится, поднимая глаза к потолку. — солнышко погасло, — хохочет тэ где-то совсем близко, от чего по спине мина стайками разбегаются мурашки. — сколько вообще времени, — тянется за телефоном, но его руку тут же перехватывают. — постой, — за окном уже совсем стемнело. уличные фонари совсем не разбавляли кромешную чернь, — не включай телефон. — голос тэхена еще более низкий, еще более хриплый, еще более возбуждающий чем обычно. — сдурел? — выдыхает юнги, вдыхая легкий запах хвойного геля для душа донсэна. — не будь занудой, — чужое дыхание обжигает пересохшие губы. тяжесть чужого тела заставляет сердце пропускать удары. — т-тэ? — глотая звуки, буквально тише шепота, спрашивает мин. ответа не следует. не следует ничего. все замирает на несколько долгих, казалось бы, бесконечных мгновений. губы тэхена горячие и охуенно мягкие. он неловко ударяется носом с юнги, хихикая в чужие губы. — хён, — горячо шепчет, тыкаясь губами в губы, в оба уголка, в ямочку сверху, в нос и в щеки — стирая границы дозволенного. — да? — хрипло выдает, стараясь держать голову в холоде, когда губы младшего впервые касаются шеи, — блять, — выдыхает со стоном. — блять, — вторит тэ, сильнее вжимаясь в своего хёна. в собственном теле жарко, а в домашних штанах очень тесно. — тэхен, — вновь пытается образумить, вновь пытается сдержать стон, когда чувствительную кожу в районе ключиц прикусывают, посасывая. — да, малыш? — блять, — цепляется пальцами за плечи, притягивая ближе, вовлекая во влажный поцелуй. руки мина под футболкой очерчивают контур тэхеновой талии, задевая соски, обводя подушечками тазовые косточки и вызывая глубокий стон со стороны кима. внутри все чертовски вяжет и бьется, клокочет в огненных конвульсиях. юнги дергается под парнем, проходясь пахом по чужому возбужденному органу, скрытому за не плотной тканью спортивок. тэ подхватывает за поясницу, притягивая ближе и усаживая на себя. старший по инерции обвивает чужую талию ногами. где-то сбоку слышится протяжный грохот. — что это? — отвлекается ким, отворачивая голову в сторону источника шума. — забей, — нервно бросает мин, разворачивая голову младшего к себе. рука тэхена вдруг проходится по бедру, поднимаясь выше, по ягодицам, по внутренней стороне бедра. вверх-вниз. вверх-вниз. пока не доходит до самого важного. ким несколько раз легко проводит ладонью по чужому члену сквозь ткань штанов, после чего слышит протяжный, приторно-пошлый стон в губы. — господи, — задыхаясь выдает, проводя снова. сидящий на холодном полу, растрепанный, с блестящими глазами и влажными, припухшими губами на фоне рассыпанной миски с чипсами, в теплом кухонном свете и с через чур возбужденным мин юнги на коленях — именно таким его застает пак чимин, который, вообще-то, хотел подшутить над друзьями. — тэ. — да? — может, ты уже уберешь свою руку с его члена?