jack-o'-lantern

— Погоди, погоди, ну-ка остановись на минутку, что значит, ты ни разу ещё тыкву не вырезал? Джереми смущенно пожимает плечами и нервно пытается вырвать руку из хватки Майкла, уклоняясь от взгляда друга. — Н-ну, то и значит? П-просто ещё как-то ни разу не приходилось, — обеспокоенно говорит он, не намеренно повышая голос под конец своего оправдания. Парень, всё ещё не сдерживающий своего удивления, только крепче вцепляется в рукав Хира, не давая ему убежать. — Вау, окей. Ты так легко от меня не отделаешься, Джер, — предупреждает он. — Давай перефразирую. Как так, чёрт возьми, получилось, что ты ни разу не вырезал тыкву? — Не знаю, чувак! — смущённый румянец вспыхивает на его лице, — Я, э-э… Наверное, э-это просто то, чего моя семья никогда не делала? — ему наконец удаётся вырваться из крепкой хватки, и, отряхивая руку, он, почти защищаясь, натягивает на себя теплый вязаный свитер. — О боже, чел, мы просто обязаны исправить это прямо сейчас, немедленно, — настаивает Мэлл. Он тянется к другу снова, и тот слегка настороженно вздрагивает, но пальцы Майкла скользят сквозь его, тёплая ладонь нежно прижимается к руке парня, и ох. Ничего страшного. Он, на самом деле, совершенно не против. — Давай же, пошли! Джереми моргает несколько раз, не замечая даже, как позволяет другу тащить его за собой. — К-куда мы идём вообще? — Мы сходим в магазин, чтобы купить тыквы, а затем будем их вырезать, — торжественно объясняет мальчик. — Ты просто обязан испытать ту радость, что нормальные люди испытывают, вырезая хэллоуиновскую тыкву. Это, типа, чёртово наивысшее олицетворение осени. Самое лучшее время года, Джереми. — Ты же говорил, что Рождество — лучшее время в году? — Не-а. Оно прямо сейчас. В октябре. — Майкл настойчив. Слишком настойчив, думает Хир, пока тот тащит его к машине. — Вот оно. Вершина года. Венец творения рода человеческого. И у парня почти невольно вырывается смешок. За все годы, что они знали друг друга, Майкл всегда был невероятно рад осени, а Хэллоуину особенно, и его энтузиазм сравним, должно быть, лишь только с Кристин Канигьюлой. (И, честно, это даже не совсем справедливое сравнение. Все их друзья стопроцентно уверены, что никто в мире не выкладывается на всю полную из-за какого-то праздника так же упорно, как делает это Крис.) Майк всегда любил ту пору, когда погода начинала становиться холоднее, и всегда был тем, кто придумывал им парные костюмы на День всех святых. Джер до сих пор помнит те времена, когда сидел на полу спальни Майкла в первых классах, одетый в костюм Пикачу, как раз под стать наряду Эша от Мэлла. Они обменивались между собой набранными за ночь конфетами, разговаривали о чём-то своём, и Хиру всегда было уютно и тепло в эти дни. Так что, действительно, не стоило и удивляться тому, что он так восторженно относится к чёртовой резьбе по тыкве. В конце-то концов, парень ровно также сходит с ума и из-за всех остальных атрибутов Хэллоуина. Это всего лишь одна из многих вещей, которые Джереми любит в Майкле. Пару часов спустя, и они сидят за кухонным столом Джера, каждый с тыквой перед собой, вместе с несколькими ножами самых разных размеров, двумя чёрными маркерами и парой столовых ложек. Хир, честно говоря, никогда и не подозревал, что гладкая, ничем не отмеченная оранжевая поверхность тыквы может выглядеть настолько устрашающе. — ...Окей, вот, что мы собираемся делать, — почти гордо восклицает Майкл, приготовив всё необходимое и немного похлопывая в ладоши. Он медленно объясняет другу план действий, а затем, приступая к работе, он помогает ему с каждым шагом — с отрезанием верхней части тыквы, с вычерпыванием всей мякоти внутри и очищением внутренней части большого овоща. Это требует небольшого усилия, и тощие руки Хира, правда уж, не совсем к такому готовы, но Майк здесь, чтобы помочь ему; его голос мягок, пока он ободряюще оказывает помощь парню. (Совсем на пару мгновений, он уже было наклоняется совсем-совсем близко к Джереми: его лицо в нескольких дюймах от лица лучшего друга, и мальчик не имеет ни малейшего понятия, как Мэлл не замечает то, как сильно краснеют его щёки, и как быстро бьётся сердце.) — Так, ага, а теперь нарисуй примерный контур того, что потом будешь вырезать, а затем просто это и сделай, — заканчивает объяснять Майкл, откидываясь назад, подальше от него — к большому разочарованию самого Джера, — и приступает к работе над собственным светильником Джека. — Что собираешься нарисовать? Джереми пожимает плечами. — Наверное, просто какую-нибудь страшную рожицу? — гадает он, нахмуривая брови и переводя взгляд на свою тыкву. Парень сосредоточенно прикусывает губу, берёт маркер и вертит его в пальцах, перебирая идеи в голове. — Не знаю, приятель. Я, типа, не творческий человек. Не такой, как ты. Т-ты, эм, хорош в таких вещах. Майкл прочищает горло, закатывая рукава худи, уже готовый начать операцию на своей тыкве, и Джереми, взглядом задерживаясь на уже открытых руках друга, не замечает то, как быстро краснеет лицо Мэлла. — Спасибо, — небрежно высказывает мальчик, и когда Хир смотрит на него, то всё, что остаётся от прежнего смущения — всего лишь лёгкая, краткая улыбка. — Без проблем, — отвечает Джереми, вновь пожимая плечами и наконец принимаясь за работу. Открывая маркер и начиная вырисовывать глаз на тыкве, он продолжает, — А что насчёт тебя? — Это сюрприз, — заговорщицким тоном шепчет Майкл, и к этому моменту парень понимает, что расспрашивать друга уже, должно быть, не имеет смысла. Они замолкают, и лишь Thriller Майкла Джексона тихо и мягко звучит из динамиков телефона, пока ребята работают. Джер сосредоточен, и кончик его языка немного высовывается из уголка рта, пока он осторожно очерчивает ухмыляющуюся рожицу на поверхности своей тыквы. Боковым зрением парень замечает, как Майкл покачивает головой в такт музыке, и его губы время от времени шевелятся, нашептывая слова песни, и раз или два Джереми слышит, как мальчик тихо напевает. Это, честно, просто очаровательно, и парню нужно действительно изо всех сил постараться, чтобы не прямо в открытую пялиться на своего друга. (Несколько раз он ловит на себе взгляд Майкла. Хир старается не думать о том, что это должно значить.) Резьба сама по себе оказывается сложнее, чем рисование, но парень этим лишь наслаждается. Thriller меняется на Monster Mash, и Monster Mash успевает поменяться на This Is Halloween, прежде чем он заканчивает свою работу. — Думаю, закончил, — радостно объявляет Джереми, поворачивая Светильник Джека вырезанной рожицей к Майклу. — Ну как? Тот смеётся, но со стороны довольно очевидно, что он почему-то немного нервничает, а ещё зачем-то постоянно вертит туда-обратно тыкву в своих руках. — В-выглядит клёво, Джер. — ...Спасибо, — хмурится на него Хир, обеспокоенно наморщив лоб. — Эй, ты в порядке, чел? — Всё норм! — быстро заверяет его Мэлл. — Я просто, эм… — он прикусывает губу, замолкает и решительно смотрит на собственный законченный тыквенный фонарь. Парень придвигает свой стул чуть ближе к другу, и тот слегка заметно дёргается. Джер не упускает это из виду, но ничего не говорит. — Майкл, ты же знаешь, что всегда можешь со мной поговорить, верно? — уверяет его Хир, и тот кивает в ответ, но почему-то отказывается смотреть другу в глаза. — Слушай, я просто, — начинает он. — Я хочу, чтобы ты—... Я тебе кое-что скажу, или, э-э, точнее, спрошу, и, правда, я хочу, чтобы ты пообещал не злиться. — он потирает затылок, и его лицо становится всё краснее с каждым словом. — Обещаю, — говорит Джереми, сбитый с толку. Тревога заставляет его желудок сжиматься. Что это вообще всё значит? Майкл глубоко вздыхает и поворачивает тыкву высеченным орнаментом к Джеру. На оранжевом овоще старательно вырезаны слова: БУДЕШЬ МОИМ ПАРНЕМ? На мгновение между ними воцаряется чистейшая, потрясенная тишина. Мэлл весь раскраснелся, и со стороны видно, как сильно ему некомфортно, в то время как глаза Джера широко раскрыты, а рот разинут, хотя тот быстро его закрывает. Шокированный, Хир прикрывает лицо руками, а затем на его губах появляется недоверчивая усмешка. — Я просто! — мгновенно выпаливает Майк, — Я просто подумал, что, ну, может быть, я тебе тоже нравлюсь? И все остальные тоже были в этом уверены, и-и они сказали, что я уже д-должен скорее признаться, поэтому, поэтому, типа, я подумал, «почему бы и нет, чёрт возьми», да? Но, эм, если я ошибся, или типа того, т-ты можешь сказать мне, всё норма— — ...Можно тебя поцеловать? — твёрдо перебивает Джереми, убирая руки со своего лица. Парень неуверенно останавливается и сбивчиво запинается, уже даже пуще прежнего, как будто не совсем веря собственным ушам, а его лицо краснеет ещё сильнее. — Я, э-э—... Ты—... Н-но—... Эм. Да? Хир встаёт и наклоняется, чтобы поцеловать Майкла, но теряет равновесие и промахивается — его губы касаются подбородка друга, и тот лишь слегка недоверчиво фыркает от смеха. Напряжение немного спадает с его плеч, и мальчик обнаруживает, что ему тоже хочется засмеяться. — Давай попробую ещё раз, — предлагает он, надеясь, что звучит более уверенным, чем чувствует себя на самом деле. На этот раз уже медленнее, Джер наклоняется вновь, поворачивая голову в сторону, прижимаясь губами к губам Майка. Они целуются медленно и сладко, и мальчик чувствует, как обеспокоенно и быстро постукивает его сердце, а затем успокаивается, потому что руки юноши обхватывают его лицо, растягивая поцелуй ещё на мгновение, прежде чем они наконец расстаются друг от друга. — Да, — бормочет Хир. — Чего? — моргает Майкл, нахмурив брови. — Да, я буду твоим парнем, — хихикает Джереми, нежно целуя Мэлла в щёку, и его сердцу радостно и легко. — Конечно.